Пархоменко: люди запомнят, что выборы – свинство и гадость

От выборов 4 декабря у меня осталось два общих впечатления. Первое, конечно, впечатление совершенно невероятной наглости при организации разнообразного избирательного свинства.

Вчера я насмотрелся всякого. Насмотрелся этих «Наших» в белых грязных куртках, которые унылым стадом ходят с участка на участок, извлекают откуда-то какие-то бумаги и куда-то их засовывают. Насмотрелся таджикских гастарбайтеров, которых водят строем и тоже пытаются выдать за прописанных в Москве гостей столицы. И мухлюют с их заявлениями, списками, паспортами, именами...

Мы видели много съемок в течение последних суток, которые полностью подтверждают мои личные впечатления. На самом деле поражает сама форма этих нарушений: выбираются такие схемы, которые невозможно реализовать скрытым, «подпольным» образом. Такое впечатление, что кому-то важно повязать общей ответственностью, общим преступным замыслом как можно больший круг людей.

Совершенно очевидно, например, что в этих преступлениях задействована милиция — по крайней мере частично. Совершенно очевидно, что в этом задействован появляющийся то тут, то там ОМОН. Совершенно очевидно, что в этом задействована ФСБ, которая имеет своего наблюдателя почти на каждом участке. Там, где я побывал, наблюдатели мне почти всегда показывали пальцем: «А вон наш кагэбэшник гуляет». Совершенно очевидно, что все эти силовые службы в курсе дела, знают обо всех нарушениях. Это значит, что кто-то их инструктирует, кто-то собирает отчетность, кто-то докладывает начальству, кто-то несет ответственность за результат. В процессе фальсификаций задействовано огромное количество людей. Сам масштаб этого заражения производит впечатление.

Люди, которые непосредственно участвуют в этом в качестве мелких исполнителей — за чем-то там присматривают, раздают фальшивые бюллетени, встречают и провожают подставных «голосовальщиков», осуществляют всю техническую работу, — эти люди, прошу прощения за высокопарный слог, потеряны для демократии. Они навсегда запомнят, что выборы — это сплошное свинство, подлость и гадость. И я не знаю, что должно произойти, чтобы эта рана в них затянулась.

На меня это производит большое впечатление. С некоторыми из этих людей я даже пытался разговаривать. Например, с «Нашими». Я полез в эту толпу и стал у них спрашивать: «А вы вообще откуда? Зачем? К чему это вам? Что дальше?» Надо сказать, эти молодые люди производят отдельное тяжелое впечатление. Потому что, казалось бы, они в своей стае, они должны чувствовать себя сильными. А они, наоборот, — абсолютно точно, стопроцентно — описываются известным словосочетанием «унылое говно». Никак по-другому я не могу их назвать. Это унылые, тоскливые, жалкие, «опущенные» молодые люди, которые под холодным осенним дождем бредут волоча ноги, толком не понимая куда и уж точно совершенно не соображая зачем.

Это не досуг, который они себе организовали, а странное временное рабство, в которое они себя продали на выходные. На что они в обмен надеются? Что им пообещали? Никакой особой радости им эта маленькая подлость, с которой они начинают свою взрослую жизнь, не доставляет. И они это, в общем, понимают. В глазах у них одна тоска. Они молча ковыряют носком ботинка асфальт, когда им задаешь вопрос: «Ты чем тут занят-то?» Как будто их только что поймали за курением в школьном туалете — примерно такая гамма чувств у них. Вот пришла учительница, а он засунул в рукав бычок, и тот у него там тлеет. И выкинуть нельзя, и признаться стыдно — и больно, и противно. Вот что такое движение «Наши» в деле.

Другой комплекс впечатлений приводит меня к ясному осознанию того, что всем нам предстоит большая организационная работа. Если мы хотим, чтобы из выборов в России получилось что-то разумное, нужно над этим работать. Необходимо то, что — высокопарно опять-таки выражаясь — называется «тотальный гражданский контроль». За всем нужно смотреть. Должно быть много народу, который этим занимается. Не отдельные наблюдатели, существенная часть которых сидит по углам, тоскует и решает кроссворд в ожидании, когда же все это кончится. Голодные, унылые, соскучившиеся — как-то они согласились, ввязались в эту историю и теперь ждут не дождутся, когда же завершится этот бесконечный день.

Нужно много народу, который бы за всем следил и составлял отлаженную, работоспособную сеть. Вот, к примеру, понятно же, что в ситуации с теми же «Нашими» кто-то должен следить, откуда они едут, ходить и смотреть, куда их ведут, и бесконечно мозолить им глаза своим наблюдением. Кто-то должен стоять на участке, следить за каждым отдельным членом избирательной комиссии, кто-то должен смотреть за караванами людей, которые кочуют от участка к участку со вбросом бюллетеней. Для того чтобы предотвратить массовые фальсификации, нужно массовое и очень пристальное наблюдение — без него не обойтись.

Сегодня людей, которые отслеживают нарушения — и действуют добросовестно, инициативно, квалифицированно, если надо, самоотверженно, — действительно мало. А найти и организовать таких людей в работоспособную систему — это могло бы стать очень важным делом. Это могло бы стать содержанием работы для разного рода общественных и политических организаций вместо пустых митингов и бессмысленной вражды. Это практическая работа, которая сама по себе могла бы сплотить людей и наполнить их политическим самосознанием. Это ведь основа любой победы: когда множество разных людей объединено ощущением причастности к важному общему делу. Вот это и есть второе мое впечатление: крайне мало пока на выборах таких сплоченных делом людей.