Брошенные дети - мертвые души

МЕРТВЫЕ ДУШИ

Совесть - это нравственная категория, позволяющая отличить дурное от доброго...» (Юлий Ким)

К сожалению, человеку свойственно - и это факт - проявлять жестокость. Бывает, что человек убивает человека. Из чувства мести, в состоянии аффекта, непреднамеренно, на войне, в конце концов... Но есть табу. Есть вещи, которые психически нормальный человек не делает. Что-то вроде «не убий, не укради...» Этот ограничитель жестокости, помогающий человечеству выживать как виду, называется просто - СОВЕСТЬ.

Предыстория

«А может, вы напишите заявление, чтобы меня забрали в Центр? Я буду вести себя очень, очень хорошо! Я не хочу возвращаться... домой. Только не домой» - это разговор с десятилетним Димой, состоялся в больнице, куда мальчик попал с сотрясением мозга и многочисленными телесными повреждениями («Воспитание ботинком», «Саров» №5 за 4 февраля). Исповедь ребенка тогда казалась страшным сном, плодом воспаленного воображения. С одной стороны - слова, на тот момент ничем не подтвержденные, а с другой стороны - глаза, точнее сказать, взгляд: серьезный не по годам, отрешенный до мурашек на коже. И еще голос. И эта просьба... Если ребенок говорит такое... Что же должно произойти, чтобы десятилетний мальчишка захотел бежать подальше от родных и, казалось бы, самых близких ему людей?

Димке было всего 6 лет, а младшему брату и того меньше, когда мать привела в дом сожителя Сайкина, строго объявив детям, что отныне они должны называть его папой. Со дня похорон их родного отца прошло ровно восемь месяцев. Первое время все шло вроде нормально: новый «папа» активно внедрялся в незнакомую для него остановку, дети потихоньку привыкали к нему. Так продолжалось до тех пор, пока у «молодоженов» очень скоро не родился ребенок. Новоиспеченный отец - теперь уже многодетный - начал повышать голос, затем, просто кричать. И все время почему-то на старшего. Димка терпел, хотя ему, конечно же, было очень обидно: непонятно, за что папа на него так сердится, ведь учится он хорошо и даже отлично, с младшими занимается, остается в доме за старшего, когда мама и папа уезжают куда-то надолго, в магазин бегает. Иногда ночью, когда на улице уже совсем темно ему бывает очень страшно, но он все равно бежит в магазин. Ведь он вообще ни разу не ослушался. А мама... Почему она все время встает на строну отчи... папы? И никогда не пожалеет его - Димку? Папа даже по имени его не называет, все время только - «урод», «наглец», «лгун», «сволочь», «подонок».

Позже на суде, обвиняемый Сайкин, кстати, ни разу так и не назвавший пасынка по имени, объяснит, что так он занимался воспитанием: «Дети нужны только для того, чтобы помогать родителям», - высказывал он свою педагогическую концепцию, похоже, искренне не понимая, почему от его слов у присутствующих в зале округлились в пятаки глаза. Да, он так воспитывал, потому, что в свою очередь его точно также воспитывали.

- С помощью ремня и палки? - уточнял судья.

- А, если он (кивок куда-то в сторону) слов не понимал? - возмущался Сайкин. - Я ему лекции по восемь часов каждый день читал, говорил, что приказ родителей нужно выполнять: они умерли, а ты все равно должен...

- По голове ребенка били? - жестко перебивал судья.

- Зачем по голове? - не терялся подсудимый. - Там ведь нет болевых точек...

«Воспитание»

Малолетнего пасынка «папаша» заставлял заниматься «гимнастикой». Каждый день ребенок должен был отжиматься от пола, стоя на коленях (отчего у парнишки до сих пор на коленках огромные мозоли), делать стойку, удерживая тело на весу параллельно полу. Опираться разрешалось только на ладони и кончики пальцев на ногах, и в таком положении висеть в воздухе в течение... трехсот минут. Димка должен был считать вслух, пока «папа» в это время смотрел телевизор в другой комнате. Если мальчик не выдерживал (а он, конечно же, не выдерживал) и опускался на пол раньше времени, о чем свидетельствовало молчание, он получал очередную порцию «воспитательных» затрещин, пинков в живот, по голове. Это, если Сайкин был в более или менее благодушном настроении. Если, нет, то ребенка были палкой, ремнем, электропроводом. Если этого не оказывалось под рукой, то мальчишку заставляли ложиться на пол и начинали бить ногами, обутыми в тяжелые ботинки. Мама никогда не вмешивалась - смотрела телевизор в другой комнате. Однажды, измученный, обессиленный из-за постоянного недоедания, ребенок решил схитрить: как только папа ушел в комнату, мальчик лег на свой коврик, продолжая при этом считать вслух. За этим занятием его и застукал Сайкин...

А однажды Димка, которому под страхом наказания вообще не разрешалось входить в комнату, где жили мать с сожителем и два его младших брата, воспользовавшись тем, что взрослых не было дома, нарушил таки запрет и взял мамин сотовый телефон, чтобы поиграть. Своих игрушек у мальчика не было, как не было и своего места не то, чтобы для уроков, а так, вообще. То есть совсем ничего. Так вот, Димка взял телефон, сел на свой коврик и стал играть. В это время в дом вошла его мама... На память об этом эпизоде у Димки на всю жизнь остался шрам на губе. Из-за разбитой челюсти мальчик неделю не мог ни есть, ни пить. Он сильно похудел, голова все время кружилась (позже, мальчик даст показания: «со временем к головокружению я привык»!). Но родители не отвели Димку к врачу: дескать, и так заживет! Они прекрасно понимали, что доктор при осмотре обязательно обнаружит на теле ребенка бесчисленные синяки, гематомы, шрамы, поджившие и свежие раны. Последнюю, ту, что на лопатке, мальчик получил, когда упал спиной на стекло в двери. Упасть, разумеется, ему помогли. Сайкину показалось, что Димка якобы отпил из праздничной бутылки коньяку (накануне родители справляли крестины младшенького). Родительскому гневу не было предела. Худенький Димка пробкой полетел в дверь: стекло - вдребезги, кругом кровища. Острый осколок глубоко разрезал кожу на лопатке, но врача к истекающего кровью мальчишке никто, конечно же, не вызвал.

На суде Сайкин даже и не пытался отрицать, что «воспитанием» Димки занимался упорно и каждый день. И чем дальше, тем активнее. Например, он заставлял заниматься Димку рисованием. Когда обнаружилось, что у мальчика ничего не получается, разумеется, с точки зрения, «художника» Сайкина, Димка в очередной раз был жестоко наказан. Потом была история с корой. Обычной, древесной. Ее притащил в дом Сайкин, решив, что отныне пасынок будет заниматься, как занимался когда-то он сам, изготовлением корабликов. Кораблик не получился, а «лодырь», «лентяй», «бездарь» был вновь наказан. Туго скрученным жгутом из электропровода, оставившего на теле глубокие петлеобразные рубцы...

Ребенка били как грушу по любому поводу. Например, за то, что, по мнению отчима, он получал в школе «липовые» оценки. Мальчик учился на четверки и пятерки, в школе его хвалили, но Сайкин упорно считал, что Димка - «урод» и «лжец», а в школе учителя - дураки, поэтому и ставят ему завышенные оценки.

- Что не спрошу, он (Димка - авт.) молчит. Как он с такими знаниями в армию пойдет? Да! Кстати, он и в армию не хотел идти!.. А как же Родина?! Он должен тянуться к знаниям, а не к компьютеру и дружкам. Футбол? Хоккей?! Велосипед?! И кто из него тогда вырастет?.. Если бы вы послушали, что он говорил о милиции!

Мама взяла и записала его слова тайком. Хотите послушать?
- Нет, не хотим. Кстати, а у вас самого, у вашей сожительницы, какое образование? - как бы, между прочим, поинтересовался гособвинитель.
- Какое это имеет значение?! - грубо оборвал Сайкин, работавший со своим средним образованием электромонтером.

Последний «воспитательный процесс» над беззащитным ребенком закончился, как уже известно, больницей.

Из документов дела:
«После осмотра врачами-специалистами у него (Димки - авт.) обнаружены телесные повреждения в виде сотрясения головного мозга, подкожной гематомы волосистой части головы, кровоподтеков и ссадин на спине».

Хроника процесса

Даже очевидная вещь не гарантирует правильного хода дела. Мы до последнего не были уверены, что милиция «раскопает» довольно сложное дело, мы абсолютно не были уверены, что прокуратура в свою очередь доведет дело до суда, что, наконец, суд в итоге не переквалифицирует дело: и истязание малолетнего не превратится в дело с более мягкой формулировкой - побои. Слишком многим было бы удобно, если бы это дело о десятилетнем ребенке было «отложено в долгий ящик». Но, видимо, и правду Димке повезло: широко развернувшаяся в стране «кампания» по защите детства, не прошла стороной Саров. Уголовное дело об истязании малолетнего, предусмотренное ст.117 УК РФ, стало предметом кропотливого судебного разбирательства, растянувшегося на несколько месяцев.

Поверьте, еще в зале суда, перед началом первого же заседания я клялась сама себе, что постараюсь отстраниться от всего, подавить в себе мешающие работе эмоции, сопли и все такое. Насколько мне это удалось? Если судить по первой записи в рабочей тетради и нетвердости подчерка, наверное, все-таки не очень.

Родители

«Подсудимый Сайкин. Далеко не молодой человек, с зализанными жидкими волосами, в начищенных ботинках. Когда он впервые появился, усмешка не сходила с его узких жестких губ. Чему он ухмыляется? Что это - самоуверенность или самообладание? Наверняка уверен, что суд, конечно же, поверит ему, а не несмышленому ребенку, которому в этом возрасте свойственно фантазировать. К тому же, он, Сайкин на хорошем счету и на работе, и «по месту жительства». Ранее не привлекался, не задерживался. Так сказать, добрый семьянин, на иждивении имеет малолетнего ребенка. А тут еще и добровольно взвалил на себя содержание чужих детей...»

Кажется уже на третьем заседании, все в той же тетради появилась короткое дополнение:
«От ухмылки и след простыл. Быстро же, он показал свое настоящее свое лицо».

Судья:
- Вы выгоняли мальчика зимой на лестничную клетку голым?

Сайкин:
- Да! Потому, что он опять нас обманул! Обещал решить с учителем вопрос о своем переводе в интернат и не сделал этого!

Гособвинитель:
- То есть, вы поручили малолетнему ребенку решить вопрос с интернатом самому?!

Сайкин:
- А что в этом такого? Он стал беспредельничать, лгать на каждом шагу, наносить нам материальный ущерб...

Гособвинитель:
- В чем это выражалось?

Сайкин:
- Он порезал палац. За это я должен был по головке его погладить? Разумеется, я его наказал.

Судья:
- Как?

Сайкин:
- Мы лишили его сладкого, прогулок.

Гособвинитель:
- А ремнем наказывали?

Сайкин:
- Я воспитывал его с разрешения его родной матери. А что касается интерната, то мы хотели избавиться от него, но так чтобы не надолго. Он бы оставался под нашим присмотром и деньги, как многодетная семья, мы бы не потеряли. Почему не разрешали видеться с родными? Потому, что они никто для нас. И когда он (Дима - авт) сказал нам, что хочет навестить тетку по отцу, я его выгнал на лестничную клетку. Да, отобрал всю одежду и сказал: вот теперь иди куда хочешь! Но без одежды, потому, что все до последних трусов было куплено на мои деньги. Что же получается, я должен его кормить-поить, воспитанием заниматься, а он - этот наглец - вместо благодарности, будет бегать к тетке?..

Сайкин не врал. Мальчик, действительно, рвался к родственникам. Потому, что любил, с ними были связаны все самые светлые и добрые воспоминания о тех днях, когда еще жив был его родной папа... И понятно, почему Сайкин и его сожительница делали все, чтобы мальчик не мог увидеться с ними. Не из-за вражды. Сайкины элементарно боялись, что тетка обязательно обнаружит страшные следы побоев на теле мальчика и вновь побежит в милиции, как уже это было.

Еще одна запись в рабочей тетради:

«Свидетельница Будина - мама Димки. Молодая, дебелая, хабалистая. Работает уборщицей. За своего сожителя - горой. Немудрено, она полностью зависит от него материально. О чем бы ее не спросили, твердит одно: ни сколько не сожалеет, что ее ограничили в родительских правах, но она требует, чтобы ей вернули деньги, которые она получала, во-первых, как многодетная мать, а во-вторых, как вдова. Судья еще уточнил: речь идет о деньгах сироты Димки? Женщина аж взвилась: это ее деньги! Про сына даже слышать не хочет. Кричит, что этот (сын - авт.)... им не нужен, пусть даже к порогу не подходит. И вообще, она давно отреклась от него и тут же назвала точную дату: день, месяц, год... М-да, продала за ломаный грош... Хотя почему ломаный? Вот, улучшила жилищные условия - обменяв однокомнатную, на двухкомнатную благоустроенную квартиру. Опять же Сайкин машину сменил. Теперь у него «иномарка»... А Димка при этом как спал на коврике, так и продолжал спать, как не было у него своего угла, где он мог хотя бы сложить учебники... Комиссия, которая пришла в дом Сайкиных, чтобы обследовать бытовые условия проживания мальчика, обнаружила учебники на полке, где-то под самым потолком. Попросили хозяйку достать книги, но она, естественно, не дотянулась. «А как же мальчик достает оттуда учебники?», «Берет табуретку на кухне и достает», - не стушевалась мать...»

Милиция

Ровно год назад тетя Димки совершенно случайно встретилась с ним и все увидела. Тут же на милицейский стол легло заявление об избиении малолетнего ребенка.

Кстати, этот факт также прозвучал на одном из судебных заседаний. Милиция отреагировала на заявление - провела проверку.

Очередная запись в рабочей тетрадке:
«... Любопытно, как Будиной удалось вывернуться из ситуации с милицией?

Будина:
- Да, к нам приходили из милиции и спрашивали, откуда у ребенка синяки. Я ответила, что это я наказала. За что? Я - мать, имею право».

Милиция, взяла с матери объяснения (кстати, она так и не смогла ничего толком пояснить, за что же наказала сына) и благополучно дело закрыла: дескать, мать, имеет право... На этом все и закончилось. Но не для Димки...

На какое-то время Сайкин перестал бить ребенка. Он понимал, что синяки - это прямое доказательство его зверств. Поэтому он решил поступать изощреннее: мальчика просто стали морить голодом, не давали спать... Димка приносил из школы новогодние подарки, и их тут же отбирали. Кстати, сам подсудимый объяснил смену «тактики в воспитании»: он перестал бить ребенка, потому, что... Сайкин выдержал многозначительную паузу и, подавшись всем телом вперед, чуть ли не прошептал: «Потому, что он (Димка - авт.) стал кайфовать от боли!»...

Жаловались в милицию и родители одноклассников, просили разобраться. И что? Да ничего! Милиция ушла, а Димку избили до сотрясения мозга...

Итак, с милицией все ясно. Совесть - категория не милицейская. Ну, а что же педагоги?

Педагоги

А педагоги заметили бледность и сонливость мальчика. Как же, конечно заметили. И даже посочувствовали. Сердобольные, они, наверняка, хватались за сердце и подкармливали его тем, что оставалось от детских завтраков...

Судья:
- Вы, как школьная медсестра, когда осматривали мальчика, заметили у него синяки?

Медсестра:
- Да. Ребенка ко мне привели с занятий физкультуры, где Дима неожиданно заплакал, жаловался на жжение в области спины. Когда я спросила, откуда у него эти синяки и ссадины на спинке, он ответил, что его ударил младший брат, а мама смазала ушибы мазью «Финангол». Во время занятий физкультурой мальчик вспотел, и мазь начала сильно жечь. Я обтерла ему спинку и обо все рассказала классной руководительнице...

Судья:
- А вы обратили внимание на то, какого цвета были синяки и сколько их было?

Медсестра (раздраженно):
- Нет. Может красные, может синие, может зеленые...

Судья:
- Не надо сердится, мы ведь не просто так подробно вас расспрашиваем. Думаю, что если бы еще вы еще тогда обратили на эти детали внимание, мы бы тут (оглядел зал суда) собрались гораздо раньше...

Из материалов дела:

«Через несколько месяцев Дима вновь появился в кабинете медсестры. При осмотре, она увидела, что на спине, обеих руках у мальчика были множественные синяки, на левом плече у него был отпечаток в виде петли, то есть это могло образоваться от удара ремнем, либо другим предметом. На правом плече была рваная рана, и на правой руке и на плече было уплотнение. Дима пояснил, что это от удара палкой... Так же синяки были еще на грудной клетке, то есть синяков было очень много...»

Судья директору школы:
- Вы сообщили в правоохранительные органы о синяках на теле мальчика?

Директор школы:
- Нет.

Гособвинитель:
- Вы узнали причину побоев?

Директор школы:
- Насколько я помню, там шла речь о том, что ребенок избит то ли матерью, то ли отчимом. Избит, разумеется, дома.

Гособвинитель:
- Не на улице?

Директор школы:
- Нет, не на улице. Мальчик вообще очень хороший, не замкнутый, интеллект развит. И поведение у него всегда было хорошим, о нем и все ребята хорошо отзывались.

Гособвинитель:
- А с родителями мальчика общались? Их мнение о ребенке знаете?

Директор:
- Нет. Не знаю.

Из записей в рабочей тетрадке:

«... Педагоги, работники госучреждений, психологи, соседи потерпевшего и обвиняемого, просто случайные люди, волею судьбы оказавшиеся рядом с мальчиком, его сверстники... Свидетели сменяют свидетелей и все говорят о том, что видели, слышали, знали, а если и не знали, то уж точно догадывались. И никто. Ничего. Делались, так сказать, попытки: педагоги, кажется, разок сходили домой к мальчику, за что Димке всыпали так, что он ни сидеть, не лежать не мог целую неделю, и еще один раз вызывали родителей в школу. А уж за это мальчика вообще отдубасили всем, чем ни попадя, но сначала велели раздеться до нага и лечь на пол....

Родители одноклассников «сигнализировали» еще и чиновникам Департамента образования. Ну и что?! Тут же бросились спасать?»

Столько людей вокруг маленькой страдающей души, и НИКТО, ни одна живая душа не заболела. Интересно, как учителя объясняют детям, что такое совесть?

Диалоги с участниками процесса.

-... Он так и не признал своей вины...

- Не признал. А знаете почему? Потому, что он искренне считает, что ТАКИЕ методы воспитания - это норма.

- Но ведь судмедэскпертиза установила, что он вменяем, психически не больной, опять же хорошие характеристики с места работы...

- В том-то все и дело. Сволочь... Как подумаешь, сколько еще вот таких вменяемых, с хорошими характеристиками папаш или отчимов прямо сейчас «воспитывают» своих детей до полусмерти...

- Ну, почему все так?.. Ведь кругом люди!

- ЭТО - люди... с мертвыми душами...

Из документов дела:

«Таким образом, находя вину Сайкина доказанной, суд считает, что он умышленно, осознавая последствия своих действий, используя материальную зависимость потерпевшего, ... зная о возрасте последнего, пренебрежительно, жестко и грубо, унижающим человеческое достоинство, обращаясь с последним, систематически ... нанося ему побои, тем самым причиняя физические и психические страдания малолетнему.., совершил истязание, то есть причинение физических и психических страданий путем систематического нанесения побоев...

На основании изложенного, суд приговорил: Сайкина... признать виновным... и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на 4 года с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. Меру пресечения осужденному Сайкину... до вступления приговора в законную силу изменить, взять его под стражу немедленно в зале суда».

Признаться, очень хочется написать что-нибудь в следующем духе: «точка, поставленная в громком уголовном деле, позволила закрыть самую страшную страницу в жизни белобрысого и не по годам серьезного Димки, которому за свою такую короткую жизнь пришлось столько вынести..». Увы. Память не отпускает. По ночам мальчик все еще просыпается от жутких сновидений и кричит, кричит... Тетя Димки, взявшаяся опекать племянника (сейчас он живет среди добрых и любящих людей), жалуется, что у него часто болит голова, так что им еще предстоит долгое обследование у врачей. А впереди их ждет борьба за то, чтобы мать лишили родительских прав, и решение кучи проблем, связанных с полагающимися Димке метрами в приватизированной предприимчивым Сайкиным квартире... И еще. Мальчик очень тоскует по своим братьям... Кстати. На одном из заседаний, судья, выслушав в очередной раз «педагогическую поэму» Сайкина, «воспитывавшего» пасынка не покладая рук, заметил: «Уж лучше бы ребенок попал в интернат...» После этого в зале установилась тишина: Димку-то отобрали, но ведь там остались еще двое!

Говорят, что время лечит и не такие раны. Не знаю.

P.S. У вас есть ребенок? У вашего ребенка есть кровать? У Димки кровати в родном доме не было. Он спал без подушки, без одеяла на коврике под дверью. Как собака...