И вот он одичал: что творится с Владимиром Владимировичем

Что-то неладное творится в последнее время с нашим Владимиром свет Владимировичем. Почуяв, видимо, близость конца официального воцарения на ближайшие 12 лет, а проще говоря на веки вечныя, царь-государь стал стремительно раскрывать потаенную суть свою, неразрывно связанную с ордынским архетипом.

Сперва, не успев даже толком отметить официальное отречение от престола кореша по тандему, венценосный провозгласил учреждение Евразийского союза. Это значит, что Расеюшка при кремлепутах будет растекаться по азиатским просторам вширь и вкось, несмотря даже на громкое "фу" от узбеков с таджиками (да и киргизы с казахами задумались, не говоря о туркменах).
Затем, в рамках прогрессирующего евразийского безумия, Владимирыч расписался в любви к Исламскому Миру. Союзники мы, оказывается, с исламом на все времена! Учитывая двусмысленную позицию Кремля по войне Ливии и по иранскому вопросу, можно предположить, что после официального мартовского воцарения "нашего королька" вся двусмысленность по "иранскому вопросу" отпадет сама собой. И Кремль начнет подкладывать бяку проклятым бледнолицым при всяком удобном случае.
Наконец, на днях пришла странная новость из Китая. Там, в глухой деревне, в самом центре Поднебесной, обнаружился двойник Владимир-сана. При всей внешней комичности такого сообщения, мы усматриваем в этих знаках времени глубокий символизм, открывающий нам процесс уже физического перевоплощения некогда скромного подполковника в Евразийского Аватару.

Впрочем, ничто не ново под луной. Процесс мутации из человеческого (европейского) облика в азиатский (звериный) был неоднократно описан в русской классике. И ботокс тут не при чем! Сразу вспоминается Михаил Афанасьевич Булгаков со своим незабвенным Собачьим сердцем, а ведь великая русская литература располагает и другими примерами. Незаслуженно забыт другой гений - Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, удивительным образом предвосхитивший нынешнюю евразийскую реинкарнацию российской элиты в своем шедевре "Дикий помещик". Вчитаемся в эти бессмертные строки:

"И вот он одичал. Хоть в это время наступила уже осень, и морозцы стояли порядочные, но он не чувствовал даже холода.

Весь он, с головы до ног, оброс волосами, словно древний Исав, а ногти у него сделались, как железные. Сморкаться уж он давно перестал, ходил же все больше на четвереньках и даже удивлялся, как он прежде не замечал, что такой способ прогулки есть самый приличный и самый удобный. Утратил даже способность произносить членораздельные звуки и усвоил себе какой-то особенный победный клик, среднее между свистом, шипеньем и рявканьем. Но хвоста еще не приобрел.

Выйдет он в свой парк, в котором он когда-то нежил свое тело рыхлое, белое, рассыпчатое, как кошка, в один миг, взлезет на самую вершину дерева и стережет оттуда. Прибежит, это, заяц, встанет на задние лапки и прислушивается, нет ли
откуда опасности, — а он уж тут как тут. Словно стрела соскочит с дерева, вцепится в свою добычу, разорвет ее ногтями, да так со всеми внутренностями, даже со шкурой, и съест.

И сделался он силен ужасно, до того силен, что даже счел себя вправе войти в дружеские сношения с тем самым медведем, который некогда посматривал на него в окошко.

— Хочешь, Михайло Иваныч, походы вместе на зайцев будем делать? — сказал он медведю.

— Хотеть — отчего не хотеть! — отвечал медведь, — только, брат, ты напрасно мужика этого уничтожил!

— А почему так?

— А потому, что мужика этого есть не в пример способнее было, нежели вашего брата дворянина. И потому
скажу тебе прямо: глупый ты помещик, хоть мне и друг!

...«Что же сделалось, однако, с помещиком?» — спросят меня читатели. На это я могу сказать, что хотя и с
большим трудом, но и его изловили. Изловивши, сейчас же высморкали, вымыли и обстригли ногти. Затем капитан-исправник сделал ему надлежащее внушение, отобрал газету «Весть» и, поручив его надзору Сеньки, уехал.

Он жив и доныне. Раскладывает гранпасьянс, тоскует по прежней своей жизни в лесах, умывается лишь по принуждению и по временам мычит".

От себя напоследок напомним, что звали того помещика "князь Урус-Кучум-Кильдибаев", т.е. типичное дитя евразийского союза.