Усков: Мы разобщены, свободны и нам пора учить китайский язык

Понятное дело, что в России мы живем в неком новом времени. Это новое время началось в 1991 году или может быть чуть раньше. Наверное, логичней начинать с перестройки, с революции 1985-1991 года. Мы живем в этой новой эпохе, она, безусловно, немножко сейчас уже по-другому выглядит. Когда она закончится трудно сказать, потому что с одной стороны, возможно, мы сейчас остановились в модернизации, но, возможно, – это просто передышка перед каким-то новым витком модернизации. И я полагаю, что все равно, пока живы люди, которые помнили 1990-ые, безусловно, дух некой эпохи будет сохраняться. Для меня, конечно, как человека сформировавшегося в 90-ые, я буду конечно считать, что я живу в том времени, которое тогда началось.

Но не исключаю, что кто-то, кто формируется, например, в нулевые как человек, он будет считать, что его время началось с Путина или с посадки Ходорковского, кто как может это характеризовать. Современное общество – это прежде всего открытое общество, что бы там ни происходило конкретно с Россией. Безусловно, Россия открылась в 1991 году, и мы, конечно, стали частью глобального мира. Но и глобальный мир очень сильно изменился, потому что никто не мог себе представить, как изменится наша жизнь при помощи скоростного Интернета и мобильной телефонии, тем не менее это произошло.

То, что вчера Китай или Корея вызывали скорее какие-то усмешки, то сейчас мы понимаем, что Китай становится лидером мира и в ближайшие годы это будет уже формальное лидерство. 20 лет назад представить себе никто не мог, что вот эта страна, которая, как мы шутили в школьные годы: «Что такое электростанция по-китайски? – Это тысячи китайцев в шелковых трусах катаются по эбонитовой горке». Это было всего 20 лет назад, я помню эту шутку, а сейчас надо уже постепенно начинать учить китайский язык. Я считаю, что в принципе он идет на смену многим языкам в мире.

Сейчас мы видим только контуры, в будущем будут ослабевать национальные центры, национальные государства, будет расти значение местечек, т.е. каких-то городов, в которых ты живешь. То, что ты москвич важнее, чем то, что ты русский, например, это уже так. То же самое можно сказать и про жителей Лондона, и про жителей Нью-Йорка – это не Америка, это не Англия, это совершенно другой мир. Очевидно, что в будущем национальность, национальное государство будет играть все меньшую роль.

Принадлежность к определенному социуму, к корпорации, к какому-то определенному населенному пункту, диктующему свой стиль жизни, свое самосознание, будет все более важным. Фактически наличие скоростного интернета и транснациональных корпораций делает нас гражданами мира. Я думаю, что это очень важный процесс и это тоже эпоха. Мы живем в русское время с одной стороны, а с другой стороны мы живем в мировом времени. Вот это мировое время – это время новой открытости. Я полагаю, что очень скоро изменятся какие-то базовые вещи, вроде необходимости получения виз.

Как только биометрия будет введена повсеместно, я думаю, что мы, наконец-то, сможем выкинуть все наши паспорта, потому что в этом отпадет нужда. Мы будем по нашим уникальным каким-то параметрам считываться сотнями считывающих устройств, и они нас будут либо впускать куда-то, либо не впускать, либо нас будут сразу уничтожать.

Неважно, это будет другой мир. Я полагаю, что мы сейчас видим, как он постепенно формируется. Посмотрим на него, осталось наверное где-то лет 10, чтобы понять, как будет выглядеть человечество в ближайшие 100 лет.

Я, кстати, не очень понимаю, есть ли у современной культуры какой-то внятный один герой. Дело в том, что все-таки одна из особенностей культуры нашего времени – это своего рода атомизация и фрагментация, в частности, Интернет и кабельное телевидение дает человеку возможность моделировать средства массовой информации, которые он хочет. Мы можем сами быть ньюсмейкерами, можем сами формировать свою ленту информации, скоро мы сможем делать собственный телеканал в Интернете, это уже в фазе разработки, и,ни сегодня-завтра, этот сервис будет доступен в России.

Для меня Интернет стал волшебной трубой. Я понимаю, как живут люди, которых я никогда не встречу, я понимаю, насколько разного хотят люди, насколько на разных языках они говорят, даже будучи людьми вроде бы одного города или одной страны. Мне кажется, что какого-то универсального героя с именем и фамилией не будет, не будет даже пантеона героев. Что происходит, например, с голливудскими звездами? Ни одна из них не гарантирует сборов сейчас ни одному фильму. Нет человека, на которого кто-то хочет пойти. Про одних интересно читать сплетни в газетах, например, или в глянцевых журналах, но никто не оторвет свою задницу ради Николь Кидман.

У нашего времени все меньше и меньше универсальных лиц, универсальных героев. Еще недавно Ксения Собчак была очевидно «женщиной №1» в стране, сейчас уже не понятно, является она женщиной №1 в стране или не является. Вспомните журналиста Доренко, вся страна собиралась на него смотреть или журналиста Парфенова – тоже, просто жизнь останавливалась, когда шли их передачи. Сейчас я с трудом представляю кого бы то ни было в российском прокате, кто мог бы сравниться по силе с этими людьми. А уж если мы начнем говорить про звезд, то кто из ныне живущих звезд смог бы сравниться с Одри Хебберн или Марлен Дитрих, т.е. по силе влияния на умы, может только Мадонна, наверное. Но Мадонна старушка, и никого рядом не появилось. Алла Пугачева, да, тоже звезда, дай им Бог здоровья, но после них никого нет, вот они закончатся эти звезды и все.

Вот мы уже прожили сколько поколений после Аллы Пугачевой - никто не появился, и после Мадонны никто не появился. Да, есть Бьонсе, но сегодня ее актуально слушать, а завтра о ней все забудут – это не Мадонна. Мадонна – это эпоха, мы это все прекрасно понимаем, вот больше эпох этих не будет. Мы очень разобщены, мы живем каждый в своем собственном мирке. Это, кстати, еще одна из причин, как мне кажется, успеха глобализации и кризиса национальных государств. Мы все меньше и меньше будем осознавать себя частью какого-то социального ландшафта. Все больше будем осознавать себя частью мира в целом и жить в этом мире, и конструировать удобный для себя мир. Поэтому героев, я боюсь, нет.