Эстетический итог нулевых - нулевой

Любимый герой замечательного Романа Карцева - администратор Одесской филармонии Дмитрий Козак. Он же главный исторический материалист эпохи. Главнее Зюганова. Администратор часто интересовался у райкомовских начальников: «Учение Маркса вечно?» «Вечно», - неизменно подтверждали начальники. «Ну, так я еще успею», - отвечал Дмитрий Михайлович. Судя по январским торжествам, мы к третьему тысячелетию относимся так же, как Козак к учению Маркса.

Мир встречает новый год попытками хотя бы на одну ночь с помощью ТВ скрестить пространство и время, показать многообразие жизни стран и континентов. А мы, как и в начале шестидесятых, сгрудились вокруг лучины, именуемой «Голубым огоньком», этой последней стадии российской телевизионной соборности. Запиваем советским шампанским колбасные шутки, заедаем их обрыдшим салатом и не устаем наблюдать, как раскаленная магма, застывшая на века в образах одних и тех же певцов-юмористов, перетекает с канала на канал.

- За последние двадцать лет кардинальным образом изменилась страна, люди, общественный строй, ТВ. Неизменным остаются лишь новогодние «Огоньки», эти облаченные в мишуру гаранты стабильности. Чем больше мишуры и гарантов, тем непонятнее колебание рейтингов: чего они колеблются, если везде все одинаково? Эта разность на фоне единообразия поражает воображение.

Даже самый прожженный телеобозреватель, привычно считывающий картину мира с телевизионной картинки, не сразу найдет десять отличий в праздничных проектах. Да, припомнит обозреватель, почесав в затылке, на Первом Малахов, Фоменко и Пельш меняли валенки с телогрейками на смокинги с бабочками. А на «России» триколор расчленили на норковые шубки: белая досталась Ротару, голубая Валерии, красная Долиной. Да, где-то Олейников со Стояновым тщились изобразить Толстого с Наполеоном, где-то трио из Кобзона, Боярского и Павлиашвили истошно вопило о дружбе народов... А что же было в этом году? Ах, да: Собчак с синими волосами в роли Мальвины уныло скакала в мюзикле «Золотой ключик»; Волочкова запела в «Рождественских встречах»; Наоми Кэмпбелл озарила феерической улыбкой эфир «Оливье-шоу»; в «Мульт личностях» появились куклы Медведева с Путиным. Последнее обстоятельство так возбудило соплеменников, будто в Северной Корее живем (где вожди материализуются в основном на парадных портретах), а не в свободном и местами демократическом государстве.

Любые эксперименты тонут в вязкой новогодней реальности. «Оливье-шоу» на Первом канале - отличный пародийный проект с новыми звездами, темами, поворотами сюжета. Иногда, правда, авторов сверх меры захлестывает злость то к Пугачевой с Галкиным, то к Ющенко с Тимошенко. Тогда уже веет не сатирой, а расправой. Но здесь есть главное: своя интонация, тщательная драматургия, отменнейшие репризы. Однако примерно часам к двум ночи контекст забивает текст. Зритель, рефлекторно щелкающий пультом, уже не видит решительно никакой разницы между программами и каналами, ведущими тяжкие затяжные бои за доли процентов.

Индустрия новогодних развлечений давно уже не ограничивается одними «Огоньками». С каждым годом растет вал специальных праздничных фильмов, ошарашивающих своей бессмысленностью. Рекордсменом последней стало полотно «Мужчина в моей голове» режиссера Алексея Пиманова. Если не ошибаюсь, свежий член Общественной палаты курирует в ней кинематограф. После просмотра его очередного опуса не остается сомнений: главное благо, которое может принести Пиманов кинематографу, - это не заниматься им вовсе. Угрожающими для безопасности нации темпами растет количество ремейков, начисто лишенных ауры и атмосферы первоисточника. И уже невозможно сказать, что хуже - «Карнавальная ночь-2» Рязанова или «Ирония судьбы-2» Бекмамбетова.

Это только кажется, что политика не влияет на эстетику. Еще как влияет! Несвободное пространство - выжженная пустыня, где не способны рождаться художественные идеи. Эстетический итог нулевых - нулевой. В праздники Пятый канал затеял ретроспекцию старых питерских хитов образца 1989-го - «Музыкальный ринг», «Пятое колесо», «Шестьсот секунд». С технологической точки зрения нам показали ТВ эпохи палеолита, но с содержательной - истинный пир духа. Тогда на глазах зрителя рождался непривычный телевизионный язык.

В кадре появлялись новые для той эпохи люди - от Макаревича с Гребенщиковым до Любимова с Ростроповичем. И эти люди в кадре мыслили, чувствовали, дискутировали. Даже Александр Невзоров, красавец, остроумец, ретроград с некрофильским уклоном, высится и по сей день Монбланом на фоне нынешних своих бездарных эпигонов.

В конце девяностых еще предпринимались попытки отойти от огоньковских канонов. Экспериментировали все. Даже ведущая программы «Здоровье» Елена Малышева пыталась перенести приемы шоу-бизнеса на чахлую ниву доморощенного здравоохранения. Звездный коллектив недавних больных благодарил именитых врачей от имени своих вылеченных внутренних органов. До сих пор помню реакцию секс-символа Александра Буйнова. Малышева бодро намекнула о его проблемах по мужской части, хворосту в огонь добавил врач-андролог. Будучи истинным любителем литературы, он тотчас вспомнил подходящую цитату из Игоря Губермана: «Если женщина излишне деловая, функция слабеет половая». На Буйнова было страшно смотреть...

А теперь где взять столь волнующие воспоминания? Что же все-таки рождено нулевыми? Пожалуй, ничего. Разве что скудный рождественский кич - бездарное дитя эклектичного времени. Это псалмы вперемешку с фанерной попсой, колокольный звон под компьютерный фейерверк, военный оркестр, громыхающий на фоне ликов святых, и, наконец, любимейшая услада православных - «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой. Сейчас они после долгого перерыва возобновились почему-то в Киеве, хотя транслировал их канал «Россия». Что это за знак и символ такой - непонятно, да и неинтересно. И без того в нашей неустанно возрождающейся стране политическая целесообразность - превыше всего даже в религиозные праздники. Мы ведь и праздничное богослужение в храме Христа Спасителя смотрим отнюдь не из стремления причаститься к таинству. Так в брежневские времена пикейные жилеты изучали тексты некрологов на венценосных особ. По наличию и месту той или иной фамилии в списке скорбящих производились довольно точные прогнозы о будущих назначениях. Позже аналогичные функции частично отошли к религиозным праздникам. Конфигурация главных политических персон на литургии весьма красноречиво свидетельствует о новой расстановке сил на языческом олимпе. Правда, последние несколько лет конфигурация изменилась. Медведева с супругой окружают детишки, Путин дарит себя вместе с очередной иконой провинции. Остальных представителей политэлиты дают общим планом.

Одним словом, телевидение нулевых - гиблое место. Оно пожирает не только любое свежее начинание, но и своих детей. Еще недавно от «Комеди Клаба» веяло свежим ветром. А уже сегодня номера прославленных мастеров стенд-апа типа Павла Воли или Гарика (Бульдога) Харламова, внедренные в «Оливье-шоу», кажутся анахронизмом, прошлогодним снегом. Погрузнел и как-то сник в объятиях вечного «Аншлага» талантливейший Юрий Гальцев. Окончательно перешла на режим автопилота яркая клоунесса Елена Воробей. Никак не найдет себе достойного места в кадре щедро одаренная природой и КВНом Татьяна Лазарева. В тени Пугачевой сильно потускнела звезда Максима Галкина, еще недавно первого из лучших. (Его новая программа «Кто хочет стать Максимом Галкиным?» больше похожа на акт о капитуляции, чем на удачную премьеру.) С возрастающей тревогой наблюдаю за Иваном Ургантом. Он был главным ингредиентом «Оливье-шоу». А еще он главный в «Прожектореперисхилтон», в «Большой разнице», в «Смаке», в жюри многочисленных конкурсов, в раздаче премий, в корпоративах. Иван везде к месту, потому что органичен, как бывают органичными на экране только животные и дети. Но даже с его запасом иронии-самоиронии невозможно все время тратить себя, нужно когда-нибудь и пополнять внутренние стратегические резервы...

Как-то Стоянов с Олейниковым обозначили золотые стандарты новогодья: если вы видите одновременно трех Басковых на разных каналах, значит, праздник удался. В этом смысле праздник действительно удался. Сам Басков тоже внес лепту в новогодние откровения. Переполненный чувствами к самому себе, он однажды отважно ринулся в философские пучины: я нахожусь на том месте под солнцем, которое я заслужил. Не ты один, Коля, мы все там находимся. А посему - вечная ирония судьбы: какая гадость эта ваша заливная рыба.