"Почему я иду на митинг 4 февраля"

На модерации Отложенный

«Особенно смешно, когда про «сытость» недовольных говорят зажравшиеся миллионеры» Чем меня радует то, что у нас сейчас происходит? Самым простым образом — тем же, чем радует и поражает весна после затянувшейся зимы. Наконец-то! И одновременно: неужели?

Неужели не все пропало? А ведь можно было решить: все… Мы снова увидели людей веселых, дружественных, миролюбивых, остроумных, бескорыстных — людей, которым друг с другом хорошо. Это совершенно неслыханное протестное движение. В нем совсем нет ожесточения, зависти, желания у кого-то что-то отобрать и перераспределить. В нем нет распущенности, обычного состояния бунта. Все в себе, все в здравом уме. Его хватает и на забавные, совсем не жестокие шутки. Это бунт милого и доброго против безобразия, тупости и позора. И — против того унылого цинизма, который, казалось, целиком овладел нашим обществом (и в которое культурная элита, увы, только подливала своего скепсиса и мрака). Дело не только в том, что в наличном положении вещей было слишком много плохого, но в том, что в нем не было хорошего. Нечем дышать — потому что дышать человек может только настоящим и хорошим.

Тем, что его возвышает, а не прибивает. Я почувствовала, что дело идет к чему-то новому, когда в последние два-три года все заметнее стали разнообразные стихийные попытки людей делать что-то хорошее вместе. Тушить пожары, собирать деньги на больных, «подвешивать кофе»… И все это без малейшего морализма, просто, как и должно быть у людей. Этот голод по хорошему, по чистому среди грязи и лжи, по дружескому среди мерзких междусобойчиков или пресловутой «совсем частной жизни» значит для меня — пробуждение достоинства. Человеком и обществом, которое знает вкус собственного достоинства, уже нельзя помыкать. Перед ним нельзя показывать «крутой нрав» — это имеет успех в другой, уголовной среде. Здесь же это смешно и мерзко, да просто неприлично. Изумительно, что власть просто не может прочесть настроения, которое движет выходящими на улицы. Они говорят открыто: не позволим себя унижать! Но власть такого не понимает: она знает только пещерные мотивы — кто-то заплатил, чья-то диверсия, что-то хотят переделить и т.п. В ее представлении о человеке таких мотивов, как честь, просто нет. Поднимать «бедных» и «неученых» против «богатых», «столичных» и «слишком умных» — это ее единственный ответ на положение. Где-то этот «классовый язык» и неотъемлемые от него «происки внешних врагов» еще отзовутся, но здесь он всем понятен как допотопная и уже пародийная ложь. Особенно смешно, когда про «сытость» недовольных говорят зажравшиеся миллионеры. Но чудесно то, что и миллионы их никому здесь не нужны. Забирайте свое — и оставьте нас в покое. Грязное богатство явилось, наконец, в своем настоящем свете. Мы хотим страны, за которую нам не стыдно. А мы знаем, что стыдно, а что нет. Вы никогда этого не знали, выставляя свои амфоры и бицепсы. Мы не будем терпеть бесстыдства.

В народе давно ходит известная фраза И. Бродского о том, что эстетика — мать этики. Но еще бесспорней, что политика происходит из этики. Так было при Аристотеле, так осталось навсегда. Мы видим сейчас на наших улицах новую этику, с которой политика определенного типа совершенно несовместима.

Григорий ЧХАРТИШВИЛИ (Б. Акунин):

«Станет ясно, готовы ли мы защищать чувство собственного достоинства при какой угодно температуре» Эта власть нас не слышит, она тугоуха. Значит, нужно кричать громче. Чем больше выйдет нас 4 февраля, тем громче прозвучит наш голос. И плевать на мороз. Кремлевские пропагандисты говорят, что мы способны только шуметь в интернете да гудеть из теплых автомобилей. Что ж, давайте посмотрим, правда это или нет. Однажды я видел показательные выступления шведских рейнджеров. Диктор гордо объявил: «Эти солдаты обучены защищать свою родину при температуре от минус сорока до плюс сорока градусов!» Я, помнится, подумал: а вдруг минус сорок один? Скажут: «Нет, мы так не договаривались»? Ближайшая суббота проверит, готовы ли мы с вами защищать наше чувство собственного достоинства при какой угодно температуре.

Ирина ЯСИНА:
«Мне очень не нравится, что Путин натравливает Россию на москвичей»

На митинге 4 февраля меня попросили выступить ребята из «Лиги избирателей». А так как я к «Лиге избирателей» отношусь нежно и трепетно, то, конечно, с радостью согласилась.

Я знаю, что в субботу будет очень холодно, и есть такие москвичи, которые не готовы в этот день именно из-за мороза идти на митинг. Я тоже боюсь мороза, но я на своей инвалидной коляске непременно «приду». И может быть, мой пример подвигнет и других прийти. Я очень искренне и горячо призываю москвичей: не бойтесь холода, одевайтесь потеплее и обязательно приходите…

О чем я буду говорить на митинге? Я совершенно не митинговый человек. Но я буду говорить о том, что меня привело на митинг. А меня ведет туда просто чувство собственного достоинства. И я думаю, очень многих людей ведет туда именно это.

Я безумно люблю москвичей. И Россию люблю. И мне очень не нравится, что Путин натравливает Россию на москвичей. Москва — это тоже Россия. А Россия совсем не враждебна Москве. Это всё связь и любовь, а не классовая ненависть и раздрай. Это правда, что индивидуум может определиться в мире единственно через свой народ. А мой народ — он и в Москве живет, и по всей России.

О декабрьских митингах — на Болотной и проспекте Сахарова — люди власти говорили как о «норковой революции». Имея в виду, что там были исключительно люди в норковых шубах. Это тоже момент стравливания Москвы и России. Но я, например, абсолютно не была задета этим определением. Во-первых, все это в бессильной злобе… А во-вторых, ты знаешь, у меня есть любимая кошка Норка. Она мало того что красивая, она еще и мышей ловит, и царапается, и активная очень. Так что, если моя кошка Норка подключится к революции, то Путину мало не покажется