Кто в России обеспечивает стабильность и покой

Сегодня стабильность, покой и преемственность политического курса, оперативно реагируя на вызовы и угрозы власти со стороны гражданских активистов и оппозиции, обеспечивают оперативные подразделения МВД, ФСБ, ФСО, ОМОН и внутренние войска МВД, прокуратуру и отделы по делам некоммерческих организаций и религиозных объединений Минюста России. Многие другие правоохранительные и силовые службы – пожарные и налоговые органы, Госнаркоконтроль, Росфиннадзор и Росфинмониторинг, уголовно-исполнительная система, военкоматы и судебные приставы – могут ими использоваться для решения конкретных задач в некоей оперативной комбинации по нейтрализации неугодных общественно-политических деятелей.

В последнее время такие отдельные поручения стали выполнять и «подкрышные» общественные организации. Достаточно вспомнить недавний скандал с внедрением в молодежные оппозиционные политические объединения Центральной России и Северо-Запада агентов из движения «Наши».

Система подавления на всей территории страны либо в рамках отдельного региона или города с 2006 года обязательно запускается в ходе избирательных кампаний, визитов высшего политического руководства страны в регионы, при проведении крупных международных межправительственных саммитов в Москве или в провинции, а также под серьезные акции оппозиции или форумы гражданских активистов. В такие периоды «особого режима» могут быть организованы массовые «прослушки» телефонных переговоров, профилактические беседы, превентивные задержания, в том числе с применением насилия, обысковые мероприятия с изъятием литературы, символики и атрибутики, выдворением под разными предлогами активистов за пределы соответствующей территории, длительное удержание их в жилых помещениях.

Строго говоря, в такие периоды на определенной территории страны либо на определенную категорию лиц приостанавливается действие Конституции России, что, согласно ей же, возможно, лишь при введении военного или чрезвычайного положения. Правовое реагирование на незаконные действия силовиков в таких ситуациях бесполезно – заявления, обращения, жалобы в прокуратуру и суды остаются без удовлетворения.

Задействованные в операции сотрудники правоохранительных ведомств пользуются заметно более широкими фактическими полномочиями, не опасаясь последствий в виде уголовной или дисциплинарной ответственности.

Управление по борьбе с оргпреступностью (до 2008 года)

В 2008 году УБОП как самостоятельное подразделение в системе МВД приказало долго жить. На его месте образовался Центр по противодействию экстремизму МВД РФ – абсолютно новое подразделение, созданное в декабре 2008 года на месте упраздненных управлений по борьбе с организованной преступностью. УБОП и ранее довольно давно фактически занимался «экстремистами».

В те годы основной работой УБОП была все-таки братва. Согласно статистике МВД РФ, в течение пяти лет с 2003 по 2007 год число уголовных дел по статье «Организация преступного сообщества» ежегодно увеличивалось – со 141 в 2003-м до 337 в 2007-м. УБОП, прокуратура и суды распробовали схему осуждения людей не за конкретные доказанные преступления, а за одно лишь участие в деятельности преступной группы. Активно отрабатывались технологии «натягивания на банду», поскольку на них шел спрос сверху. Объективности ради нужно признать, что бандитские дела существенно почистили криминальный мир, фактически закрыв последнюю страницу лихих 90-х.

Ситуация стала меняться в 2006–2007 годах после ряда значимых событий. В ноябре 2005 года Верховный суд России со второй попытки признал Национал-большевистскую партию экстремистской организацией и ликвидировал ее на этом основании. В 2007 году были внесены антиэкстремистские поправки в целый ряд федеральных законов, а в Уголовный кодекс введено новое преступление – организация экстремистского сообщества.

В стране мобилизовалась политическая оппозиция, в новом для себя качестве политиков возникли фигуры Гарри Каспарова, Михаила Касьянова, Эдуарда Лимонова. Начался процесс сближения вокруг них так называемой несистемной оппозиции, возникла идея коалиции таких сил под брендом «Другая Россия». Одним из главных методов публичной деятельности коалиции стали марши несогласных. Своей задачей организаторы маршей ставили демонстрацию наличия в стране организованной политической оппозиции, получение навыков уличных акций, привлечение новых сторонников. Организаторы при этом сознательно допускали стычки с силовиками.

Открытые протесты, прокатившиеся по стране, стали уникальной возможностью для оперативных подразделений набрать огромный материал: фотографии и персональные данные организаторов и участников, видеозапись шествий, номера мобильных телефонов, выявить методы и формат работы, отработать технологии согласованных действий различных подразделений.

Списки и дела оперативного учета «молодых экстремистов» активно пополнялись. Начали отрабатываться способы противодействия, профилактики и нейтрализации планируемых активистами мероприятий. Люди снимались с транспорта (поезда, самолеты, автобусы), задерживались при выходе из квартир; проводились обыски с изъятием литературы, листовок, плакатов, флагов и прочей атрибутики. Наиболее масштабной такая кампания была летом 2007 года перед и во время проведения конференции «Другой России» в Москве и Российского социального форума в Санкт-Петербурге. Более мелких упреждающих силовых действий в российских городах позже были десятки.

Анархисты, антифашисты, автономы, анти- и альтерглобалисты, сторонники Объединенного гражданского фронта Каспарова, нацболы, сторонники РНДС Касьянова, правозащитные активисты и прочие «политические» внезапно почувствовали на себе заповедь Оруэлла «Большой Брат следит за тобой».

Отряды милиции особого назначения и внутренние войска

Роль бандерлогов традиционно отводится костоломам из ОМОНа. Самым показательным было выступление отряда в декабре 2004 года в башкирском Благовещенске, когда по поручению замминистра внутренних дел республики ОМОН «зачистил» район, утрамбовав в автобусы сотни молодых ребят и «применив физическую силу» к десяткам возмущавшихся. Тогда же из материалов возбужденного в отношении милиционеров уголовного дела всплыл некий «приказ для служебного пользования», дающий сотрудникам право применять огнестрельное оружие для физического уничтожения участников массовых беспорядков и еще массу интересных полномочий.

Всколыхнувшаяся было общественность была успокоена анестезией министра юстиции, проверившего сей документ и разъяснившего, что действует он только в режиме чрезвычайной ситуации, введение которого, дескать, сложная процедура. С тех пор участников публичных мероприятий в России, конечно, не расстреливали, однако действие различных служебных приказов они ощущали со всей очевидностью и без всяких сложных процедур.

В 2005–2007 годах милицейский спецназ успешно и многократно подавлял мятежных старушек и молодежь, отрабатывая приемы ближнего боя на маршах несогласных, несогласованных пикетах и митингах. Заставить несогласных как провинциальных гопников кричать «Я люблю ОМОН!», конечно, не получалось. Но не менее теплые впечатления о встрече с «пятнистыми» оставались у каждого и без вербальных упражнений.

В январе 2007 года два борта из Москвы привезли бойцов ОМОНа в Читу для силового обеспечения этапирования Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, видимо, на случай китайского вторжения. В итоге почти неделю жизнь в городе была парализована – люди из-за оцепления не могли попасть на работу, дети – в школу. Пытавшийся было публично возразить внезапной милитаризации родного города читинский правозащитник Виталий Черкасов позже полтора года расхлебывал разные проверки и уголовные дела.

В декабре 2008 года подмосковный ОМОН подключился и к антикризисному усмирению еще одного российского региона – Приморья – после бурной реакции «праворульных» на решение повысить ввозные пошлины на подержанные иномарки.

В январе-феврале года текущего местные телеканалы во многих российских регионах показывали сюжеты об учениях ОМОНа по подавлению социальных волнений. В Нижнем Новгороде – одном из оплотов провинциального недовольства – общественность даже возмутилась, посчитав показательное выступление актом устрашения.

Внутренние войска МВД России

Обеспечение внутренней безопасности – миссия внутренних войск МВД России. Среди их официальных государственных задач – «предупреждение и пресечение политического экстремизма и терроризма, поддержание общественного порядка и эффективное решение служебно-боевых задач в регионах межнациональных конфликтов». По своей сути, внутренние войска – это военизированные армейские подразделения, состоящие из контрактников и призывников. Чаще всего обыватель может увидеть их попарно патрулирующими улицы городов с резиновыми дубинками на поясе.

Сегодня численность ВВ – 170 тысяч человек. Интересная особенность – как только экономический кризис докатился до России, трехлетняя программа сокращения их численности была приостановлена. Как заявил главком внутренних войск генерал армии Николай Рогожкин: «Руководство страны приняло решение поддерживать численность войск на прежнем уровне для выполнения поставленных задач. На каждую задачу у нас есть штык. Станет меньше задач, будет меньше штыков». Для выполнения «особо сложных задач» в условиях кризиса в структуре войск действуют 18 отрядов специального назначения общей численностью 10 000 бойцов.

Как можно всерьез поднимать вопрос о реформе милиции, если она решает настолько жизненно важные для правителей задачи? Разве что пожурить немного министра Нургалиева за нераскрытый миллион преступлений, как это сделал недавно президент. Или и вовсе не вспомнить про тысячи уголовных дел в отношении милиционеров за взятки, избиения задержанных, убийства и откровенный бандитизм. Кого волнует страх перед милицией четырех из пяти россиян, если она обеспечивает защиту власти от пяти из пяти из них?

Центр профилактики экстремизма МВД России

К 2008 году кампания против «нетрадиционного ислама» и против бандитов стала сходить на нет. Новый президент России Дмитрий Медведев, от которого общественность ждала либерализации, тем не менее в своей инаугурационной речи четко дал понять, что политика противодействия экстремизму (читай, любым попыткам кого бы то ни было поколебать режим) будет продолжена. Спустя полгода на базе УБОП, имеющего самый большой накопленный оперативный материал по теме, был создан Центр по противодействию экстремизму. Отныне сей орган с сотрудниками, привыкшими общаться с братвой, внедряться в банды, вербовать рядовых членов и главарей, провоцировать их войны и заниматься разобщением, все активнее вторгается в деятельность объединенных по идеологическим принципам молодежи. Естественно, используют опера те же методы, ибо другими не владеют.

А целевая группа совсем иная – образованная, разносторонне развитая, идеологически подкованная, активно пользующаяся современными информационными технологиями, общающаяся с журналистами и владеющая навыками PR-деятельности. Среди «экстремистов» легко найти кандидатов различных, преимущественно гуманитарных наук, преподавателей вузов, свободно говорящих на иностранных языках. Примеры – кандидат географических наук, анархо-эколог Роман Юшков в Перми, кандидат философских наук, антиглобалист, антифашист и правозащитник Алексей Козлов в Воронеже, кандидат филологических наук анархист Андрей Кутузов – в Тюмени, кандидат политических наук Дмитрий Бученков – из Нижнего Новгорода.

В итоге Центр по противодействию экстремизму с начала своей работы оказался в центре нескольких скандалов. Неудачная попытка вербовки лидера профсоюза GM Евгения Иванова в Санкт-Петербурге стала наглядным примером.

Сначала произошло классическое нападение на Иванова с мордобоем в подъезде дома и недвусмысленным «приветом от профсоюза» от неизвестного. Затем через пару дней последовал звонок опера из Центра «Э», хамские разговоры, матерщина, угрозы в стиле «ты не знаешь, с кем связался» и вызовы «в отдел». В самом же отделе после прихода Евгения следует попытка не пустить его адвоката и примитивная разводка со стороны ласкового начальника, извиняющегося за «своих мордоворотов» и предлагающего «стучать» на себя и того парня из профсоюза Ford в обмен на защиту.

В общем, детский сад на уровне работы с запуганными наркоманами и молодняком уличных группировок.

Были еще грубые «наезды» на анархистов в Тюмени с громкими задержаниями, уголовными делами и обысками, которые через пару дней закончились освобождением и снятием всех подозрений. Все происходило в таком же, только уже тюменском Центре по противодействию экстремизму, было такое же хамство и такие же грубые предложения. Причина – на стене местных военкоматов в ходе призывных кампаний появлялись веселые пацифистские надписи. За полгода до этого опера тогда еще из УБОП активно искали известного местного гей-активиста Александра Жданова. Причиной интереса к нему ребят в форме он посчитал подачу жалобы в Европейский суд по правам человека на уникальный по своему идиотизму отказ в регистрации созданной им организации по защите гомо-, би- и транссексуалов на основании угрозы национальной безопасности России.

Похожая скандальная ситуация произошла 15 марта этого года в Новосибирске, где антиэкстремистские оперативники задерживали и профилактически беседовали с участниками согласованного с мэрией пикета в защиту бельков.
В Казани сейчас идет судебный процесс над мусульманами, обвиняемыми в деятельности «Хизб-ут-Тахрир». Допрошенный в суде опер из Центра «Э», бывший убоповец, обеспечивавший оперативное сопровождение всего дела, сильно удивил суд и других участников процесса, сказав, что не читал ни одной книги этой запрещенной исламской организации. «Как же вы можете оценивать, где есть призывы к свержению конституционного строя, а где нет?» – спросил судья. Вопрос остался без ответа, ибо спецу этого знать и не надо. Он не думает, а «просто выполняет приказы».

Общее невежество парней из Центра «Э» приводит к смешению нацистской и антифашистской идеологии в Ижевске, где опера год назад решили по очереди «отсаживать» представителей тех и других.

Можно себе представить, как опера из антиэкстремистского центра воспринимают суть движения эмо и готов или идеологию скинхедов-антифашистов, анархоэкологов. В общем, никак – молодежный экстремизм и все тут.

С такой публикой навыки работы есть только у ФСБ.

Отделы защиты конституционного строя ФСБ России

Созданные в 2004 году для борьбы «с внутренней крамолой» отделы стали активно собирать ориентирующую информацию о деятельности в регионах активистов и неправительственных организаций, религиозных объединений, политических партий, как юридически оформленных, так и неформальных.

К организациям прикреплялся куратор, как правило, хорошо образованный с весьма широким кругозором сотрудник. Они грамотно без милицейской грубости и примитивности пытались склонять руководителей организаций к обмену информацией о деятельности, о контактах с иностранцами, получаемом финансировании, реализуемых проектах и планах.

Такие «профилактические беседы» проводились без давления, уважительно, мотивировались вплоть до «желания понять суть некоторых происходящих событий, взглянув на них глазами, не зашоренными коридорами зданий ФСБ». Безусловно, исподволь доводилась система ценностей: «вот сажаете вы ментов за пытки – хорошим делом занимаетесь, а зачем на марши несогласных ехать, там не самый цвет нации собирается».

Чувствительность к намерению сотрудничать, желанию обходить острые углы и готовность создать для этого комфортные условия – визитная карточка сотрудников ФСБ. Их стиль работы – владеть информацией, не высовываться, загребать угли чужими, милицейскими или минюстовскими руками и никогда публично не отвечать за свои действия. Неизвестно ни одного случая, когда гражданским активистам или правозащитникам удалось бы процессуально установить незаконность действий чекистов. Участие сотрудников ФСБ ограничивается максимум присутствием на беседах в роли «добрых следователей» и дачей указаний представителям других ведомств.

Федеральная служба охраны

Ведомство, отвечающее за государственную охрану высших должностных лиц страны, пересекается с несистемной оппозицией и неполитическими активистами, как правило, лишь при проведении крупных международных саммитов. Особенно заметно присутствие ФСО на таких мероприятиях в регионах. Пожалуй, это единственная служба, которая дает указания сотрудникам ФСБ, подлежащие немедленному исполнению.

Задача ФСО – сделать так, чтобы мероприятие прошло тихо и спокойно. Так было в Самаре в мае 2007 года, когда там проходил саммит Россия–ЕС, в котором принимали участие президент России Владимир Путин и главы нескольких европейских государств. Политическая оппозиция в целях максимального эффекта решила провести в эти же даты марш несогласных.

Город в день марша как будто вымер. Ни один из известных лидеров оппозиции не смог даже вылететь из Москвы – в их билетах случайно обнаружились ошибки. Большинство иногородних участников марша также не смогли выехать, поскольку были задержаны милицией в своих городах. Некоторые самарские активисты были превентивно задержаны на 1-2 дня до шествия. Возникли новые технологии – внезапной заинтересованности активистом призывного возраста из военкомата с немедленным доставлением и отправкой в войска, а также быстрой судебной заменой условного наказания реальным с водворением другого активиста в следственный изолятор.

Представление в виде саммита и марша прошло, цирк в лице ФСО и охраняемых ими тел уехал, а клоуны в качестве прокуроров, милиционеров и судей, вынужденных в течение двух последующих лет разгребать необоснованные уголовные дела, – остались. Речь об уголовном преследовании руководителя самарского «Голоса» Людмилы Кузьминой и главного редактора информагентства «Волгаинформ» Людмилы Котовой, перед которыми спустя полтора года публично извинялся прокурор, а казна заплатила по искам. Третье уголовное дело – в отношении главреда «Новой газеты в Самаре» – развалившись в суде, вернулось к прокурору, чтобы там навсегда и остаться.

Департамент по делам НКО Минюста России

Министерство юстиции уже без малого год умудряется хранить молчание в выработке политики по отношению к неправительственным организациям.

Предшественница Минюста в функции контроля за общественниками – Росрегистрация – в 2005–2008 годах активно реализовывала завет президента, благословившего в федеральном послании 2004 года крестовый поход на неправительственные организации. Девизом службы, прозванной Росликвидацией, были слова ее руководителя из бывших прокуроров: «Все, кому не лень, извините за выражение, регистрируются и существуют!». В итоге к весне прошлого года три четверти российских некоммерческих организаций подошли готовыми к закрытию «за неоднократное непредоставление отчета». Просто требования закона и инструкций оказались слишком хороши для паствы – а она с уровнем правовой грамотности подкачала.

В сентябре 2008 года министр юстиции Александр Коновалов после фактического принятия приговоренных под свою опеку стигматизировал «маргиналов общественной деятельности», сказав, что они «на 100 процентов незаконные», и пообещал их искоренять.

Минюст входит в тему контроля за НКО осторожно, стараясь избегать острые углы. Продолжение сплошного наезда хоть и не предвидится, но некоторые «принципиальные» позиции ведомства уже прорисовываются. Особое внимание будет уделяться любым радикальным и протестным объединениям с «натягиванием» их на экстремизм. Получателям иностранного финансирования гарантирован спецконтроль. Ранжирование общественных и религиозных объединений по шкале маргинальности рискует стать уникальной правовой находкой российского Минюста.

Прокуратура

Прокуратура после ее грубого и ни к хорошему, ни к плохому не приведшему раздела полтора года назад на собственно прокуратуру и следственный комитет так пока и не нашла своего места в российской силовой установке.

Один только спор о том, кто главнее и чьи лампасы шире – генерального прокурора или главы СКП – потребовал полутора лет, нескольких стычек с демонстрацией мускулов и вмешательства Верховного суда РФ. Причем точка в споре еще не поставлена.

Безусловно, право привлекать людей к уголовной ответственности с политической точки зрения вещь несоизмеримая с какими-то представлениями и предостережениями прокурорских «общенадзорников».

Но и с урезанными полномочиями при правильном их использовании в мейнстримной струе борьбы с внутренними врагами можно многим людям и организациям серьезно усложнить жизнь.

Услышав президентский призыв бороться с экстремистами, прокуроры ринулись выполнять новые ранее не известные им функции: проверять общественные организации, издательства, литературу на предмет наличия в них крамолы.

То прокурор Татарстана выйдет с заявлением о признании экстремистскими книг турецкого богослова Саида Нурси почему-то в Коптевский суд города Москвы. То в Красноярске прокуратура инициирует признание экстремистским китайского учения Фалуньгун.

А в Нальчике синие мундиры без единого лингвистического исследования пытались через суд закрыть на тех же основаниях Совет старейшин балкарского народа, который осмелился накатать им же телегу на президента.

На исламскую литературу алчные до полномочий прокуроры вообще открыли настоящую охоту, что на прошлой неделе признала даже лояльная власти Общественная палата России. Доходит до абсурда. Изданная в одном регионе книга попадает в руки прокурора на другом конце страны, и он у себя инициирует судебный процесс, на котором не присутствуют ни авторы, ни издатели, ни распространители. Зачастую даже без традиционной экспертизы обходится, и книга на глазок прокурора и судьи попадает в федеральный список экстремистской литературы.

В Чувашии под конец прошлого года прокуратура внезапно решила проверить все некоммерческие организации, в уставах которых значится издательская деятельность, на предмет экстремизма. Пригласили, попросили принести образцы и признаться, печатаете ли крамолу.

Зажатый в тиски конкурентной борьбы за место под кремлевским солнцем мозг прокуроров начинает выдавать креатив. С начала 2009 года в регионах прокуратура стала инициировать встречи с местными провайдерами, подталкивая их к инициативной самоцензуре контента серверов под угрозой проблем с законом.

В целом движение в сторону политизации деятельности российских силовых структур продолжается. Задачи эти руководители ведомств открыто провозглашают приоритетными. Целевыми группами их активности все заметнее становятся молодые, образованные идеологически и религиозно, а в последнее время и юридически подкованные ребята с заведомо более широким кругозором и прочной системой ценностей. Они все меньше боятся задержаний и уголовного преследования, свыкаются с перманентным вниманием к ним со стороны людей в форме. Молодежь учится защищать свои интересы, не изменяя собственным принципам и идеалам. Правила конспирации, пользование защищенными каналами связи, шифрование электронных писем, заранее согласованные показания на случай задержания – стали необходимыми атрибутами. Государственническая философия на глазах теряет привлекательность в этой среде, возникают свои герои, выявляются и позорно изгоняются из среды агенты и провокаторы спецслужб. Отрицание действующей власти для этого слоя постепенно становится стилем поведения.

* Межрегиональная правозащитная ассоциация «АГОРА» – ассоциация групп юристов-правозащитников. АГОРА ведет дела об армейском, милицейском произволе, врачебных ошибках и преследованиях гражданских активистов в 40 регионах России – от Калининграда до Курильских островов. Защита неправительственных организаций (НПО) – одно из приоритетных направлений деятельности Ассоциации. За 4 года работы юристы АГОРА отстояли в судах десятки НПО от незаконных попыток регистрирующих органов ликвидации и прекращения деятельности организаций. Юристы Ассоциации являются авторами книги «Неправительственные. Десятилетие выживания», в основу которой легли свыше 250 дел, исков органов юстиции и решений судов о преследовании российских НПО.