Между государственным и человеческим

Обычно, когда отмечают юбилей какого-либо исторического деятеля (даже более скромный, нежели 130-летие), предполагают по умолчанию, что деятельность его уже отошла в прошлое. И юбилей - это просто повод напомнить о том, что было когда-то. Мы вспоминаем юбиляра (часто из ритуальной вежливости), чтобы не забыть.

Совсем не так обстоит дело с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. В праздновании очередной годовщины со дня его рождения нет ничего ритуального. Сталин - не то что не прошлое, но самое животрепещущее настоящее. О нем до сих пор продолжаются бурные споры. Выходят телепередачи, выступающие спорят до хрипоты, словно речь идет о самом насущном, самом актуальном. Строчка гимна с упоминанием имени Сталина в вестибюле отреставрированной станции метро «Курская» становится яблоком раздора для всего экспертного сообщества. А партия «Яблоко» на выборах в Мосгордуму выдвигает как главный лозунг избирательной кампании не проблему финансового кризиса и даже не борьбу со свиным гриппом - нет, сегодня необходимо прежде всего предотвратить возрождение сталинизма. Вот, оказывается, в чем заключается самая актуальная политическая задача сегодняшнего дня!

Сталинизм как тренд

Но что же такое сталинизм в действительности, если он не дает покоя до сих пор и не исчезает уже более полувека после смерти своего создателя, или, во всяком случае, персоны, с которой его традиционно связывают? Иной раз возникает чувство, что XX съезд КПСС с его закрытым докладом, разоблачающим «культ личности Сталина», начавшись в 1956 году, все никак не может завершиться, закрытые заседания продолжаются, как в кафкианском сне, и хотя все решения давно приняты, почему-то «партия» никак не может воплотить их в жизнь. Подобно мертвецу из перестроечного фильма Тенгиза Абуладзе, Сталин вновь и вновь встает из могилы и опять грозит и грозит кому-то...

Но, собственно, даже в том фильме «мистический» сюжет получает в конце концов «реалистическое» объяснение: тело не само восстает из могилы - его выкапывают как бы в назидание потомкам. Идея фильма Абуладзе была незамысловата: он хотел показать, что «воскрешение тирана» будет продолжаться до тех пор, пока не произойдет покаяние. Но вот уже миновала перестройка, вроде бы возродилась Церковь (покаялись), отдали не только завоеванные при Сталине территории, но и исконные российские земли - отказались от «имперских амбиций» (тоже покаялись). Покаялись во всем - даже в том, в чем и не следовало *ы... Уже слышны, например, сожаления о выигранной Великой Отечественной войне. Но «призрак сталинизма» по-прежнему бродит по России и мерещится то здесь, то там. Может быть, дело вовсе не в покаянии? И если Сталина «воскрешают», значит, это кому-то нужно?

Имя «Сталин» давно стало метонимическим обозначением системы власти в СССР второй четверти XX столетия. Поэтому, абстрагируясь от тех или иных сторон личности Сталина, мы будем говорить о сталинизме как политическом, историческом и культурном явлении - и как по-прежнему востребованном политическом тренде.

Сталинизм и политтехнологи

Но все же: для чего сегодня, при нынешнем господстве политтехнологий, требуется миф о Сталине? Начнем с того, что ни одна фигура правителя из истории России не способна вызвать сегодня такой общественный резонанс. Ни Ленин, ни Николай II, ни Александр Невский, ни тем более Хрущев или Брежнев не вызывают подобной хорошо просчитываемой и потенциально управляемой реакции. В отношении Сталина любая аудитория легко делится пополам, и организаторы общественной дискуссии автоматически получают власть и полномочия «арбитров». «Арбитры» же могут уклониться от прямой оценки Сталина и назвать другое имя.

Так, например, конкурс, объявленный в рамках проекта канала «Россия» «Имя Россия» в минувшем году, вначале, когда еще это было простое интернет-голосование и не применялись другие информационные технологии, сразу принес Сталину безусловное лидерство. Затем проект был взят под контроль, и Сталин в итоге был оттеснен на третье место. Конечно, ни один разумный человек не поверит ни на один миг, что святой благоверный князь Александр Невский, массовую популярность - при всем к нему уважении - получивший именно благодаря гениальному фильму Сергея Эйзенштейна (по заказу того же Сталина), и тем более реформатор Петр Столыпин, имя которого обыкновенный человек забывает, как только выходит из-за парты, могли конкурировать со Сталиным.

Имя неотделимо от образа. Еще не так давно водители-дальнобойщики ездили с портретом Сталина на лобовом стекле. И трудно представить, чтобы вместо него там красовались бы икона св. Александра (если, конечно, водитель не чтит своего тезоименитого святого) или тем более фото Столыпина. Если поставить эксперимент и попросить описать внешность Столыпина, едва ли больше половины опрошенных вообще смогут это сделать. Внешность же святого благоверного князя Александра Невского некоторые смогут восстановить разве что по внешности актера Николая Черкасова, сыгравшего в фильме Эйзенштейна, или по наиболее известному портрету Павла Корина - в любом случае таких будет немного. Внешность же Сталина, думаю, известна всем или почти всем.

То обстоятельство, что образ князя разработан сталинской пропагандой, подводит нас к еще одной интересной проблеме. Дэвид Бранденбергер в книге «Национал-большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956)» утверждает, что нынешнее русское национальное самосознание, включающее в себя культы Александра Невского, Александра Суворова, Петра Великого, центральный культ Победы в Великой Отечественной войне, представление о России как о непрерывно существующем в течение тысячи лет централизованном государстве, идею о единстве русского народа, о его терпеливости, мужестве, жертвенности, смекалке, благородстве и т.п., было сконструировано и внедрено в массовое сознание в ходе сталинской культурной революции, начавшейся в первой половине 30-х годов. «Тысячелетняя традиция, которой мы привыкли гордиться, - отмечает в рецензии на эту книгу философ Кирилл Мартынов, - рождалась в сталинских учебниках истории, массовом среднем образовании, пропаганде, в том числе в кино и литературе. Мы объективно являемся сталинистами по своей культуре.

Другого национального самосознания у нас нет. Не видно и ресурсов, чтобы его изменить. Сталин бросил мощь современного государства на то, чтобы отформатировать народное сознание при помощи тщательно подобранного материала российской истории, ее наиболее драматических и героических страниц». Исходя из этого исследователь делает следующий вывод: «Любая фронтальная атака на сталинизм - это прямой удар по нынешнему Российскому государству, как и по Российскому государству вообще, в качестве абстрактного объекта; удар по национальному самосознанию и существованию русских как единого народа». Вывод этот делает, заметим, отнюдь не сталинист. И делает даже с некоторым сожалением. Именно поэтому, говорит Кирилл Мартынов, мы не можем отказаться от сталинизма и покаяться в нем, не отказавшись заодно от собственного существования.

Представляется, что проблема здесь обозначена верно, но ее решение нуждается в существенной корректировке.

Действительно, роль Сталина в формировании современного национального самосознания велика, однако рядом с ним часто - и совершенно справедливо - называют имена Ивана Грозного и Петра I. Именно при этих правителях России и были заложены основы национального самосознания, выразившиеся в концептах Третьего Рима и Великой России. Сталин шел по пути своих великих предшественников и не скрывал этого. Культ Александра Невского возникает впервые не при Сталине, а именно при Петре, который перевез мощи святого князя из Владимира в Санкт-Петербург. Собственно, и перенос столицы Петром идеологически во многом был обусловлен именно победой в битве на Неве 1240 года. Петр же постановил отмечать память Александра Невского 30 августа - в день заключения Ништадтского мира со Швецией, а его жена - императрица Екатерина I - в 1725 году учредила орден Александра Невского, просуществовавший до 1917-го и восстановленный в 1942-м как высшая офицерская награда.

После Петра культ Александра Невского стал, в сущности, дворцовым, династическим, и в XIX веке три императора были названы именем Александр. В 1882-1912 годах в Софии возводился кафедральный собор Александра Невского в честь освобождения страны в ходе русско-турецкой войны при Александре II. В самом начале XX века в Москве, на Миуссах, был заложен грандиозный собор Александра Невского - по своим размерам превосходящий храм Христа Спасителя. Однако после революции на обширном фундаменте храма построили Дворец пионеров, функционирующий до сих пор.

Таким образом, Сталин, конечно же, не вводил культ Александра Невского. Он восстанавливал его и внедрял в массовое сознание, которого в XIX веке просто еще не существовало. На этом примере легко убедиться, что деятельность Сталина носила восстановительный и в чем-то контрреволюционный характер. Фактически он адаптировал для масс, сдвинутых революцией резко влево, мифологемы традиционного русского монархизма. И царь Иван, и император Петр, разумеется, существовали в народном сознании - об этом свидетельствует множество фольклорных источников. Поэтому Сталин символически восстановил обе эти фигуры, сброшенные с пьедестала бурей революции.

Сталинизм и современные идеологии

Разные политические идеологии, бытующие в современной России, с именем Сталина связывают или ассоциируют разные понятия. Либералы с примкнувшим к ним президентом Медведевым упирают на «репрессии», «террор», «жертвы». Казалось бы, этот дискурс давно должен был отойти в прошлое. Еще мой наставник - Вадим Валерьянович Кожинов - писал по этому поводу: «Те, кто занят выявлением «палачей» и, с другой стороны, «жертв» 1937 года, едва ли способны приблизиться к пониманию сути дела, - так же как и те, кто видят главного или даже «единственного» палача в Сталине, в его личном характере и индивидуальной воле. То, что происходило в 1937 году, было своего рода завершением громадного и многогранного движения самой истории страны, начавшегося примерно в 1934 году». Получается, что носители либеральных мифов о Сталине не видят или намеренно закрывают путь к пониманию самой сути исторического процесса, мешают его честному исследованию.

Со своей стороны, «консерваторы» (теперь это официальная идеология «Единой России»), наоборот, подчеркивают положительную роль Сталина (конечно, оговариваясь, что жертвы террора не могут быть оправданы), говорят о «мобилизации», «модернизации», «исторической необходимости» и даже «эффективности» сталинской политики. Но понимают ли они суть исторического движения?

Консервативная теория современного неосталинизма базируется на следующих постулатах: история развивается циклически, архетипический русский правитель должен быть непременно брутален и крут, ему не следует останавливаться перед крайними мерами, если в них есть историческая необходимость. У Сталина было мало времени и ограниченный ресурс, и он воспользовался им сполна, «приняв Россию с сохой, а оставив с атомной бомбой». Слова британского консерватора Черчилля, собственно, и задают несколько эпигонский буржуазно-консервативный дискурс нынешних российских консерваторов-сталинистов.

Читая в очередной раз, что Сталин был «эффективным менеджером» - более эффективным, чем нынешние, - ловишь себя на мысли, что историю Сталина сегодня переписывают «под Путина». Концепт «Путин - новый Сталин» родился в среде консервативных идеологов еще на заре путинской эры. При этом сам Владимир Владимирович не очень торопится «совпасть» с этим внушаемым консервативными идеологами медиапрообразом, хотя и позволяет иной раз (как недавно на выставке работ Ильи Глазунова) высказаться в адрес Сталина комплиментарно, что, наверное, можно рассматривать как некий ресентимент.

Сталин и православие

Есть, конечно, еще и православные ультрасталинисты, которые говорят о предсмертном причастии Сталина, о его встрече с блаженной Матроной Московской и даже о молебне в Кремле осенью 1941 года. Бывший секретарь Боржомского райкома партии Джибо Ломошвили в воспоминаниях рассказал, что в 30-е годы, когда Сталин вместе с членами Политбюро приехал в Тбилиси и, как всегда, остановился в доме своей матери Екатерины Георгиевны, она спросила:

- Сынок, скажи мне, ты убил царя?

- Hет, мама, не я. Я в то время на фронте был, воевал, - ответил Сталин.

- Поклянись! Поклянись, что не ты, и перекрестись. Сталин перекрестился.

- Hу, слава Богу, что так... я тебе верю, сынок.

Члены Политбюро были сильно поражены.

Историк Сергей Фомин пишет: «Как бы то ни было, с начала войны в СССР была свернута антирелигиозная пропаганда. К октябрю 1941 года прекратился выход всех специальных антирелигиозных изданий. Пресловутый журнал «Под знаменем марксизма» переориентировался на публикацию историко-патриотических статей, а в 1944 году и вовсе прекратил свое существование. Тогда же была ликвидирована антирелигиозная секция при Институте философии Академии наук СССР, а созданный Емельяном Ярославским Центральный музей истории религии и атеизма оказался фактически выброшенным на улицу». При Сталине «Русская церковь получила невиданный прежде статус. Был создан Совет по делам Русской православной церкви и утвержден статус уполномоченных.

Фактически атеист (только внешне, внутренне большевики уже были разными!), этот уполномоченный, служащий ГПУ или советской власти, занимался даже назначением священников на приход, и без его визы это было даже архиерею невозможно. Таким образом, Церковь стала не отделенной от государства, а государственной, правда, имеющей в обществе мало прав, но которые она ежегодно набирала, укрепляя свои организационные силы».

Существует целый мистический сюжет о том, как митрополит Ливанских гор Илия Карам сподобился откровения Пресвятой Богородицы о том, как спасти Россию, и ездил в СССР в тяжелую осень 1941 года, передав волю Пресвятой о необходимости облета территории Москвы с иконой Казанской (по другим источникам - Тихвинской) Божией Матери. И это как будто и было тайно исполнено по указу Сталина. Митрополит Илия на самом деле приезжал в СССР осенью 1947 года, его торжественно принимали и наградили. Митрополит посетил Москву, Ленинград, Киев, Одессу. Причем во всех храмах ему «вручались в дорогих ризах святые иконы, главным образом Божией Матери», сообщает «Журнал Московской Патриархии».

Патриарх Алексий I подарил митрополиту Казанский образ Пресвятой Богородицы. 16 ноября 1947 года после богослужения в московском Богоявленском соборе митрополит Илия сказал, в частности, следующее: «Народ ваш - народ-богоносец! Вся история земли Российской свидетельствует нам о том, что в тяжелые эпохи внутренних смут, а также во время нашествия иноплеменников благородный и великий русский народ прибегал к Божией помощи, дабы сохранить в целости города и веси и широко раскинутые пределы земли Российской. Велик Бог христианский! И в эту ужасную кровавую войну Он сохранил любимый Свой народ и Дом Пресвятой Богородицы». И еще: «Я много знал о великом русском народе и его Церкви и теперь лично убедился, что Русская православная церковь является величайшей Церковью православия. Господь Бог благословляет русский народ так же, как когда-то благословил Авраама. Русский народ является как бы народом Святой земли, и землю Русскую можно сравнить со святой Палестинскою землею».

Эти высказывания, опубликованные в «Журнале Московской Патриархии», отталкиваясь от факта удивительного церковного возрождения в атеистическом СССР, были прологом несостоявшегося возрождения концепта «Москва - Третий Рим». Тогда вновь, как в XVII веке, стоял вопрос об объединении мирового православия под эгидой Москвы. И Сталин рассматривался многими восточными иерархами как фигура, в чем-то аналогичная христианскому царю, без которого восточно-православный мир неполноценен. Фактически по указаниям Сталина как внутрицерковная административная система, так и система церковно-государственных отношений были отстроены заново. Но тогда этим системам постоянно будет необходим Сталин, то есть ответственная воля сильного правителя, политически покровительствующего православию. Без Сталина церковно-государственные отношения и саму церковно-административную структуру ожидает развал - точно так же, как развалился послесталинский СССР, не нашедший ни достойного преемника курсу Сталина, ни альтернативных путей развития.

Характерно, что отношение к Сталину в церковной медиасреде сегодня, скорее, резко негативное. Показательна история игумена Евстафия (Жакова) из города Стрельны Ленинградской области. В храме Святой равноапостольной княгини Ольги, настоятелем которого является отец Евстафий, появилась икона с изображением Иосифа Сталина. На этой иконе изображена сцена беседы Сталина с блаженной Матроной Московской, о чем в православной среде сохранилось благочестивое предание.

«У меня было два отца, кроме Отца Небесного: один - мой отец по плоти, а другой отец - это отец народов, который был строг, который судил, который, может быть, ошибался, но который все равно был отцом моей страны. Любые нападки на Сталина и смешны, и отвратительны. Я не хочу слушать этих пуделей демократии, которые лают на мертвого льва, я слушаю мое сердце» - так объяснил свою позицию игумен Евстафий. Икона вызвала жесткую реакцию секретариата и чиновников Московского патриархата. Так, его пресс-секретарь священник Владимир Вигилянский даже заявил, что место Сталину разве что на иконе Страшного суда (правда, по какую сторону от Спасителя - не уточнил). В Санкт-Петербургской епархии заявили, что не знают, откуда появилась икона, и называют действия игумена «сектантством», поскольку «того или иного персонажа можно почитать как святого в Церкви только после канонизации».

Игумен сделал выводы: он перенес икону из храма в свой дом. Газета «Коммерсантъ» назвала его «свободомыслящим игуменом». А прихожане храма, заступаясь за настоятеля, написали в епархию письмо: «Никто в нашем храме не воспринимал икону святой Матроны Московской, на которой изображен также и Иосиф Виссарионович Сталин, как икону Сталина. Эта икона - свидетельство о силе молитвы святой Матроны за Русь, молитвы, которая преобразила гонителя православия и врага России в подлинного вождя народа, немало способствовавшего возрождению православия на Руси и приведшего нашу страну к победе в Великой Отечественной войне», - говорится в обращении.

В итоге Сталин сегодня, помимо всего прочего, - это парадоксальным образом символ свободомыслия в Церкви на фоне либерально-тоталитарных установок чиновников РПЦ.

Сталинизм и монархия

Сталин как человек, принадлежавший к восточнохристианской культуре и выросший во вполне традиционном для этой культуры регионе, несомненно, был воспитан монархистом. Об этом свидетельствует как упомянутый эпизод с открещиванием от пролития царской крови, так и вполне известные симпатии Сталина к театральной постановке романа Булгакова «Белая гвардия», которую он посетил 26 раз и несколько раз спасал как спектакль от снятия с репертуара, так и самого писателя от репрессий и безработицы.

Спектакль «Дни Турбиных» (особенно в первой своей редакции, которая называлась, как и роман, «Белая гвардия») был отнюдь не «апологией белогвардейщины» (как корили писателя критики), но откровенно монархическим по своему месседжу. Советский зритель, допустим, мог и не различать «кадетщины» и монархизма, но все же историческая Добровольческая армия, как известно, воевала под лозунгом созыва Учредительного собрания. Булгаков же выводил в романе и на сцене офицеров-монархистов и показывал прямую преемственность русского монархизма и национал-большевизма - то есть той идеологии, которой и придерживался зрелый Сталин второй половины 20-30-х годов. Герои Булгакова проповедуют приверженность Великой России, видят историческое будущее за большевиками и при этом глумятся над украинским сепаратизмом и Троцким. Сталину все это, несомненно, должно было импонировать. Предшественниками Булгакова на путях подобных идейно-художественных исканий были Максимилиан Волошин и Алексей Толстой. Оба, несмотря на происхождение, нашли себе место в сталинском СССР.

Сталинизм и миф о Сталине

Все мифические и полулегендарные сюжеты о Сталине (такие, как совсем уже апокрифическое кропление святой водой кабинета в Кремле, которое делает сам бывший семинарист Сталин, или встреча с антихристом в юности где-то в тифлисских горах) были собраны воедино в местами интересном постмодернистском телесериале «Сталин. Live», продемонстрированном по отечественному телевидению в 2008 году. Там Сталин подается в глубоко традиционалистском контексте: сюжет строится вокруг последних дней жизни вождя, его предсмертных прогулок и размышлений в кабинете на Ближней даче, где он вспоминает пройденный путь и осмысливает его в контексте событий Ветхого и Нового Заветов. Он постоянно цитирует Библию, вспоминая о своих отношениях с детьми, размышляя о вере, государстве, народах и т.д.

В частности, сериал начинается с того, что Сталину снится сон о ядерной бомбардировке Кремля. Он просыпается. Рядом на ночном столике раскрытая Библия с иллюстрациями Доре (конкретно - «Несение Креста»), которую он читал перед сном. Сталин рассуждает: «Американцы считают, что это они придумали и сделали атомную бомбу. Сделали атомную бомбу они. Но придумали ее - не они. В Откровении Иоанна все это давно описано». И Сталин, стоя перед зеркалом с помазком и бритвой, начинает цитировать Апокалипсис: «Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь», и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки».

Такого Сталина страна еще не видела, но, несомненно, вынашивала где-то в глубине души. Подобный Сталин - не просто выдающийся правитель, проживший трудную и интересную жизнь: это восточный мудрец, царь и пророк, выясняющий свои отношения с Всевышним и рассматривающий историю sub specie aeternitatis («перед лицом вечности», лат.).

Сон об атомной бомбардировке, как следует из внутреннего монолога главного героя, «уже не пугал товарища Сталина». Во-первых, потому, что снился уже очень давно, а во-вторых, потому, что в нем как бы не было последней, все разъясняющей части. То есть можно понять из контекста, что всемирная катастрофа для «товарища Сталина» - лишь этап последних времен, пролог к апокалиптическим «новому небу» и «новой земле». Сам герой различает в себе «я», то есть человека Иосифа Джугашвили, и некое «сверх-Я», которое и именуется «товарищ Сталин». «Ты думаешь, Сталин - это ты? - спрашивает он нашкодившего сына. - Нет, ты не Сталин. Даже я не Сталин. Товарищ Сталин - это, знаешь...» - и выразительным восточным жестом герой указывает вверх.

Иными словами, «товарищ Сталин» воплощает собой некий высший принцип власти, связывающий волю народа (или даже народов - вспомним хрестоматийное «отец народов») с Божьим Промыслом. Такой Сталин - если и не последний царь пророчеств, то, во всяком случае, апокалиптический правитель, всеми силами противодействующий неминуемо наступающему концу. Это, скорее, восточный император, поднимающийся по лестнице в Небо, узнающий его волю и спускающийся, чтобы сообщить своим подданным «волю Неба».

Но к тому же это еще и человек со своими чисто человеческими радостями и скорбями. Человеческий аспект Сталина оттенен образами его близких - жены, которую он любил и портрет которой стоит в его дачном кабинете на каминной полке, детей, за судьбу которых он переживает, но никогда не использует ресурс всемогущего «товарища Сталина» для помощи им - даже когда им угрожает смертельная опасность. Он готов принести их в жертву, если такова высшая воля: отсюда сквозной мотив жертвоприношения Авраама, проходящий через фильм. Кстати, это ведь не просто миф. Известен отказ Сталина обменять своего сына: Яков Иосифович Джугашвили, узник гитлеровских лагерей смерти - Хаммельбурга, Любека, Заксенхаузена, - погиб 14 апреля 1943 года. После Сталинградской битвы и пленения фон Паулюса немцы предлагали Сталину при посредничестве председателя Шведского Красного Креста обменять сына на фельдмаршала. Однако ответ Сталина известен: «Солдата на маршала не меняю. Там все мои сыны». Совершенно ясно, что ответ «товарища Сталина» мог быть только таким, что не исключает усилий спецслужб по освобождению сына вождя (что также отражено в фильме и показано как прямое нарушение воли «товарища Сталина»).

Причины, порождающие такой образ Сталина, коренятся действительно в русском коллективном бессознательном, где живет архетип праведного Белого Царя, в частности, и породивший в свое время так называемый культ личности Сталина, который был, в сущности, формой монархизма.

Таким образом, отнюдь не случайно Библия в первом же эпизоде фильма раскрыта на моменте «несения креста»: бремя государственности - тяжкий крест, который ложится на плечи обыкновенного человека, со всеми человеческими привязанностями и слабостями. «Товарищ Сталин» оказывается как бы двуприроден: человек, хоть и придавленный тяжкой ношей, остается, но в ситуации выбора между государственным и человеческим (а в религиозных категориях - между божественным и человеческим), то есть между «товарищем Сталиным» и Иосифом Джугашвили, всегда делает выбор в пользу первого. Так велят ему долг и осознание высшей правды.

Это очень хорошо понимал такой объективный в данном случае наблюдатель, как Генри Киссинджер. Он писал в своей книге «Дипломатия»: «Как ни один из лидеров демократических стран, Сталин был готов в любую минуту заняться скрупулезным изучением соотношения сил. И именно в силу своей убежденности, что он - носитель исторической правды, отражением которой служит его идеология, он твердо и решительно отстаивал советские национальные интересы, не отягощая себя бременем лицемерной, как он считал, морали или личными привязанностями».

Любая ответственная российская власть - если, конечно, она хочет быть преемственной и российской - должна отстраивать себя «от Сталина», то есть восстанавливать государственный культ этого политика подобно тому, как Петр I культивировал Александра Невского, а сам Сталин - и Невского, и Петра. Однако почитание Сталина, естественно, не должно иметь ничего общего ни с «культом личности», ни с «репрессиями» и «террором». А политтехнологические игры вроде «Сталин: pro et contra» необходимо прекратить, если мы еще дорожим своей историей и своей государственностью.