Вторая молниеносная война должна была уничтожить Сталина

У любой современной армии существует одна и та же ахиллесова пята: горючее. Без бензина не могут двигаться танки, не полетят самолеты, генераторы не смогут вырабатывать электричество для радиопередатчиков или для размещенных на подводных лодках аккумуляторных батарей. Однако гитлеровский Третий рейх начал войну, не имея достойных упоминания нефтяных резервов. В 1939 году две трети  потребления нефти в Германии обеспечивалось за счет импорта. Заключенный в 1939 году пакт Гитлера-Сталина предусматривал значительные поставки нефти, и именно это соглашение позволило вермахту проводить свои блицкриги. В 1940 году три четверти  советского экспорта нефти приходилось на Германию – всего около 617 000 тонн.

Однако после нападения Германии 22 июня 1941 года на Советский Союз рассчитывать на продолжение этих поставок было уже нельзя, хотя дефицит горючего в немецкой армии продолжал сохраняться. Цель Гитлера состояла в том, чтобы одержать победу над Сталиным до наступления осени, колонизировать Советский Союз и получить доступ к его сырьевым запасам. Однако в декабре 1941 года эти планы окончательно провалились.

Из этой дилеммы у вермахта было только два возможных выхода – увеличить собственное производство горючего или воспользоваться советскими нефтяными месторождениями. Поэтому с помощью огромных затрат продолжалось производство синтетического бензина, который вырабатывался путем сжижения угля, имевшегося в достаточном количестве в Германии. В 1939 году в стране работали семь гидрогенизационных заводов, а к 1941 году к ним добавились еще четыре. Несмотря на увеличение производственных мощностей, немецкая военная промышленность прежде всего в краткосрочной и среднесрочной перспективе нуждалась в дополнительных источниках обычной нефти помимо тех, которые уже имелись в союзной Румынии.

В 1918 году немцы уже были в Баку

Перед подобной дилеммой находилось и высшее армейское руководство в ходе Первой мировой войны. Однако сражения в период с 1914 по 1918 год велись с незначительным использованием моторизованных частей, и поэтому военные действия не были столь зависимы от поставок горючего. Бывший в то время генерал-квартирмейстером Эрих Людендорф (Erich Ludendorf) весной 1918 года направил сначала несколько тысяч  солдат для захвата нефтяных месторождений в районе Тифлиса на Кавказе, а затем их количество было увеличено до 19 000.  С одной стороны, они должны были препятствовать нападению британцев, которого все опасались, а, с другой стороны, взять под контроль необходимые для германской военной экономики нефтяные месторождения.

В ходе следующей войны германский Генеральный штаб, конечно же, рассматривал такого рода вариант, и поэтому в 1941 году глава Управления вооружений и военной промышленности (Имперского) министерства вооружений генерал Георг Томас (Georg Thomas) предостерег о надвигающейся «нефтяной дыре». Сам Гитлер, объявив в своем выступлении 31 июля 1940 года о конкретных планах нападения на Советский Союз, особо внимания вопросу о сырьевых ресурсах не уделил.
Однако через год, 12 августа 1941 года, он уже был убежден в том, что «уничтожение или захват жизненно важных сырьевых ресурсов имеет еще большее значение, чем разрушение индустриальных перерабатывающих центров». Военно-морские силы и люфтваффе, на 100% зависевшие от поставок горючего, настаивали в ноябре 1941 года на том, чтобы как можно быстрее захватить по крайней мере северо-западную часть крупных кавказских нефтяных месторождений.

Тяжелые зимние потери

Поэтому есть своя логика в том, что к концу 1941 года взгляды Гитлера и Генерального штаба обратились на юг Советского Союза. Первые намеки относительно существования подобного рода военных планов «фюрер» сделал 3 января 1942 года в беседе с японским послом в Берлине Хироси Осима.



В течение последовавших за этим нескольких месяцев соответствующие штабы разработали конкретные планы действий и произвели перестройку находящихся на востоке войск после ужасных потерь в ту суровую зиму. Результатом этой работы и стала операция «Блау» - большое наступление на юге Советского Союза в начале лета 1942 года, призванное обеспечить победу над Сталиным.
Однако военные эксперты имели сомнения относительно этих планов. Командующий армией резерва генерал-полковник Фридрих Фромм (Friedrich Fromm) в это время уже обдумывал возможность заключения мирного договора с Советским Союзом. Генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер (Eduard Wagner) в узком кругу говорил об «утопических наступательных планах». Генерал Томас предупреждал о том, что «разрыв между потребностями войны и возможностями снабжения постоянно увеличивается» и советовал «согласовать военные операции летом 1942 года с имеющимися запасами горючего». Однако эта прозорливая оценка не нашла тогда никакого отклика.

Потеряна треть боевого состава

К началу 1942 года вермахт потерял на Восточном фронте около 35% боевого состава, которым он располагал в июне 1941 года. Потери боеспособности были еще больше – они составляли 50% у группы армий «Юг» и даже 65% у групп армий «Центр» и «Север». На замену подбитых 3319 танков было поставлено всего 732 единицы новой гусеничной техники. По оценке Генерального штаба, на 30 марта 1942 года только восемь из 162 дивизий на Восточном фронте «были готовы к выполнению любых задач», то есть были «полностью пригодными для использования». А за год до этого такую оценку получили 136 из 209 дивизий.

Однако все это были проигнорировано Гитлером при разработке его «победоносного плана». К этому добавились и другие грубые стратегические просчеты – у этой операции была не одна, а две главные цели. Помимо завоевания кавказских нефтяных месторождений, предусматривалась также ликвидация советского оборонного потенциала на юге и прежде всего в Сталинграде. Даже при оптимальном развитии этой операции в северной части немецкого продвижения вдоль реки Дон линия фронта увеличивалась больше чем в два раза.

Все это предоставляло противнику прекрасную возможность отрезать выдвинувшиеся немецкие части от снабжения и затем окружить их. Следует иметь в виду, что передовые части вермахта должны были сначала пройти 500 километров по территории неприятеля для того, чтобы оказаться у одной из целей - у Сталинграда. А расстояние до второй цели – до Баку – составляло уже 1200 километров. Это, скорее всего, невозможно было сделать до предположительного наступления зимы в ноябре 1942 года.

Сталин ожидал нападения на Москву

Именно поэтому Генеральный штаб Красной Армии в феврале 1942 года ожидал начала немецкого наступления на другом направлении. Русские военные заметили предпочтительное снабжение группы армий «Юг», однако они рассматривали это как возможный отвлекающий маневр. Главное направление удара генералы Александр Василевский и Георгий Жуков ожидали с южного участка немецкой группы армий «Центр» на Москву и, возможно, дальше на восток в направлении города Горький для того, чтобы окружить Московскую область.

Наиболее способные военачальники Сталина считали, что в южном направлении может быть предпринят ложный или отвлекающий маневр. Они не верили в то, что опытные в стратегическом отношении офицеры немецкого Генерального штаба могут разработать такую опасную операцию как план «Блау». Когда 28 июня 1942 года эта операция началась, Василевский и Жуков быстро осознали возможность нанесения вермахту сокрушительного поражения – это была битва за Сталинград.