Оппозиция похоронила себя на "Пушке"

На главный оппозиционный митинг 5 марта я шла с интересом и одновременно с чувством страха: было ясно,  что теперь, после выборов, митинги будут другими. "Я даже жену сегодня с  собой не взял, – говорил один парень другому на выходе из метро. –  Потому что, я слышал, сегодня пойдем брать Кремль. Так что пусть дома  лучше посидит".

Все, вроде бы, было как обычно: плотная толпа людей,  ползущая из подземного перехода к рамкам, только со всех сторон вместо  обычных "серых" стражей порядка в ушанках – бежевые "роботы" со щитами и  в касках.

 Но плывущая толпа была совсем другой – не веселой и  доброй, идущей на митинг как на праздник. Все теперь было наоборот:  толпа давилась злобой, пихалась локтями, люди огрызались друг на друга.  Практически не было плакатов, не было цветов, не было шариков. Только  урчащая ненависть и хамство. Это были совсем не те люди, которые  приходили на Болотную и на Сахарова. А может, это была малая, худшая  часть Болотной?

 Если на Болотной кто-то случайно задевал меня в толпе,  сразу звучали извинения. Она казалась мне неким идеалом человеческого  обществом – прежде всего, по своей нравственной культуре. На Болотной на  несколько часов создавалась отдельная страна в стране. Страна, в  которой хотелось жить, – без хамства, без пиханий локтями, без вранья.  Жить вечно в детском утреннике – с шариками, с цветами, а главное, с  любовью друг к другу.

 Митинг на Пушкинской показал: Болотной больше нет, нет  надежд, нет любви. Снежная революция закончилась. Да и снег скоро  растает. И виноват во всем этом не какой-то коварный злодей, сидящий в  Кремле или где-то еще. Виновата злоба.

 Первая драма разыгралась у меня на глазах на входе около  рамок. Дело даже не в том, что к этому моменту меня затолкали и  обматерили, словно я не на митинг в столице иду, а лезу в переполненный  автобус в Васюках. Нет, речь не обо мне. Речь о пенсионерке, которая  умоляла пропустить ее вперед, так у нее больные ноги и стоять она не  может. "А чего ты, старая дура, на митинг прешь?" – вежливо спросил ее  кто-то из молодых людей. Тут выяснилось, что "старая дура" прет вовсе не  на митинг, а к ближайшему входу в метро, чтобы быстрее попасть домой.

Я  стала объяснять бабушке, что ближайший вход перекрыт и ей надо идти не  через рамку, а в обратную сторону. Несчастная пенсионерка отчаянно  болталась в толпе, пытаясь двигаться против течения. Но ничего не  получалось – толпа хоть и медленно, но верно волокла ее в сторону рамок.

 Был уже восьмой час, но народу на площади все еще было не  так много. Мне встретилась пара человек с плакатами. Митинг начался.  Каждые две минуты мимо меня табуном пробегали какие-то тетки в белых  шарфах, орущие на всю площадь, что они из команды Прохорова и их задача –  прорваться к сцене "с лицевой стороны, чтобы посмотреть на него, когда  он будет выступать". Вообще, орущих и дерущихся было столько, что  создавалось ощущение, будто после выборов в рамках амнистии из дурдомов  отпустили всех буйных пациентов.

 А самое неприятное происходило на сцене. Лидерам  оппозиции словно что-то вкололи, отчего они впали в агрессию и утратили  способность мыслить здраво. Единственным вменяемым человеком из  выступающих оказался Михаил Прохоров. Его выступление было коротким – мол, борьба не окончена, буду создавать партию и все такое.

 За выступлениями лидеров оппозиции пошло абсолютно  несмешное брызганье ядовитой слюной в адрес Путина. Я вспомнила слова  одного из социологов о том, что сегодня людей на митинги можно завлечь  только шутками и ощущением праздника. "Пушкинская" пошла наперекор этому  правилу. Пошла – и проиграла. Народ начал расходиться еще в первой  трети действа.

 Лидеры оппозиции на народ не смотрели, они варились в  собственном соку. Выступающие начали требовать свободы политзаключенным.  Видимо для того, чтобы таковые не переводились, Сергей Удальцов  внезапно объявил: "Я не уйду с этой площади, пока Путин не уйдет из  Кремля".

 Основная толпа разошлась с митинга раньше, чем он  закончился. Многие говорили, что им "противно". Я шла к выходу и  вспоминала песню, которая играла из динамиков перед митингом: "Мы с  тобой, ей-ей, больше не люди, мы с тобой – наоборот!"