Ты позволяешь гостям плевать на пол?

Если бы какой-нибудь гость пришёл к вам и плевал бы на пол, гасил окурки в тарелке и орал бы, когда все слушают воспоминания бабушки — вы бы разрешили ему это? Нет, скорее всего, нет. Это мой ответ, почему русские были в Варшаве, мягко говоря, недружелюбно приняты частью общества.

Путин, дорогой КГБшник, не только хозяин отвечает за уровень, как ты изволил поучать Туска, гость тоже должен вести себя прилично. Например, одеться соответственно. Уж наверняка не в серп и молот, как сброд, и не грабителем с ножом и вывешивать в центре Польши, на развалинах города, приговорённого русскими и немцами к смерти и разрушению. То, что ты делаешь, Путин, это наглость. Тебе кажется, что мы всё ещё Привисленский край. Нет, это бело-красная страна. Я стыжусь только того, что русских останавливают не польские политики, а хулиганы. Но, как сказала когда-то один депутат британской Палаты Общин, — как раз если бы не хулиганы, Англия никогда не покорила бы столько континентов и не стала бы державой, которой до сих пор, например, Австралия и Канада выплачивают налоги (как мы Ватикану).

Так что, не говоря уж о том, что хулиганство зародилось на Островах (даже слово английского происхождения, Hooligan — это был отец оравы бандитов с такой же фамилией), это совершенно не наше польское изобретение.

Но к делу — когда я видел русских, удирающих от поляков, которых они сначала спровоцировали, например, текстом, что «стюарды во Вроцлаве заплатили за хамство», то есть их пинали за то, что они сделали замечание великороссам, что нельзя плевать на пол, текстом официальным, то ничего странного, что пробудились демоны реванша. Но разве это так уж странно? Разве во многих польских домах не звучит всё ещё тишина некоего леса? (Если до кого не дошло, как до милиционера, это тишина одного леса, за каковую тишину, прерываемую выстрелами, всё ещё виноваты только мы...).

Если бы какой-то гость пришёл к вам и плюнул на пол, вы бы позволили это? Это мой ответ, почему русские были недружелюбно приняты. Я на самом деле далёк от обобщения, но биология велит защищать свою территорию. Иногда это проявляется довольно идиотским образом, как у собак или котов, метящих свою территорию мочой (коты это делают омерзительно вонюче, вонюче, но именно чтобы отпугнуть). Ну, и то же самое делают молодые польские котятки. А что они не любят русских, хозяйничающих (потому что обычные, бедные, как мы, всем нравятся), так этому странно удивляться. Радио с гордостью сообщило, что на Окенце приземлились рекордное число частных реактивных самолётов — 55... Гм, кажется они устроили в Варшаве нечто вроде давнего слёта «Прушково», только из Солнцево?

В самом деле, демонстрация богатства (за счёт бандитски и враждебно приватизированной страны, собственной) и спеси — как раз в Польше не может хорошо кончиться. Ошибка, может, только в том, что мало того что не запретили русским марш (сказав им то, чему их учат с детства — nielzja, nie nada, и они бы послушались, они только такой язык понимают), не разогнали толпу, позволили вывешивать хамские по своему смыслу флаги и что большинство их болельщиков не задержали уже на границах — как легионеров (болельщики «Легии» — прим. перев.) по пути в Москву на матч со «Спартаком». Постояли поляки восемь часов на границе, охолонули и повернули назад — потому что иначе были бы как пить дать столкновения на Красной площади, и тогда бы уже мы удирали... Ну и ладно, пусть авторитеты говорят, что хотят - помните, умники, что улица, однако, думает иначе. Да откуда же вам знать настроения улицы, простого дома, кроме того, что вы приписываете им хамство... А это вы отстали.... Посмотрите на Афины, Лондон, Париж — все горели, причём совсем недавно, эти колыбели демократии, хотя и живут богато... Может, этим людям, то есть нам, людям простым и обычным, чего-то не хватает, чего-то кроме денег, за которые вы хотите купить наши фабрики и наших дочерей... Мы не «Челси Лондон». Мы — вы должны это знать — мы не продаёмся.

Что касается русских, мы, я, по сути дела, неслучайно имеем о них такое мнение, какое имеем (en masse, не в высшем свете). А именно, несмотря на старания Мицкевича («К друзьям москалям», но бедняга имел в виду дружков из высшего света, не прислугу же, которую били кнутом и гнали в поле, он сам в санях ездил и на лодках плавал, выплывая на простор степного океана [цитата из «Крымских сонетов» Мицкевича — прим. перев.]), польскому восприятию ближе — хотя мало кто это читал — проза Сергиуша Пясецкого. «Записки офицера Красной Армии». Или песни Яцека Качмарского (хотя мало кто их помнит). Или — чтобы не говорили, что поляки имеют искажённый образ — баллады Владимира Высоцкого (кратко говоря, тоже образ советского примитивизма, по сравнению с которым Никифор [польский художник-примитивист — прим. перев.] был Эйнштейном). Также один из моих любимых романов — русских, естественно — Владимира Войновича: «Жизнь и необыкновенные приключения солдата Ивана Чонкина» (рекомендую, в Университетской Библиотеке в Варшаве обязательно найдёте или, так, как я читал, по-русски, в самиздатах). Ну, рядом с Чонкиным Швейк был очень рассудительным парнем... Вот такой это был дурень...

Ну, хорошо, если вам хочется, то извиняйтесь перед русскими, я тоже извиняюсь перед каждым обиженным от имени идиотов, но идиотизм обычно имеет место по обе стороны. Хотя нет, иногда только по одну. Извините, что смешиваю жанры, спорт с политикой и религией, устраиваю такую кухню fusion, но ведь жестов примирения со стороны поляков, оккупированных на протяжении 200 лет, было множество. В том числе и тех, что выходят за рамки текущей политики. Иоанн Павел II четверть века хотел прибыть с визитом в Россию (а ведь он был известный путешественник, апостол) и встретиться с патриархом Руси. И насколько ему удалось договориться с евреями, старшими братьями по вере, настолько с русскими не удалось этого никогда. Никогда! Это люди абсолютно закрытые на понимание и восприятие других, что напоминает мне давние москальские вагоны Москва - Берлин (Путин в них ездил на работу), в которых нельзя было открывать окна, лишь приоткрывая маленькое окошечко в сортире (метко называвшееся бардашкой). Вонь может быть, не мешает, открываться перед другими — запрещено. В России даже за это тюрьма по статье предполагаемого шпионажа. И это мышление осталось, к сожалению. Несмотря на усилия русской интеллигенции, бедной, несветской, близкой полякам. Ну, что ж эту интеллигенцию обоих народов поубивали в лагерях.

У русских искривление личности. Одна и та же националистическая партия хотела бы возвращения царя (это под Путина, не исключено, что Путин сам себе так придумал, чтобы не идти каждые несколько лет на выборы, наверняка завидует Елизавете II, её шестидесятилетнему царствованию!), ну, вот, та же самая партия хочет царя и одновременно носит...

серп и молот. То есть почитает Ленина и компартию (с поляками, признаюсь с болью, попалось, как обычно, множество каналий — как обычно, это о некоторых всё ещё актуально, их опишет новый Жеромский — рекомендую «На приходе в Вышкове», по странной случайности нету среди обязательного чтения, хотя это единственное, что покойнику удалось написать). Почитают Ленина, который приказал убить царя и всех его родственников, так чтобы даже один ген Романовых не уцелел... Ну, да ведь русские в массе своей этого не знают, что поделаешь, от Конина Азия начинается... И вдруг — какая глупая символика — соображают, пришлось понять, наконец, что на линии Вислы — какая-то условная граница абсурда, валенок, ППШ на верёвке, ночной рубашки вместо платья, ну, и плевания на пол, когда находишься в гостях...

Ха, глупая эта статья, как автор (я это пишу, чтобы облегчить вам усвоение неудобоваримого блюда и, говоря профессионально, уменьшить когнитивный диссонанс). У меня много таких критиков среди приятельниц. Одна — что я нарцисс (а ты крапива!). другая, что я — кимвал звенящий, и что толку, что умный, если нет смирения и чувствительности... Если бы эти мнения меня не волновали, я бы их не цитировал... А знаешь ли ты, дама, что нарцисс смотрел в ручеёк не для того, чтобы самим собой восхищаться, а, наверняка, для иного взгляда на мир, иначе он не увидел бы себя, ты, не будучи нарциссом, никогда не знала бы, какого цвета у тебя глаза! И разве нет во мне смирения? Учитывая, что я всю жизнь чему-то служу и никогда не бунтовал, ну, разве можно представить лучшее доказательство смирения? Что содержу восемь человек, всю жизнь работаю семь дней в неделю, никогда у меня не было свободного воскресенья, в уик-энды встаю в 4.30, чтобы другие могли спать, работаю, чтобы другие могли не работать — это не смирение? А что касается чувствительности — никто не выплакал столько слёз, как я. Только это слёзы, которых не видно, которые ранят не лицо, а сердце. Это кровавые слёзы. Я написал этой пани: я в сто раз более чувствителен, чем вы все думаете, в сто раз больше. Только я ношу маску, чтобы вы не смогли ранить меня ещё больше, чем пытались до сих пор. И не снимаю этой маски, потому что не для кого...

Хотя на горизонте кое-что проясняется, я познакомился с ангелом, но поскольку я не дурак — то знаю, что это очередная ловушка в моей жизни. После которой я, как обычно, буду плакать. И как обычной, невидимо.

Ага, в четверг радость, Комиссия Спорта в Сейме аккламацией приняла решение, чтобы Национальный Стадион назвать именем Казимежа Гурского, человека, который заменил не только мне Отца. Жаль, что так поздно, быстро же вы, дурни, проснулись, но лучше поздно, чем никогда (интересно, кто из депутатов запротестует, что он не дурень, и как это докажет в суде, потому что я-то легко докажу, что дурень). Недавно я писал об этом и упомянул, что когда-то, когда Казик умирал, мы его сфотографировали, увековечили. И что Гжесек Янковский, тогда мой начальник в «Факте», наскрёб денег (это было 10 тысяч, по крайней мере, пригодилось семье на похороны!), но снимков не опубликовал, они были слишком трагичны. И что не опубликовал, хотя для увеличения тиража опубликовал бы любую фотографию. Ну, и вдруг получаю мейл. Признаюсь, один из самых интересных, какие я получал за последнее время. Не то чтобы от главы самого большого народного СМИ в Польше, собственно говоря, такого Туровича наоборот... От Читателя, который, похоже, не считает меня нарциссом.

«Я прочитал в субботу твой фельетон в «Польше». Уже не помню той ситуации с фотографиями Казимежа Гурского. Но — признаюсь — мне было приятно. Я только хотел бы уточнить один вопрос — мы не люблю фотографию публикуем, чтобы поднять тираж ))

Тираж — дело важное, но не любой ценой. Я не хочу к тебе подлизываться, но ради твоих текстов я откладываю себе на уик-энд каждый пятничный выпуск «Польши». Правда, я не всегда всё понимаю. Потому что ты иногда ужасно скачешь с одной темы на другую. Но на самом деле твои статьи замечательно читаются. А с тех пор, как ты получил целую страницу в своё распоряжение, мне приходится ещё раз ходить к холодильнику за пивом — так много чтения )) С сердечными пожеланиями».

Ха, очень мне было приятно, ведь конкурент, что ни говори, впрочем, Гжесек принимал меня на работу и увольнял — до сих пор не знаю, за что, хотя это было связано с... футболом. Я привёл к нему в редакцию Лео Бенхаккера, в ту пору полубога, и Листкевича, подарил его наместнику Красовскому (который угощал нас «Чивасом» и сигарами, но, как обычно, пил только я) футболку Смолярека Эби, национального героя, с его личным автографом для дочери, ну, и меня выгнали. Потому что... я думаю, млели от идола Лео, который якобы был недоволен визитом и обижен после разговора со мной (а велели сделать три интервью и две колонки). Ну я и спросил для начала, не следует ли ему, в возрасте 65 лет, отдохнуть, потому что у нас в эти годы уже на пенсию уходят, а дедуля и поморщился — у него тогда в Польше была молодая подружка, и он изображал из себя юнца... Ну ладно, выперли меня в тот же вечер, то есть попытались, а поскольку я как раз болел, то когда выздоровел, то уволился сам и ушёл в ... «Польшу». Бог есть. И Павел Фонфара (хотя мог бы, наконец, дотировать национальную культуру на приличном уровне, я так думаю).

Но на самом-то деле меня выперли потому, что я увёл первую красавицу у Шпрингера, то есть такую, которая одна на тысячу, на которую имело виды всё начальство и подчинённые тоже. И вот два года мы были хорошей парой, потом я снабдил её на будущее и — в отличие от Смуды — произвёл замену. Но, поскольку это я, то хитро позволил бросить себя, чтобы изображать пострадавшего, вот такой уж я, сам признаюсь.

Так что стоит иногда пошалить, даже ценой поражений и кровавых слёз, и слёз притворных.

Я столько написал, чтобы Гжесь выпил ещё одно пиво. За моё здоровье.

Оно мне сейчас очень нужно. Но, как и бывает в жизни, мало того что дам совет, так ещё и с улыбкой, мои дорогие враги. И выпить за мои новые фельетоны. Потому что я пишу их, гм, так, как написал Янковскому:

«Что касается моих текстов, то я пишу их для — как это называю — верхних трёх процентов, для немногих, и мне приятно, что среди них есть люди, которых мне пришлось завоевать, потому что они не были моими поклонниками с первого взгляда».

Любовь с первого взгляда — сказал бы классик — ни хрена не стоит.