Руководители и шоумены

Дискуссия о народе (мире) в сталинском СССР неожиданно дает повод задуматься и поговорить о многих вещах, которые и сегодня кажутся безусловными тем публицистам, которые не имеют личного опыта организации людей на какое-либо тяжелое дело, и не задумывались о том, как руководители это делают. Речь в дискуссии зашла о том, почему Сталин не ездил на фронт в сопровождении журналистов, чтобы попиариться там. Я высказал мнение, что это было не нужно, прежде всего, самим солдатам. А. Баранов, с позиций своего опыта, со мною не согласился: «Поверь, Юрий Игнатьевич, мне случалось сопровождать высокопоставленных лиц на боевые позиции. И ни разу не видел, чтобы это вызвало раздражение солдат и офицеров - наоборот, люди понимали, что о них кто-то в Москве думает. А уж когда лично главком раздает награды - сам видел, у людей слезы на глазах».

К Баранову, журналисту, претензий нет - быть возле главкома в тот момент было его обязанностью и его Делом. Но у меня, с позиций своего опыта вопрос - а главком, какого черта там делал?

Мы, Анатолий Юрьевич, на эти шоу с приездом высокого начальства с разных сторон смотрели - ты видел слезы на глазах принимающих высоких гостей, а я тот, кто «плакаль» при их приезде. Поэтому, Анатолий Юрьевич, ты меня и Сталина пока и не понимаешь.

Что завод, что фронт - это места, где рабочие или солдаты, под командой своих непосредственных начальников, делают Дело, за которое только они непосредственно отвечают. А высокое начальство делает свое дело на своих рабочих местах - в своих кабинетах, если речь идет о гражданских чинах, и на командных пунктах, если речь идет о военных. Тем не менее, любое высокое начальство, не только может, но и обязано находиться в том месте, где ему удобно делать то Дело, за которое именно оно отвечает. Скажем, командир дивизии отвечает за победу в бою, КОТОРЫЙ ВЕДЕТ ЕГО ДИВИЗИЯ, но определять эту победу может бой какого-то одного батальона. И командир дивизии обязан находится в том месте, откуда он видит этот бой, откуда может наиболее быстро дать команду всей дивизии по его результатам, тем более, если он не уверен в командире полка, в который входит этот батальон.

Пойми тонкость - генерал может быть не только на своем командном пункте, но и на позициях батальона, но только в случае, если с этих позиций он может обеспечить победу в бою вверенной ему дивизии. Не батальона, а дивизии! Если нет, то он, в лучшем случае, находится в этом батальоне на отдыхе, а обычно вредит батальону - мешает тому воевать.

Вот Гитлер и Муссолини с сонмом своих «барановых» (шутка) выезжали на фронт, а тебе интересен вопрос - как им этот выезд помог найти решение, как выиграть войну? Ну, а если они не за поиском этого решения выезжали, а себя показать, то это не работа руководителя - это показуха, которая наносит огромный вред тому делу, которым этот руководитель руководит. И, как ты помнишь, Гитлер и Муссолини довыезжались.

Да, уже давно главная «работа» государственных деятелей сведена почти полностью к показухе - к созданию вида «отец солдатам» или «отец народа». Почему? Только потому, что реального толку от этих госдеятелей нет, поскольку нет у них ни ума, ни умения руководить, вот им и надо хотя бы вид государственного деятеля иметь!

Обывателя и прессу ведь не интересует, что делается за кулисами этих событий, как дезорганизуется работа всего управления в этом месте и вообще вся работа на десятки километров вокруг «начальника в массах». Скажем, президент, премьер-министр, а сейчас и просто министр прибывают в областной центр, и уже задолго до его прибытия парализуется работа аэропорта, задерживаются рейсы, вся милиция торчит на улицах «на всякий случай», движение на магистралях перекрывается за много часов до возможного проезда кортежа, тысячи людей не могут вовремя попасть к месту, тысячи матюгов сыплются на голову «благодетеля», решившего «лично посетить». Правда, в телевизоре ничего этого не видно.

Интересно, что Сталин на протяжении всей своей жизни не то, что не боялся народа, которому служил, он был просто безрассуден, и если бы я был в его охране, то был бы Сталиным очень недоволен.

В 1933 г. был большой голод на Украине, Дону и Кубани, казалось бы, гнев народа против власти должен быть неизмерим. А в начале 1934 г. в Москве было открыто метро, и начались пробные поездки москвичей. Родственница первой жены Сталина, М.А. Сванидзе, вела дневник и 29 апреля 1934 года она в него записала (Сталина она помечает буквой «И» - Иосиф):

«...22-го вечером мы всей гурьбой зашли к ребятам в Кремль. Было рождение няни Светланиной, я ей купила берет и шерстяные чулки, и мы пошли ее поздравлять. Пришли И. с детьми, Каганович и Орджоникидзе. Обедали. Мы присоединились. Очень оживленно говорили. И. был в хорошем настроении, кормил Светлану. Сейчас же открыли «Абрау» и начались тосты. Заговорили о метро. Светлана выразила желание прокатиться, и мы тут же условились - я, Женя, она и няня - проехаться. Л.М. заказал нам 10 билетов и для большего спокойствия поручил своему чиновнику нас сопровождать. Прошло 1/2 ч., мы пошли одеваться и вдруг поднялась суматоха - И. решил внезапно тоже прокатиться. Вызвали т. Молотова - он подошел, когда мы уже садились в машины. Все страшно волновались, шептались об опасности такой поездки без подготовки. Лазарь Моисеевич волновался больше всех, побледнел и шептал нам, что уже не рад, что организовал это для нас, если б он знал и пр.

...Дело в том, что хотели на предыдущей станции освободить состав, из-за этого произошла путаница и задержка, во всяком случае поезд подошел переполненный, тут же освободили моторный вагон от публики, и при криках ура со стороны всех бывших на перроне мы его заняли. Еще в вагоне мы простояли минут 10, пока вышел встречный и освободился путь. Наконец мы двинулись. В Охотном вышли посмотреть вокзал и эскалатор, поднялась невообразимая суета, публика кинулась приветствовать вождей, кричала ура и бежала следом. Нас всех разъединили и меня чуть не удушили у одной из колонн. Восторг и овации переходили всякие человеческие меры. Хорошо, что к этому времени уже собралась милиция и охрана. Я ничего не видела, а только мечтала, чтоб добраться до дому. Вася волновался больше всех. И. был весел, обо всем расспрашивал откуда-то появившегося начальника стройки метро. Пошучивал относительно задержки пуска эксплуатации метро и неполного освоения техники движения.

На следующей станции, где самый высокий эскалатор, И. и все опять вышли, но я, Женя и Светлана остались в вагоне, напуганные несдержанными восторгами толпы, которая в азарте на одной из станций опрокинула недалеко от вождей огромную чугунную лампу и разбила абажур. Мы доехали до Сокольников, поехали обратно до Смоленского, хотя в Сокольниках ждали машины, но И. решил проехаться обратно. Приезжаем на Смоленский, у вокзала ни одной машины (они не успели доехать из Сокольников). Моросит дождь, на улице лужи, и весь кортеж двинулся пешком через площадь по Арбату. Новые волнения, растерянность. Наконец, около Торгсина первая машина из особого гаража. Ее ловят посреди улицы, т. к. она летит к Смоленскому вокзалу. И. не хочет садиться и отправляет детей и женщин. Мы едем в Кремль, через 5 минут приезжает Павел, а затем Ал. И. уехал прямо на дачу. Светлана устала - идет прямо в постель. Вася разнервничался от всех переживаний, кидается на постель и истерически рыдает, мы упиваемся валериановыми каплями и только спустя 1/2 ч., когда узнаем по телефону, что все на местах, пьем чай и обмениваемся впечатлениями....»

При Сталине агенты ГПУ, потом ОГПУ, потом НКВД слушали, что говорит народ, и докладывали об этих разговорах «наверх». И после пуска метро они тоже в справке с грифом «Секретно» доносили секретарям МГК о разговорах народа по этому поводу. Причем, и о положительных высказываниях, и о злобных. Среди людей не осталось незамеченным посещение метро руководителями страны. И среди восторженных разговоров о том, что людям посчастливилось вблизи видеть Сталина и Молотова и даже говорить с ними, агенты сообщили и о следующих разговорах.

«На ряде предприятий рабочие выражали опасения, почему т. Сталин рискует, совершая поездку в общем поезде, где могли оказаться всякие люди. Например, т. Ветков (Дорхимзавод) говорил:

«По моему, поездка т. Сталина на метро правильна. Но если эта поездка не была организована, не было проверки и подготовки, кто будет пассажирами в это время, тогда нельзя было ездить тов. Сталину. Нельзя подвергать вождя опасности».

Группа учеников ФЗУ завода им. Сталина (Седин, Нермель, Бобылев), побывавшая на метро до поездки т. Сталина, была восхищена этим строительством. По поводу поездки т. Сталина они говорили:

«Тов. Сталин, Каганович, Молотов, Орджоникидзе зря ездят так просто. Среди молодежи много хулиганья: и такие люди могут пропасть ни за что. А это испытанные вожди. Как бы предупредить, чтобы в следующий раз не ездили так просто»».

Секретарь ЦК Сталин, наверняка, эту сводку прочел, но выводов не сделал. Председатель Моссовета в те годы В.П. Пронин, хрущевец, сообщает:.

«В 1939 - 1940 годах был такой порядок. Шла интенсивная застройка столицы. Сталин еженедельно ездил по стройкам Москвы. И часто я его сопровождал. Он сам назначал, куда едем. Садимся в одну машину. Часто другой, с охраной, не было. Рядом с шофером начальник личной охраны генерал Власик, на втором сиденье я, рядом Сталин, позади Щербаков, Жданов или Молотов. Это бывало обычно под вечер. Приезжаем на место. Сталин выходит из машины, начинаем ходить по стройке, обсуждаем планировку, застройку и т.д. Народ собирается. Помню, на Ленинском проспекте Сталин в такой ситуации говорит людям: «Товарищи, здесь же не митинг, мы по делу приехали». Власик, весь потный, бегает кругом, никого из охраны больше нет».

А вот уже о более позднем времени вспоминает начальник правительственной охраны Власик.

«Это было в 1947 году. В августе, числа не помню, Сталин вызвал меня и объявил, что поедем на юг не как обычно, на поезде, а до Харькова на машинах, а в Харькове сядем на поезд.

... Ехали до Харькова с тремя остановками - в Щекино Тульской области, Орле и Курске. На остановках все было очень скромно и просто, без всякого шума, что т. Сталину очень понравилось.

Ели мы все вместе с т. Сталиным. И в Щекине, и в Курске т. Сталин гулял по городу. В пути между Тулой и Орлом у нас на «паккарде» перегрелись покрышки. Тов. Сталин велел остановить машину и сказал, что пройдется немного пешком, а шофер за это время сменит покрышки, а потом нас догонит.

Пройдя немного по шоссе, мы увидели три грузовика, которые стояли у обочины шоссе, и на одном из них шофер тоже менял покрышку.

Увидя т. Сталина, рабочие так растерялись, что не верили своим глазам, так неожиданно было его появление на шоссе, да еще пешком».

Само собой, показуха была и раньше, и при Сталине, и даже без корреспондентов. Вот чуть ли не древний ее пример, правда, ныне уже невозможный из-за крайне невысокого интеллекта руководителей, по сравнению со сталинскими наркомами, и крайне низким культурным уровнем имиджмейкеров, журналистов, да и публики. Биограф наркома металлургии Тевосяна пишет, что нарком, посещая металлургические заводы, любил стать к печи на место сталевара и провести плавку стали. (Как тогда требовалось, после окончания института Тевосян прошел все рабочие ступени, и кое-что действительно умел). Вот, дескать, насколько простой был мужик и большой специалист, как тонко чувствовал и знал металлургию!

Но за кадром посещения Тевосяном завода, оставалась другая сторона этого события, хорошо мне известная: если министр СССР в городе, то рядом с ним должны быть руководители города и области, директор завода, главный инженер, начальник цеха и еще масса людей, чьи пояснения, возможно, потребуются министру. Эти люди, бросив свою работу, обязаны были стоять 4-5 часов в цехе, не приспособленном для такой толпы, и смотреть, как министр развлекается у печи. Тут же стоял и сталевар, которому и деньги платили, и работать не давали. Министр не работал, а устраивал глупое и безответственное шоу (если бы он выплавил брак, то за это не ответил бы), а вместе с ним и масса высокооплачиваемых и занятых специалистов тоже не работала, поскольку вынуждена была изображать перед министром зрителей этого шоу.

Вообще-то руководители тогдашнего СССР очень много ездили по СССР, знакомясь с работой на местах, нельзя сказать, что в архивах вообще не осталось кинопленки или фотографий с этих мест, нельзя сказать, что Сталин уклонялся от киносъемок и фотографирования, но на кино- фотоматериалах со Сталиным вы не увидите Сталина, как участника подобного шоу. Таких рекламных кадров, какие оставил Троцкий, у членов сталинского правительства нет. Сталин и его наркомы ездили в деловые поездки и в эти поездки корреспондентов просто не брали. И приемы Троцкого снова взял на вооружение «дорогой Никита Сергеевич», борец с культом личности. Как журналист, Баранов должен помнить анекдот, в котором главного редактора газеты сняли с должности за подпись под фотографией: «Никита Сергеевич Хрущев осматривает свиней на Н-ской свиноферме. Третий справа - Н.С. Хрущев». Чем меньше умел деятель руководить, тем больше он впадал в маразм показухи.

И этот маразм мало-помалу трансформировался в свою высшую для СССР степень - в горбачевский маразм. Вот, возможно, и несколько сложный пример тех времен. В декабре 1989 года землетрясением был разрушен город Спитак. Оставим в стороне трагическую сущность события и обратимся к деловой, поскольку только деловая активность системы управления СССР могла уменьшить масштабы этой трагедии. В самом факте разрушения города не было ничего, что могло бы стать неожиданностью. Советский Союз непрерывно готовился к ядерной войне, в результате которой появились бы тысячи разрушенных городов. Для спасения людей существовала служба гражданской обороны страны с множеством генералов во главе. По идее, для этой службы землетрясение в Спитаке должно было бы стать незначительным происшествием и, казалось бы, эти генералы уже до тонкостей обдумали технологию спасения людей из разрушенных зданий.

О какой технологии идет речь. Когда здание разрушается, часть обломков осыпается внутрь его периметра, а часть падает рядом со стенами, образуя у остатков стен откосы. В Спитаке в этих откосах живых людей быть не могло - они уже были раздавлены падающими обломками. Живые могли находиться только в центре завала, - в первых этажах, которые меньше всего разрушаются. Но накрытые сверху и со стороны окон и дверей обломками, эти люди были как в склепе. Возник чисто инженерный вопрос: как побыстрее до них добраться? Можно сверху, снимая подъемными кранами обломок за обломком. Но здесь имеются минусы. Нельзя поставить на спасение людей сразу много рабочих: одного-двух стропальщиков на кран, да сварщика - перерезать арматуру и варить петли. Это очень медленный процесс. Кроме этого, любой подъемный кран берет тем больше груз, чем ближе этот груз к крану. Чтобы снимать большие плиты, крану нужно подъехать к самой стене, но... мешают обломки откосов. Следовательно, обычные тогда автомобильные краны типа «Ивановец» оказывались малопригодными, требовались дефицитные краны с длинной стрелой типа японских «Като».

Но был и другой способ, была другая технология: быстро отодвинуть обломки от стен имеющимися в наличии мощными бульдозерами невзирая на то, что в этих обломках могут быть трупы. А освободив этим способом двери и окна первых этажей, впустить внутрь специалистов, способных работать в таких условиях (горных спасателей и шахтеров). Этот способ безжалостен к мертвым телам, но позволяет максимально быстро добраться до еще живых людей, а извлечением трупов из обломков можно было бы заняться позже.

Вот эти технологии следовало отработать ГО СССР. Но случилось несчастье в Спитаке, и оказалось, что СССР не имеет гражданской обороны, поскольку в Спитаке действовали, как попало, кто попало и каким попало способом (в основном первым, самым непроизводительным).

Еще раз повторю - хотя это была трагедия союзного масштаба, но спасти людей обязаны были силы ГО самой Армении, как максимум. Отстроить Спитак, конечно, было делом всего Союза, но спасти людей - нет, это для СССР была слишком мелкая задача.

Тем не менее, президент СССР Горбачев прервал свое пребывание в Канаде. (Но тогда зачем он тогда туда ездил, если так легко отказался,- в турпоход? Какой толк от Горбачева был Спитаку в этот момент?) А глава правительства СССР Рыжков срочно вылетел в Спитак, и телевидение подробно показало шоу его пребывания там.

И без него впечатление от показываемого в Спитаке для специалиста было ужасное: неразбериха, люди в панике, слезы и страдания, все просят помощи, мечутся. В такой ситуации жизненно необходим труд руководителей, которые должны были расставить людей по рабочим местам, дать команду работать и обеспечить эту работу всем необходимым, реагировать на изменение условий, определять, какая и кому помощь нужна в первую очередь.

Но вместо этого телевизор показ кадры, не могущие не вызвать злобу у любого настоящего руководителя: в Спитак въезжает «Икарус», из него выходит глава правительства СССР с толпой республиканских руководителей. Какая радость! Все местные руководители вынуждены бросить работу по спасению людей и присоединиться к свите любопытствующего начальника. (Чем Рыжков мог помочь в Спитаке? Он бы принес в миллион раз больше пользы, если бы из Москвы из своего кабинета руководил обеспечением спитакских спасателей.) После «экскурсии» - обязательное совещание и пустые фразы типа «Нужно напрячь все силы»...

и т.д. И вот на этом совещании какой-то инженер пытается объяснить Рыжкову, что нужно применить второй способ спасения людей (с использованием мощных бульдозеров), но его слова не дошли до премьера - боссы были поглощены призывами друг к другу «немедленно организовать помощь» и «напрячь все силы», посему на слова этого инженеришки внимания не обратили. А если бы Рыжкова в Спитаке не было, то может у местных руководителей все же нашлось бы время услышать этого инженера?

Приезд Рыжкова, устранивший местных руководителей от Дела спасения людей, наверняка стоил спитакцам сотен, если не тысяч, не спасенных жизней, но зато какое шоу! Сам глава СССР! В гуще событий! Вместе со страждущим народом! В самый раз заплакать, но не от радости встречи с Рыжковым. А от его тупости и тупости прессы, освещавшей это событие.

Сталин таким руководителем не был - он был великим руководителем, а на фронт и в Гражданскую, и в Отечественную войны выезжал работать, а не шоу показывать. Вот поэтому о его приездах на фронты и знали только личная охрана, да принимавшие его генералы.

Однако вынужден подчеркнуть, я написал эту работу не для прославления Сталина, которому мои прославления не нужны, а для показа того, как внешне выглядит работа настоящего руководителя, и для того, чтобы вы могли правильно оценивать тех шоуменов, которые ныне занимают государственные посты в России.

От редакции: Действительно, очень интересная получается полемика, тем более, что практически по всем примерам, которые приводит Юрий Мухин (кроме эпизодов сталинской эпохи, разумеется), у меня есть личные собственные наблюдения непосредственного участника событий, причем и "сверху", и "снизу".
Разумеется, сопровождение военачальников не входило в мои основные задачи как спецкора "Правды", скажем, во время событий в Таджикистане. Но, во-первых, физически попасть в воюющую страну без посредничества военных непросто, а во вторых - и это уж точно, войти в контакт с военнослужащими для сбора журналистского материала без согласования с военным руководством просто невозможно. Я бы сам такого "кренделя", который собирает информацию в действующих частях без согласования с командованием, сдал бы с почетом в контрразведку.

В второе, что отличает умного руководителя (а тогдашний директор ФПС генерал армии А.Николаев был очень толковым руководителем) - это умение работать с прессой. Сталину было, кстати, проще, он сам много лет проработал в газете, и понимал, чего нужно ждать от журналиста, а чего нет, чем он полезен Делу, а чем, может быть, и вреден. Николаев, конечно, не имел опыта работы в газете, но многое очень отчетливо понимал - отдельный вопрос, до какой степени жаль, что этот образованный и опытный военный, к тому же успешный военачальник, оказался на финал невостребован страной, отправлен в отставку, потом в Думу да так и в никуда потом... Надо понимать, кстати, что мандат депутата - это для настоящего руководителя тупик, либо уже полное окончание карьеры, а вовсе не предел мечтаний, как у многих деятелей нашей оппозиции. Хотя, конечно, зарплата хорошая.

Так вот, хотя сам А.И.Николаев выезжал в войска вовсе не для того, чтобы просто раздать награды - перво-наперво, конечно, командующий должен ознакомиться с театром военных действий лично, а не по карте в кабинете, какая бы она ни была подробная; во вторых, желательно лично, а не по докладам подчиненных, ознакомиться с состоянием вверенных ему войск; в третьих, поскольку боевые действия велись на территории независимого государства, главкому необходимо было провести ряд переговоров с руководством Таджикистана, а также с представителями союзников - членов Коллективных миротворческих сил (Казахстана, Киргизии и Узбекистана). Были и другие задачи, которые главкому необходимо решать лично.

Но, что любопытно, не только сотрудники Центра общественных связей ФПС, но и сам лично директор, а также некоторые другие генералы всегда просили после поездки в зону боевых действий поделиться впечатлениями от, так сказать, "свежего взгляда", выяснить что-то, что, может быть, ускользает от "замылившегося" взгляда большого начальника. Не говоря о том, что репортер часто попадает в те места и в такое время, куда никакая высокая комиссия не доедет. А иногда встречается с теми людьми, которых кадровому военному положено видеть только через прорезь прицела.

Есть и еще один аспект - как рядовому офицеру достучаться до высокого начальства? Конечно, любому-всякому не скажешь, но когда он знает, что перед ним человек, пользующийся известным доверием руководства, которого он видел рядом с командующим - можно и поделиться. И репортер выступает своего рода ходатаем, каналом вертикальной связи, поскольку депутатов в радиусе многих тысяч верст нет. Впрочем, частенько мы ездили с депутатом Н.Московченко, так что тут же рядом был и депутат, многое на месте решали.

Тут, конечно, всегда стоит вопрос - на кого ты работаешь? Если в конечном счете на страну, это одно, а если против - другое.

Путинским долбонам, кстати, все это совершенно не интересно, репортеры на войнах путинского периода фактически сидят под домашним арестом, их вывозят "куда надо", показывают "что надо" и чаще всего указывают, что "надо" написать или снять, а чего нет. Разумеется, профессиональному журналисту эта работа уже совершенно не интересна. А путинскому режиму совершенно не интересна работа профессиональных журналистов - им нужны спецпропагандисты. Более сложных вещей они не понимают и, если честно, в них не нуждаются.

И тут, конечно, вопрос по Сталину - если он выполнял функции верховного главнокомандующего лишь номинально, не вдаваясь в детали руководства вооруженными силами, то выезд на позиции ему был, может быть, и не нужен. А реально руководившие войсками маршалы и генералы на фронтах дневали и ночевали, как Жуков, Рокоссовский, Василевский и все члены Ставки. Если армией реально руководил Жуков - то никаких вопросов. Тогда, может быть, вопрос награждения отличившихся и наказания провинившихся непосредственно в боевых порядках является второстепенным, так сказать, делом вкуса высокого руководителя.

Но для поднятия духа все же желательно лично присутствовать. Хотя есть и исключения - вот Ельцина в войсках никто особенно видеть не хотел. Может быть, в этом секрет непонятного исчезновения из "обоймы" всех становившихся популярными в войсках генералов. Это в США после успешных войн за президентский пост обязательно боролись боевые генералы, а у нас как-то до президентских выборов генералы не доходят...

Далее, случалось мне сопровождать и высоких руководителей, по статусу, пожалуй, повыше наркома Тевосяна на объекты народного хозяйства. Более того, кое какие визиты по долгу службы и организовывать.

Да, возможно, рядовому инженеру или даже начальнику цеха подобный визит кажется пустой показухой, но это, скорее всего, от недомыслия - на то он и рядовой, хоть и инженер. Вырастет до руководителя - начнет понимать.

У нас, собственно, был пример правительства, которое не ездило по заводам - это кабинет покойного ныне Е.Т.Гайдара. Им было ни к чему, для них не только завод, но даже целая отрасль была "черным ящиком" - есть входные параметры, есть выходные, а что там внутри деется - не очень и интересно. Результат подобного руководства известен.

От знакомства высокого руководителя с реальным производством напрямую зависит качество принимаемых им решений, даже если в данной конкретной отрасли он и не спец. Тот же Д.Ф.Устинов отличался тем, что за долгий период руководства "оборонкой" он не просто бывал на всех заводах и был знаком со всеми директорами и главными инженерами, но большинство из этих заводов еще и сам закладывал. И результат его руководства был очень приличным.

Но визиты начальства существуют не только для начальства - ну скажите, где это человек с места сможет войти в контакт с высоким руководителем, которого видит только по телевизору? На подобных встречах, если руководитель, конечно, умный и компетентный, всегда планируется общение с публикой - не с бабушками с рынка, а с заинтересованной публикой, руководителями всех звеньев, ИТР, квалифицированными рабочими. Людям ведь тоже положено что-то знать, что называется, из первых рук - потом все это расходится, обсуждается в коллективах, да к тому же и пресса на таких встречах присутствует в первую очередь местная. И далеко не всегда местная пресса ползает на брюхе перед начальством - если начальство умное, оно с прессой работает, а не "прессует".

И последнее, насчет Армении и землетрясения, которое произошло 7 декабря 1988 года в 11.41 по московскому времени - я эту дату помню так хорошо, потому что наблюдал за событиями отнюдь не по телевизору, и скажу честно - за всю последующую журналистскую карьеру ничего более страшного не видал, а повидал немало - на три жизни хватит. Чтобы понять, что происходило - приведу фрагмент из воспоминаний спасателя (не моих): "Около 4.00 утра подъехали к городу. Картину, которую увидели в эти первые часы страшно описать: во мраке ночи просматривались силуэты курганов, оставшихся от домов, я подумал, что это просто такой ландшафт местности. В начале ничего не удавалось рассмотреть, т.к. электричества на той территории уже просто не существовало. Ещё при въезде в город все пришли в шок от увиденного, но когда въехали на центральную площадь города, то ужас охватил всех ещё больше. Люди находившийся там уже не плакали, а просто кричали, как кричат животные, с которыми происходит что-то страшное. Я никогда до этого и после не слышал ничего подобного".

Надо также сказать, что в то время деятельность правительства Н.И.Рыжкова в области экономического руководства подвергалась с моей стороны очень суровой критике, но вот его работа по руководству спасательно-восстановительной деятельностью в Армении, на самом деле, выше всяческих похвал. Если, конечно, судить о ней не только по телевидению.

Но для начала - фактология. Во-первых, Спитак был далеко не самым основным местом, где произошла катастрофа, хотя, возможно, самым страшным. Однако население города на момент землетрясения составляло не больше 40 тысяч человек, а зато по всей республике охвачено катастрофой оказалось 40% территории! Это 58 сёл и частично разрушенные города Ленинакан, Степанаван, Кировакан и ещё более 300 населённых пунктов.

Но суть в том, что в "частично разрушенных" городах жило народу куда больше, чем в Спитаке, а Ленинакан был вторым по величине городом республики - и за несколько секунд его население сократилось в 2 раза! То есть по масштабам этот природный катаклизм не шел ни в какое сравнение с ядерной бомбардировкой - одна "радость", что радиоактивного заражения не было. В силу чего, конечно, никаким войскам ГО справиться с таким катаклизмом было не под силу.

Странно читать, что главная проблема была в неумении извлечь пострадавших из-под обломков. Да не было такой проблемы! А была проблема извлечь всех быстро в условиях массового поражения на очень большой территории. Дело было в том, что землетрясение произошло в нагорной части Армении - в Ереване было еще относительно тепло, а в Ленинакане уже лежал снег, и зимой у погребенного заживо человека шансов выжить долгое время не было никаких, у спасателей были считанные дни, а временами часы.

Плюс к тому надо добавить сюда затруднение в оказании медицинской помощи такому большому числу пострадавших на большой территории. Прежде всего, пострадали не только жилые дома, но и коммуникации - дороги, взлетные полосы. Скажем, 2 самолета со спасателями, пытавшиеся сесть в Ленинакане на частично разрушенную полосу, разбились при посадке - не хватило длины пробега. Разрушены были и местные учреждения здравоохранения, сами медицинские работники тоже были в числе пострадавших.То есть речь шла о чрезвычайно масштабных эвакомероприятиях, развертывании колоссального количества больничных коек, наличия одновременно большого количества специалистов - хирургов, травматологов, реаниматологов, которых в масштабах республики просто не было. Про медикаменты, медоборудование и прочее уже не говорю. Число раненых и пострадавших было более 100 тысяч...

Ну и еще одно важное обстоятельство - синдром раздавливания (krash-sindrom). У подавляющего большинства извлеченных из-под обломков были в той или иной степени раздавлены какие-то части тела. Пока они лежали под прессом, ничего не происходило, но как только их извлекали, кровоток восстанавливался и белок миоглобин из раздавленной мышечной ткани с кровотоком поступал в почки - и "спасенного" через несколько часов ждала абсолютно неизбежная мучительная смерть. Единственное, что могло помочь - это аппарат "искусственная почка", но необходимого количества таких аппаратов не было не только в Армении, но и во всем СССР - тут требовалась кооперация на международном уровне, и, кстати, задача была решена - вскоре Ереван стал мировым лидером по обеспечению "искусственными почками".

Более 500 тысяч человек остались без крова одновременно - зимой, в горах, и небольшая республика сама справиться с таким потоком беженцев просто не могла. Даже такой "пустяк" - семьи терялись, люди не могли найти детей, не знали, кто из родных погиб, а кто жив и где он находится? Мы каждый день совместно с ЦК комсомола выпускали газету "Надежда", в которой публиковались списки и адреса, чтобы люди могли находить другу друга...

Плюс к тому уже шла война в Нагорном Карабахе, да и в самом Ереване на площадях стояли танки - Армения боролась за независимость от СССР, который боролся за спасение армян... И национальная трагедия совсем не остановила национально-освободительную борьбу даже на время, в зоне землетрясения солдаты Советской армии спасали людей, а в Ереване патриотически настроенные студенты забрасывали камнями патрули "оккупантов".

Впрочем, отношения армян к русским было все же очень хорошее. Просто это была эпоха абсурда, и вот в эту эпоху абсурда Н.И.Рыжков сделал почти невозможное - спасательные и восстановительные работы шли вполне успешно.

Опять для примера: только после прибытия на место Н.И.Рыжкова было решено сделать облет на вертолете всей зоны бедствия - и только во время этого полета были обнаружены полтора десятка населенных пунктов, до которых спасатели вообще еще не добирались.

В один из таких населенных пунктов я прибыл, кажется, первым - люди вообще не знали, что происходит, и полагали, что началась война. Деревня была почти полностью разрушена, ее завалило снегом, оставшиеся в живых ютились в какой-то хибарке - мы привезли им жратвы и забрали с собой младенца с матерью. Ни о каком спасении попавших под завалы речи уже не шло, они все умерли.

Ну и к вопросу о том, что спасатели как-то "неправильно" разгребали завалы. Во-первых, поначалу спасательными работами руководил на месте Юрий Баталин - руководитель Госстроя СССР и зампред Совмина. Но его полномочий явно не хватало, и только через некоторое время руководство в самой Армении взял на себя Н.И.Рыжков. Так что к тому времени, когда "инженер-рационализатор" выступил со своим рацпредложением, спасать по его методе было, по существу, уже некого.

Да и бредовое было предложение. Во-первых, чтобы расчистить площадку бульдозером, надо его иметь. Надо доставить его в горы, зимой, по разрушенным дорогам - вот в чем была задача руководства штаба спасательной операции, а не том, чтобы учить спасателей разгребать завалы. Надо доставить туда еще солярку для этого бульдозера. Надо, чтобы бульдозерист где-то спал зимой в горах, что-то жрал, желательно горячее. Надо, чтобы рядом с бульдозеристом стояла наготове бригада "скорой помощи", и чтобы "скорой" было куда везти пострадавшего. И уже к 20 декабря в районе бедствия работало свыше 1000 кранов, более 1600 автомашин, 350 бульдозеров - но к 20 декабря живых под завалами давно не было.

Надо понимать масштаб работ - 150 тысяч человек непосредственно участвовали в спасательно-восстановительной операции. Эту армию, кстати, надо было доставить, где-то разместить, чем-то кормить, лечить, обогревать. В зоне бедствия работали свыше 20 тыс. солдат и офицеров, на расчистке завалов использовалось более 3 тысяч единиц военной техники. Это была колоссальная задача, и надо понимать, что ее решение невозможно было без непосредственного присутствия на месте, без понимания реального положения дел.

Кстати, и Горбачев тогда абсолютно правильно поступил, прервав свой визит в Канаду - 10 декабря он с женой уже лично был в Ленинакане, встречался с людьми,оценивал ситуацию - личное присутствие главы государства было необходимо тому же Н.И.Рыжкову, поскольку он требовал от руководства страны экстраординарных мер и колоссальных расходов - такого масштаба мероприятия санкционируются только лично главой государства, для этого ему желательно располагать собственными впечатлениями от происходящего. Чтобы не отвечать в аналогичной ситуации: "Она утонула!"

Ну и, наконец, о домах и бульдозерах. Большая часть разрушенных домов в Ленинакане была блочная, советской постройки - они разрушались не так, чтобы стены стояли, а внутри все проваливалось - так рушатся дома кирпичные старой застройки, где есть деревянные перекрытия, а таких было относительно немного. Ну а блочные дома разрушаются иначе - секциями. Стоит полдома целого, а полдома как-будто ножом отрезали, по "отрезу" видна обстановка квартир, а внизу просто гора щебня. И что там делать с бульдозером?

К чему пример? А к тому, что желательны все-таки личные впечатления...