Если бы голода в 1933 году не было, его надо было бы придумать

Проблема голода 1932-33 годов является серьезнейшей исторической и политэкономической проблемой, независимо от лицемерных кампаний, организуемых вокруг этого трагического события из истории социализма в СССР разного рода политическими проходимцами. Предложенная в статье точка зрения может послужить для обсуждения этой проблемы с целью формирования более или менее обоснованной единой позиции по этому сложному вопросу, который у коммунистов сегодня редко обсуждается.

Если бы голода в 1933 году не было, его надо было бы придумать. 

Хотя, собственно, придуманного в этой истории и так намного больше, чем действительного. Что было на самом деле – это периодический голод в царской России через каждые десять-одиннадцать лет, а то и чаще, сопровождаемые массовым вымиранием крестьянства. Понятно, что Советская власть не могла прервать эту “традицию” без коренной перестройки сельскохозяйственного производства. Революция окончательно ликвидировала помещичье землевладение, дала землю крестьянам, но она не уничтожила товарного характера сельскохозяйственного производства, торговли хлебом.

Надо сказать, что именно торговля хлебом, а не стихийные бедствия, составляет основную причину голода среди сельского населения в условиях капитализма. Царская Россия всегда вывозила хлеб в больших количествах, а русские крестьяне через каждые десять-одиннадцать лет пухли от голода. Такое же положение было и в той части Украины, которая находилась под властью Австро-Венгрии, только голод там был явлением не периодическим, а практически постоянным. Чтобы удостовериться в этом, достаточно почитать произведения Василия Стефаника, о котором Максим Горький когда-то сказал, что он пишет "коротко, сильно и страшно".

Но дело здесь было не столько в писательском стиле Стефаника, сколько в том жизненном материале, о котором он писал. Возьмите, скажем, новеллу “Новость”, в которой рассказывается о том, как отец топит собственных детей, поскольку не может их прокормить. "Младшую утопил, а старшая отпросилась". Или вспомните его же “Каменный крест”, рассказ о том, как голод гнал галицких крестьян в далекую Америку. А что гнало в Сибирь и на Далекий Восток десятки тысяч семей из Украины и Центральной России во время Столыпинской реформы? Немногие из них доезжали до места назначения. По дороге гибли, как мухи. Еще меньше находили на новых землях благосостояние. Из Сибири многие возвращались, поскольку там их никто не ждал.

Но что там Россия или Австро-Венгрия, если в начале тех же тридцатых лет люди мерли от голода в Западной Европе и в Америке, хотя продуктов питания было в излишке и их уничтожали, чтобы не снижать цены! Почитайте, кто не верит, знаменитый роман Джона Стейнбека “Гроздья гнева”. Да и сегодня в мире голодают сотни миллионов людей, хотя полки в супермаркетах ломятся от продуктов, а американское правительство, боясь снижения цен, платит своим фермерам огромные деньги за то, чтобы они ничего не вырабатывали. Согласно информации доклада ООН, посвященного ее роли в ХХІ столетии, каждые семь секунд на Земле от голода и вызванных им причин умирает один ребенок. А умирают ведь не только дети!

Буржуазные журналисты стараются представить дело так, будто бы на Украине всегда была сплошная благодать, а в 32-33 годах большевики искусственно устроили голод. Они рассказывают сказочки о самых плодородных черноземах и самых трудолюбивых в мире людях, забывая при этом напомнить, что черноземы эти находились всегда в частной собственности помещиков и кулаков, и что крестьяне трудились не на себя, а на собственников земли. Революция дала крестьянам землю, но после отмены продразверстки отношения на селе остались рыночными. Во время нэпа целиком закономерно снова появились кулаки и бедняки.

Нэп с его свободой торговли в условиях индивидуального землепользования не мог не привести к серьезному расслоению на селе. Так, в 1927 году 38,3 % крестьянских хозяйств республики не имели продуктивного скота, 31,5 % не имели посевного инвентаря, около 20% не имели коров. Все эти крестьяне были вынуждены идти в кабалу к кулакам и тем самым еще большее обогащать их. С другой стороны, в 1927 г. 3%, кулаческих хозяйств имели 14-20% всего сельскохозяйственного инвентаря и около трети всех сельскохозяйственных машин. Что все это значило для неимущего крестьянина? А то, что уже в феврале-марте ему надо было идти к местному кулаку брать взаймы мешочек зерна. Отдавать потом приходилось два мешка. Когда же приходила пора сельскохозяйственных работ, бедняк должен был идти к кулаку просить коня. Конечно, кулак давал коня только после того, как обработал свое собственное поле.

Несвоевременная пахота тоже не увеличивала урожай бедняку, а за "прокат" коня приходилось или отдавать хозяину один пуд хлеба, или жать пять дней на кулацком поле. В предисловии к книжке "Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации 1927-1932", выпущенной Политиздатом в 1989 году, авторы пишут: "Пуд хлеба стоил тогда от 70-80 коп. (рожь) до 1 руб. 10 коп. (пшеница). Отсюда вытекает, что день тяжелой работы на жатве стоил 15-20 коп. Настоящий батрак обходился нанимателю в пять-шесть раз дороже".

Еще немного такого "социалистического рынка" на селе, и кулак взял бы за горло не только село, но и город. И он ощущал свою силу. Уже в 1928 году кулаки не захотели продавать государству хлеб по твердым ценам. Пришлось применять государственное насилие в массовом масштабе, как для того, чтобы забрать выращенное зерно, так и для того, чтобы на следующий год заставить крестьян сеять. Усиление экономической мощи кулачества не могло не вести к усилению их политического влияния. Как ни старалась партия, кулаки начали захватывать потихоньку власть в селах в свои руки: если не сами становились председателями сельсоветов, то руководили советами через своих ставленников, влияли на местных коммунистов. Подкармливали их, спаивали, женили на своих дочерях и тому подобное.

Коллективизация, безусловно, означала смерть кулачества. Об этом писалось в газетах, это понимали все, в том числе и кулаки. Поэтому они и боролись, как могли, против коллективизации. Закапывали зерно, резали скот. Будучи экономически господствующим на селе слоем, они распространяли среди крестьян кулаческое сознание, психологию. Одних кулаков отправляли в Сибирь. Но те, которые сумели проникнуть во власть, оставались. Мало того, нередко они сами и решали, кого отправлять в Сибирь, а кого нет. Старались отправить не настоящих кулаков, а подвести под эту статью середняков, отсюда и большинство тех злоупотреблений, о которых сегодня так плачут современные певцы кулачества.

Да и международная обстановка была очень далекой от идиллической. Одна война закончилась. Вторая вот-вот должна была начаться. СССР фактически находился в блокаде, которая только немного ослабла исключительно по причине того, что на Западе разразилась так называемая Большая депрессия. Мы были бы растоптаны, если бы не заменили патриархальное сельское хозяйство на современное индустриальное.

Каковы же настоящие причины голода? Ответить на этот вопрос в двух словах невозможно. Но понятно, что кампания “отмечания” и не преследует эту цель. Она предназначена исключительно для раздувания антисоветской истерии, а не для изучения проблемы, или, тем паче, предупреждения возникновения голода в будущем. Она имеет ту же цель, какую в свое время поставила перед собой созданная в 1988 году конгрессом США “Комиссия по голоду на Украине”. А эта комиссия, которую, заметьте, совсем не интересовал массовый голод, свирепствовавший в то же время в самих США в результате Большой депрессии, имела целью “облегчить американской общественности лучшее понимание советской системы путем изобличения роли Советов в организации голода”. Целью нынешней кампании тоже является “изобличение”, а не отыскание действительных причин голода.

Говорят, что голод был вызван тем, что государство забирало у крестьян хлеб, но это не совсем так. Все было намного сложнее. План хлебозаготовок на 1932 год не только не был больше, чем на 1931 или 1930 годы, а и значительно меньше. Постановлением Совета народных комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) от 6 июля 1932 г. план хлебозаготовок из урожая 1932 года был установлен на уровне 356 млн. пудов (в 1930 г. было сдано 393 млн. пудов, а в 1931г. – 395 млн. пудов). Но даже этот уменьшенный план был выполнен едва на половину. На 1 ноября 1932 года было сдано государству всего 136 млн. пудов. Основной причиной невыполнения плана были огромные потери хлеба при сборе урожая, обмолоте и перевозке. Другими словами, хлеб в 1932 году и в самом деле забирали, но причиной голода было не это, хотя бы потому, что его не смогли забрать, точнее, забрали намного меньше, чем в предшествующие годы, когда голода не было. Утверждают, что причиной голода было увеличение экспорта хлеба. Цифры говорят другое. В 1930 году было вывезено 298 млн. пудов. В 1931 – 316 млн. пудов, в 1932 – 107,9 млн., в 1933 – 105,3.

Большинство критиков политики форсированной коллективизации, на фоне которой и происходил голод, говорят о том, что надо было не спешить с коллективизацией. Но они абстрагируются от того, что до начала войны тогда оставалось меньше десяти лет. Разве могла бы страна противостоять фашизму с тачанками времен гражданской войны, не имея современной военной техники? А этой техники нельзя было получить без современной индустрии. В то же время, деньги на индустрию неоткуда было брать, кроме как от продажи сельскохозяйственной продукции. Для этого надо было увеличивать ее производство. Для увеличения же производства продукции сельского хозяйства не было другого пути, как переведение его на современные рельсы, а для этого, в свою очередь, нужна была техника. Таков был замкнутый круг. Если бы его не разорвали решительно в начале 30-х, то еще неизвестно, продержалась бы до войны Советская власть или нет.

Индивидуальное крестьянское хозяйство, которое тогда преобладало на селе, в принципе не могло разрешить вопросы, которые стали перед страной. Это хозяйство носило, так сказать, самоедский характер. В 1927 году было засеяно 95 % довоенных площадей. Но товарный выход зернового производства едва-едва достиг 50% от довоенного уровня. Что касается экспорта, то в 1926 году при практически таком же, как в 1913 году, урожае он составил менее четверти довоенного уровня. Причина – мелкокрестьянский тип зернового хозяйства и связанный с этим его полунатуральный характер. В такого рода хозяйствах невозможно было применять ни технику, ни химию, ни агрокультуру. Самое интересное, что и само село от этого не улучшало свое положение. Покупательная способность крестьян, несмотря на то, что она росла, начиная с конца гражданской войны большими темпами, так до 1926 года и не достигла уровня 1913 года.

Продовольственные трудности начались уже в 1927 году. А в 1928 году рыночными методами удалось собрать на 128 млн. пудов хлеба меньше, чем в предшествующем 1927 году, все остальное пришлось забирать силой. В 1928 и 1929 годах пришлось вводить в городах карточки на хлеб. А надо было развивать индустрию, давать всем образование, создавать науку. Было принято решение о проведении форсированной коллективизации. Сначала это дало очень серьезный эффект. Но сплошная коллективизация высветила и массу проблем, в первую очередь – психологическую неготовность крестьянских масс к переходу на коллективные формы работы. Еще в 1930 году в известной статье “Головокружение от успехов” Сталин обращает внимание на этот факт и предостерегает от “забегания вперед”. Делаются попытки комбинировать новые, социалистические методы хозяйствования со старыми, рыночными.

Так, скажем, причиной значительного сокращения плана хлебозаготовки на 1933 год было обусловленное Постановлением Совета народных комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) от 6 мая 1932 г. разрешение для колхозов, колхозников и единоличников на торговлю хлебом по ценам свободного рынка. В условиях, когда только что состоялась коллективизация, когда еще далеко не была преодолена мелкособственническая психология, это не могло не привести к массовому утаиванию хлеба единоличниками с целью его продажи по рыночным ценам и к массовому разворовыванию его из колхозных скирд. До торговли, правда, дело не дошло, поскольку она должна была осуществляться аж с 15 января 1933 года, после выполнения плана по хлебозаготовке, но можно без особого риска ошибиться утверждать, что это решение во многом спровоцировало крестьян на разворовывание колхозного хлеба и небрежное отношение к хлебозаготовкам.

Подтверждением этой мысли служит хотя бы то, что и в 1931, и даже в 1932 году колхозы уже были, хлеба заготовили в эти годы намного больше, чем в 1933, но голода в 1931 не было совсем, а в 1932 его масштабы не шли ни в какое сравнение с теми, которые были в 1933. То же самое касается и хлебозаготовок из урожая 1933 года. Они тоже прошли вполне успешно, и никакого голода уже не было. Вполне может быть, что причиной голода была не столько коллективизация, сколько непоследовательность в ее проведении, шараханья влево и вправо от избранной линии.

Другими словами, если говорить о глубинных, так сказать, политико-экономических причинах голода 1932-1933 годов, то можно смело утверждать, что этот голод был расплатой за затянувшийся нэп, за несвоевременное и недостаточно решительное его прекращение, за непоследовательность при переходе на коллективные формы хозяйствования, за попытки "сочетать" коммунистические и рыночные механизмы управления сельским хозяйством.

Психологической (если так можно сказать о способе мышления и поведения не просто отдельных индивидов, а целых классов) причиной голода было столкновение двух логик, двух идеологий – логики мелкобуржуазной, крестьянской, мелкохозяйской, и логики государства победившего пролетариата, которое несло ответственность за судьбу революции и должно было думать не только за всех и за каждого, но и на много лет вперед. Крестьянин думал о новом хозяйстве по-простому: теперь оно не мое личное, так я и стараться не буду. Скажем, в начале 1933 года было обследовано 340 колхозов. По результатам проверки было выявлено, что 19% трудоспособных колхозников за год не заработали ни одного трудодня, а 30% получили от 1 до 50 трудодней. То есть практически половина членов колхозов записаться туда записались, но фактически не работали. Неудивительно, что часть площадей оказались незасеянными, сев затянулся вплоть до конца июня, до половины урожая было потеряно во время жатвы и обмолота. Не вывезенный вовремя на тока хлеб начал осыпаться в скирдах прямо на полях.

Кроме того, крестьяне начали разворовывать урожай прямо с полей. Секретарь ЦК КП(б)У М.М.Хатаевич писал о том, что кражами занималось 85-90% колхозников. Следует вспомнить и то, что еще перед массовой коллективизацией начался массовый забой скота. Поголовье коней и коров в 1932 году снизилось вдвое, а овец – втрое. Крестьянину казалось, что таким способом себя и семью он обеспечит, а все другое его не интересовало. Очень характерно, что при этом крестьяне очень рассчитывали на тракторы, которые начали тогда массово поступать на село. Крестьянам и в голову не приходило, что государство не может допустить того, чтобы город остался без хлеба, что ему ничего не остается, как только силой забрать хлеб. Ведь, помимо всего прочего, в ряде хлебных областей СССР в 1932 была засуха, от которой сильно пострадал урожай.

Таким образом, то, что будет голод, определилось задолго до того, как начались хлебозаготовки. Все, что сделали большевики – это попробовали перенести его эпицентр из города в село. Цель, которую они при этом преследовали, никак не может быть названа благородной: под угрозой голодной смерти заставить крестьян работать на колхозном поле так же добросовестно, как и на собственном. И метод сработал с блеском. Еще бы! Ведь он проверен столетиями капиталистической эксплуатации. Капитализм его применяет ежегодно и ежедневно ко всем трудящимся. При этом жертвы голода исчисляются ежегодно сотнями миллионов, но никого это не удивляет, а воспринимается как должное. Для капитализма – принуждение к труду посредством угрозы голодной смерти – норма. Для социализма такого рода принуждение к труду – крайняя, чрезвычайная мера, которая больше ни разу в нашей истории не применялась в более или менее массовом масштабе.

Так или иначе, уже в следующем году ситуацию удалось полностью исправить. С 1 января 1935 года были отменены продовольственные карточки в городах. Мало того, в 1937 году покупательная способность колхозников превысила покупательную способность крестьян 1913 года, чего так и не удалось достичь за все годы нэпа.

Утверждения о том, что голод 1932-33 годов на Украине был спланированной акцией, направленной на уничтожение части населения, лишено всяческих фактических оснований и является одним из трюков антикоммунистической пропаганды, призванным отвлечь внимание населения от того геноцида, который сегодня осуществляется капиталом на территории стран потерпевшего поражение социализма. Остановимся на некоторых особенностях этой пропагандистской акции. Истерия, раздуваемая вокруг голода 1932-33 гг. строится на принимаемом на веру предположении, что практика лишения государством больших масс людей продуктов питания или массового принудительного переселения является чем-то исключительным и беспрецедентным и что в так называемых цивилизованных странах ничего подобного никогда не было и быть не могло.

Но это неправда. На самом деле, принудительное изъятие хлеба у его производителей является исключительным фактом только для социализма. При капитализме сельскохозяйственный рабочий никогда и не претендует на производимый им продукт. Он нисколько не сомневается, что этот продукт принадлежит собственнику земли. И тот факт, что рабочий и его семья голодает или вовсе умирает с голоду нисколько не колеблет это правило. Точно так же практика принудительного переселения больших масс населения много раз встречалась в истории государств, в том числе и так называемых цивилизованных. Особенно показательна в этом отношении история США.

В сгоне коренного населения Америки в резервации мы имеем дело с комплексным мероприятием, где принудительное переселение и лишение продуктов питания слились воедино. Индейцев принудительно переселяли в такие районы, где они заведомо не могли найти себе средств к существованию и были обречены на гибель. В результате местное население Северной Америки сократилось с 15 миллионов до чуть более одного.

Подобная судьба постигла также южноамериканских индейцев и австралийских аборигенов. Торговля чернокожими рабами, которая была одной из основных статей дохода английской короны, привела к тому, что из Африки было вывезено более 10 миллионов человек, из которых живыми было доставлено в Америку гораздо меньше половины. Именно со сгона йоменов и крестьян-арендаторов с их земельных участков начинается капиталистическая история Англии.

Но принудительное переселение и организация искусственного голода практиковалось не только на заре капитализма. Уже упомянутый роман Джона Стейнбека "Гроздья гнева" написан на собранных автором и опубликованных в газетах материалах о судьбе более чем миллиона мелких фермеров и арендаторов Оклахомы, которых крупные банки, ранее сдававшие им землю в аренду, после массового внедрения тракторов выгнали из своих домов и лишили средств к существованию.

Но все это только прецеденты. Однако существует еще и обыденная экономическая практика капитализма. Безработица, например, – разве это не лишение продуктов питания? А продажа имущества в случае разорения? А экзекуции за неуплату налогов? Разве это не лишение продуктов питания, когда рабочим, тем же крестьянам, учителям, врачам не выплачивали по несколько месяцев, а то и лет, заработную плату? А если средняя заработная плата находится гораздо ниже прожиточного минимума – это что, не лишение продуктов питания? А ведь в семье заработную плату получают один-два человека, а есть хотят все.

Или, может быть, от этих способов изъятия продуктов питания люди не умирают? Так куда же они тогда деваются? Почему население наших стран неуклонно сокращается?

Так что лишение больших масс людей продуктов питания – дело достаточно обычное для капитализма. Людей при капитализме уничтожали и продолжают уничтожать голодом, но никто в этом не видит ничего из ряда вон выходящего. Этого просто не замечают. Это дело настолько привычное для капитализма, что обвиняющие большевиков в том, что в результате голода 1933 года произошло сокращение населения Украины, не видят нелепости этого обвинения на фоне сегодняшнего ежегодного сокращения населения. Не видит этого и остальная публика, поскольку она привыкла, что при социализме право на питание является вполне естественным и нарушение этого права сразу вызывает возмущение.

В целом вся эта истерия вокруг голода 33-го года рассчитана в основном на городских жителей, которые привыкли воспринимать село исключительно как "элемент ландшафта", на, так сказать, дачников, которые не видят и не хотят видеть, какие реальные отношения властвовали в украинском селе, и подавно не хотят видеть, что реально совершается на селе сегодня. Такой подход к восприятию сельской проблематики не новый. Его гневно разоблачал еще Тарас Шевченко. Вспомните его стихотворение "Якщо б ви знали паничі":

За що, не знаю, називають

Хатину в гаї тихим раєм.

Я в хаті мучився колись,

Мої там сльози пролились,

Найперші сльози. Я не знаю

Чи єсть у бога люте зло,

Щоб у тій хаті не жило?

А хату раєм називають.

Проводниками такой точки зрения в советские времена стали те представители интеллигенции, в особенности так называемой творческой, т.е. непроизводственной, которые вышли из села. Они ощущали вполне объяснимый долг перед своей "малой родиной" Но, будучи оторванными от реальных процессов, которые проходили на селе, не имея возможности активно влиять на эти процессы, участвовать в создании селянам таких же условий жизни, которые имели горожане, они не находили никакого другого способа "заплатить долг", как только идеализировать все сельское. Вместо того, чтобы бороться за искоренение патриархальной сельской отсталости, за создание человеческих условий жизни на селе, они эту отсталость объявляли "священной и неприкосновенной". При этом они намеренно затушевывают разницу между жизнью советского колхозного села и того села, которое было до колхозов, до того, как Советская власть дала селу машины, построила дороги, провела электричество, дала сельским детям полноценное образование. Вместо этого они рисуют совершенно необоснованные фантасмагорические идиллии, которые, видите ли, так безжалостно разрушили большевики.

На самом деле прекрасного в сельской жизни времен нэпа было немного. Поскольку оппоненты широко применяют свидетельства очевидцев, то и мы поступим таким же образом. Итак, по свидетельствам жителей одного из сел Черкащины, накануне коллективизации кулаки в их селе отличались от бедняков только тем, что они не голодали. Но точно так же, как и бедняки, они работали с утра до ночи. Все поколения семьи спали в одной комнате вповалку на полатях (нарах). Здесь рождались, здесь умирали. О постельном белье не могло быть и речи. Все это совершенно не мешало кулакам жесточайшим образом эксплуатировать своих односельчан, а часто и родственников.

А вот еще одно, очень характерное свидетельство жителя того же села. Два мужика спорят между собою, есть ли у Сталина вши. Один говорит, что есть. Другой, что нет. В конце концов, сошлись на том, что таки, наверное, есть, так как не может быть человека без вшей. Не мыслил себе тогдашний украинский крестьянин человека и вшей в отдельности.

В этом, кроме прочего, разгадка того вопроса, почему о голоде практически никогда не говорили раньше, даже при немцах, которым, сами понимаете, эта тема очень бы пригодилась. Все дело в том, что сами крестьяне не видели в голоде ничего удивительного, голод был такой же естественной составляющей досоциалистической деревни, как снег зимой и грязь по колено весной и осенью. Не удивляла крестьян и массовая гибель людей от голода. Что касается очень высокой детской смертности, то она испокон веков в деревне была настолько естественна, что смерть не была даже предметом какой-то особой печали. "Бог дал, бог взял" – такой была стандартная речевая формула отношения к детской смерти до социализма.

Собственно, воспринимать детскую смерть как трагедию, как русские, так и украинские крестьяне стали только при Советской власти, которая начала подтягивать сельские условия жизни к городским. К слову сказать, если коммунисты чем-то и провинились перед крестьянством, так только тем, что этот процесс стирания различий между городом и деревней проводился слишком нерешительно, а потом и вовсе затормозился.

Итак, понятно, почему молчали крестьяне. Но почему о голоде 1932-1933 годов даже в послесталинские времена молчали писатели и политики? И на этот вопрос ответить несложно. Точно так же, как патриархальный уклад жизни крестьянина не позволял ему вычленить голод как нечто неестественное, так сервильное мировоззрение сегодняшних плакальщиков по "жертвам голодомора" – практически все они вчера были или партийными чиновниками, или весьма обласканными Советской властью писателями и научными работниками – не позволяет им вычленять никаких общественных проблем, кроме тех, обсуждение которых может принести им личную выгоду.

И дело даже не в том, что большинство из них – отъявленные идеологические мерзавцы и фарисеи. Дело в том, что такого рода сложнейшие общественные проблемы, как голод 1932-1933 годов, недоступны рассудочному восприятию, выше которого никогда не поднималось большинство наших интеллигентов. В качестве примера хотелось бы указать на проблему вымирания населения Украины, России и других республик сегодня. Ведь масштабы людских потерь уже давно превышают самые фантастические цифры потерь от голода 1933 года, но на поверхности эта трагедия практически никак себя не проявляет. Именно поэтому подавляющее большинство наших сограждан, включая и высокообразованных, не видит в этом явлении ничего опасного, пребывает в полной уверенности, что проблема как-нибудь разрешится, рассосется сама собой.

Теперь о масштабах голода и его последствиях, поскольку именно масштабы человеческих потерь в результате голода, а не сам его факт, служат основным предметом спекуляций вокруг этой темы. Продажные журналисты и ангажированные ученые соревнуются в том, кто назовет большее количество миллионов умерших, и складывается такое впечатление, что они были бы очень разочарованы, если бы вдруг оказалось, что на самом деле никакого голода вообще не было.

Достоверные документальные источники, которые бы удостоверяли общее количество умерших в результате голода 1933 года, на сегодня неизвестны. Разрозненные отчеты органов внутренних дел о фактах голодных смертей в тех или иных районах Украины дают в сумме цифры порядка нескольких десятков тысяч, но они, как правило, не захватывают лета 1933, а массовая смертность летом продолжалась.

Мало того, по воспоминаниям очевидцев, очень много смертей, особенно среди детей, было не от голода, а от переедания после того, как появился хлеб нового урожая. После изнурительного голодания люди просто не могли удержаться, чтобы не наесться досыта, что и приводило массовым смертям от «заворота кишок».

Русский публицист, автор популярной сейчас книги “Советская цивилизация” С.Г.Кара-Мурза пишет, что, судя по статистике рождений и смертей, в 1933 году от голода умерло около 640 тыс. человек. В то же время он сомневается, что смертность тогда фиксировалась правильно и допускает, что на самом деле смертность людей от голода была значительно большей.

Конечно, и число 640 тысяч является ужасным. Но оно является ужасным исключительно только для социализма. По официальным данным, на Украине смертность превышает рождаемость на 400 тыс. человек ежегодно уже на протяжении последних тринадцати лет. А по данным ЦРУ, эта цифра превышает 600 тыс. И даже если тогда, в 1933 году, Украина потеряла намного больше, чем 640 тысяч человек, то это было один только раз. Теперь мы теряем по 400 или по 600 тысяч каждый год, и едва ли вы найдете сейчас хотя бы одного человека, который бы, будучи в своем уме, заявил, что это положение исправится когда-нибудь при сохранении сегодняшнего экономического и политического курса.

Каким бы большим не оказалось на самом деле число умерших от голода в 1933 году, момент истины будет состоять совсем в другом – в том, что после 1933 года на Советской Украине, кроме разве что времени войны, ни разу не было сокращения количества населения. А при сохранении нынешних экономических и политических порядков и обусловленных ими сегодняшних темпов сокращения населения до 2033 года украинский народ исчезнет с лица земли. Просто вымрет.

Украина гибнет сегодня. Вот какой факт хотят прикрыть своим лицемерным плачем по жертвам голода 33-го те, кто ведет Украину в пропасть. Отсюда все фантастические цифры и вырванные из исторического контекста "факты".

О том, как стряпаются эти цифры, хорошее представление дает поведение С. Кульчицкого, который считается на Украине ведущим специалистом по этой теме и, так сказать, официальным научным обвинителем поэтому вопросу. Паразитируя на этой теме уже больше 15 лет, он все это время он старался сдерживать приверженцев слишком большого преувеличения количества жертв и настаивал, что больше, чем 3,5 миллиона их просто не могло быть. Этого научного проходимца (называю его так, потому что при советской власти он точно так же яростно пропагандировал ровно противоположные сегодняшним взгляды) интересовала вовсе не истина, просто, будучи специалистом, он понимает, что существует известный предел, после которого ложь теряет правдоподобность.

Но, например, на проходивших 12 февраля 2003 года парламентских слушаниях, посвященных голоду 1932-1933 года этот "специалист" скромно не упомянул даже эту, весьма преувеличенную цифру, а заявил следующее:

"Губительные следствия четырех десятилетий между началом Первой мировой войны и смертью Сталина ощущаются и до сих пор. В Украине не рождаются правнуки тех, кто погиб в 33 году и праправнуки тех, кто полег в 14 году. Если бы не катаклизмы, в Украине начала 21-го столетия жил бы стомиллионный народ".

Такая вот "арифметика"! Разве что только потери от татаро-монгольского нашествия не были инкриминированы большевикам.

Воспользуемся методикой "историка", но исторические границы преступления определим точно и справедливо. Так вот, на первое января 1987 года населения Украинской ССР составляло 50 млн. 994 тыс. чел. В 1991 нас стало более 52 млн. Для простоты будем считать, что каждых четыре года численность населения Украины должна была увеличиваться всего лишь на тот же 1 миллион. То есть на 1 января 2007года нас должно было быть минимум 56 миллионов. А сколько нас сегодня? Даже по официальным данным нас гораздо меньше 47 миллионов. Оставим нерассмотренным вопрос, имеем ли мы право причислять к населению Украины те 7 миллионов человек, которые вынуждены работать за границей? То есть, фактически население на Украине сейчас немного больше 40 миллионов человек.

"Куда исчезли 9 (или 15?) миллионов украинцев за пятнадцать лет "свободы и демократии"?" – Вот тот простой вопрос, который стараются заглушить шумом о "голодоморе" приверженцы капитализма, сожравшего этих людей и обещающего уничтожить еще десятки миллионов других. И предупредить уничтожение населения Украины можно только одним способом – уничтожив капитализм, который вот уже большее десяти лет уничтожает украинский народ, и возвратиться к социализму, к тому порядку, когда людей рождалось больше, чем умирало, – это будет наилучшим памятником жертвам голода 1933 года.