"ГДЕ ВЫ, СОБРАТЬЯ НЕБЕСНЫЕ?"

— Паш, слышишь? Вроде ходит кто под окнами-то, а?

— Да спи, ты. Нужна ты кому — ходить у тебя под окнами….

— Нужна — не нужна, а вроде есть там кто-то. Выглянул бы — мало ли.

— Отстанешь ты или нет?! Был бы кто, Серый давно бы залаял. Всё тебе чёрт-те что чудится. Спи давай.

— Не кричи! Серёжку разбудишь. А Серый твой — пень глухой. Крепче тебя ночами спит. Сторож, называется.

Если бы пёс по кличке Серый мог усмехаться, усмехнулся бы. Но усмехаться пёс не умел. Он просто вздохнул. Вот ведь вздорная баба! И ничего он не глухой. Даже наоборот, только слух у него и остался острым. Зрение подводить начало, да сила былая куда-то утекла. Всё больше лежать хочется и не шевелиться. С чего бы?

А под окнами нет никого. Так, капли с крыши после вечернего дождя по земле да листьям постукивают. Ну не облаивать же их?

Пёс опять вздохнул. Свернувшись калачиком в тесноватой будке, положив голову на обрез входа в неё, он оглядывал ночное небо. Всё меняется, только оно остаётся неизменным.

Неожиданно для себя он поднял голову к небу и пару раз обиженно гавкнул. Где вы, собратья небесные?..

— Паш, Паша! Да проснись же ты! Серый лает. Говорю тебе, кто-то бродит у дома. Выйди посмотри.

— Господи, что ж тебе, дуре старой, не спится-то?!

Заскрипели рассохшиеся половицы, на веранде вспыхнул свет. Над высоким крытым крыльцом отворилась входная дверь. В проёме показалось грузное тело хозяина. Позёвывая и почёсывая сквозь синюю просторную майку свой большой живот, он отыскал взглядом пса.

Пёс вылез из будки. Виновато повиливая опущенным хвостом, таща за собою ржавую цепь, подошёл к крыльцу.

— Не спится? Вот и моей старухе тоже. Всё ей чёрт-те что чудится.

Покряхтывая, хозяин присел на верхнюю, не залитую вечерним дождём ступеньку крыльца.

— Ну что, псина, покурим? Да вдвоём на луну повоем. Вон её как распёрло-то. На полнеба вывесилась!

Пёс прилёг у ног хозяина. Тот потрепал его за ушами и раскурил сигарету. Потянуло дымком. Серый отвернулся в сторону. Что за глупая привычка у людей дым глотать да из себя его потом выпускать? Гадость же!

Небо крупными желтовато-белыми звёздами низко висело над селом. Далёко за станцией в разрывах лесопосадки мелькали огни проходящего поезда. В ночной тишине слышался стук колёс.

Прошедший вечером дождь сбил дневную липкую духоту, и дышалось свежо и свободно.

Серый поднял голову и внимательно посмотрел хозяину в глаза. Странные всё же создания люди, всё им словами нужно объяснять, головой кивать. О чём говорить-то? И так ясно: тёплая ночь, тихая. Думается, мечтается хорошо. Без спешки. Пёс, звякнув цепью, снова улёгся у ног хозяина.

— Да-а-а, Серый, поговорили, называется. А ведь чую я: понимаешь ты меня. Я ведь тебя, рожу хитрую, давно раскусил. Вишь, какой ты со мною обходительный, а вот бабку мою не любишь. Терпишь — да, но не любишь. А ведь это она тебя кормит и поит.

Ну не люблю. И что теперь? Хуже я от этого стал? Службу плохо несу? Эх, хозяин… Это она с виду ласковая да обходительная, на глазах.

Знал бы ты, какая она злющая за спиной твоей. Думаешь, почему у меня лапы задние плохо двигаются? Её заботами. Так черенком от лопаты недавно отходила — два дня пластом лежал. А тебе сказала, что отравился, когда чужие объедки съел. Да и на чужие объедки я не от большой радости набросился — она два дня меня голодным на цепи держала. Да приговаривала: «Чтоб ты сдох скорее, псина старая». С чего мне её любить-то?

— А помнишь, Серый, как ты на охоте меня от кабана-секача спас? Тебе достался его удар клыками. До сих пор удивляюсь, как ты выжил тогда. Да-а-а…. Если б не ты, меня бы тогда и отпели.

Помню. Как не помнить? Я ведь тоже думал, что не оклемаюсь. Много чего было, разве всё упомнишь?.. И ты меня не бросил, когда я ранней осенью под лёд провалился. Дурной я тогда был, молодой. Не знал, что вода может быть стеклянной. До сих пор вижу, как ты, словно большой ледокол, своим телом лёд взламывал, ко мне пробивался. Я-то ничего, быстро отлежался, а тебя ведь еле откачали. Я, хозяин, всё помню. Потому и хорошо мне с тобой. А в твоих семейных делах я не судья. Коль хорошо тебе с твоей старухой, значит, всё правильно. И жизни тебя учить не мне.

Не знаю. Ты, хозяин, может, и поживёшь ещё, а мои дни-то уж на излёте…

Еле ощутимый шорох заставил пса поднять голову. По небу в сторону земли вдоль Млечного пути бежали три большие собаки. Мелкими звёздочками искрилась их шерсть, глаза горели жёлтым огнём. Вот, значит, вы какие, собаки из созвездия Гончих Псов. В гости бы зашли, что ли…

— Здравствуйте, братья небесные. Я так долго вас ждал.

— Здравствуй. Мы всегда это знали. Мы за тобой. Пришёл твой срок уходить.

— Куда?

— Туда, куда уходят все собаки, завершив свой земной путь, — в созвездие Гончих Псов.

— У меня ещё есть немного времени?

— Нет. Ты здесь всё уже завершил. Ты достойно прошёл земное чистилище. Познал всё: любовь и ненависть, дружбу и злобу чужую, тепло и холод, боль и радость. У тебя были и друзья, и враги. Чего ещё можно желать?

— Я хочу попрощаться с хозяином.

— Он не поймёт.

— Поймёт.

— У тебя есть одно мгновение.

Серый поднял глаза на сидящего на крыльце хозяина. Тот, притулившись головой к балясине крыльца, смотрел в небо. Ощутив взгляд пса, повернулся к нему.

Пёс дёрнул, словно поперхнулся, горлом и выдавил из себя: «Га-а-а-в…» Потом откинул голову на землю и, вытянувшись всем телом, затих…

— Серый? Ты что, Серый?! Ты чего это удумал?!

Серый уходил со звёздными псами в небо. Ему было спокойно и светло. Он возвращался в свою стаю. Впереди него, показывая дорогу, бежали Гончие Псы.

Серый оглянулся. Посреди знакомого двора перед телом собаки на коленях стоял хозяин и теребил пса, пытаясь вернуть его к жизни.

Ничего, хозяин, не переживай. Мне было хорошо с тобой. Если захочешь вспомнить меня, погляди в звёздное небо, найди созвездие Гончих Псов — и я отвечу тебе.

© Copyright: Андрей Растворцев,