Неожиданные повороты Истории

Хочу уточнить один момент... Как знают давние посетители моей страницы, я убеждён, что Путин строит в России державный социал-капитализм. Точнее, пытается эволюционным способом превратить криминальный капитализм в классический капитализм с элементами социальной защищённости и с главенствующей ролью государства. Собственно, все последние шаги власти, которые принято называть "странными" и "противоречивыми", идеально укладываются в эту стратегию развития: и смена милиции на полицию, и реформа образования вкупе с гражданской активностью Церкви, и государственный монополизм вкупе с частной собственностью, и большие социальные расходы, и Манифест просвещённого консерватизма как идеологическая обёртка этого строя. И многое другое.

Складывая очевидную, на мой взгляд, пусть и не заявленную во весь голос, концепцию державного социал-капитализма из разбросанных по времени и информационному потоку действий власти, я всегда оговаривался, что не выступаю сторонником данной концепции. Более того, мне как противнику любого капитализма, будь он хоть трижды социальным и державным, эта концепция глубоко чужда. На корневом уровне, на ощупь буквально чужда. Однако, признавая это, я одновременно признаю и то, что на данный момент не вижу никакого другого альтернативного пути движения нашей страны, никакого другого - подчёркиваю - созидательного пути. Нам упорно подсовывают разрушительные пути, либо вовсе ограничиваются примитивом вроде "Хватит кормить Кавказ" и "Долой коррупцию". Но созидательного альтернативного пути никто предложить не может.

Между тем, в сторону державного социал-капитализма размашистым шагом идут такие новые лидеры мировой экономики как Китай, Бразилия, Индия, некоторые другие менее крупные страны "третьего мира". Каждый со своей стороны (кто от социализма, кто от капитализма), каждый со своими особенностями, но идут именно туда. И Россия здесь не исключение, она следует в фарватере общемировой тенденции. Тенденции, которая вступила в серьёзный конфликт с ультралиберальной неоколониальной Системой Запада, основанной на подавлении других точек роста и на выкачивании ресурсов со всего мира с помощью финансовых спекулятивных пузырей.

В этом смысле Путин не оригинален. Он просто выбрал между окончательной гибелью страны в угоду Системе и сохранением страны вне Системы (пусть и при капитализме) второе. То есть, как мы видим, настоящего выбора у него, как порядочного человека, не было. ВВП не виноват, что в мире нет никакого третьего варианта, реального и способного к реализации здесь и сейчас.

Надо ведь чётко понимать одну простую вещь. Руководитель государства - это не всесильное божество. И тем более не философ, не теоретик. Это, прежде всего, до мозга костей практик, скованный по ногам и рукам массой факторов. Ему надо принимать массу решений здесь и сейчас, каждый день и исходя из того состояния дел, которое на данный момент существует. Вопрос только в том, сколько пользы он выжмет из этого состояния дел и в чьих интересах (в общих национальных или клановых). Но перед руководителем страны никогда не может стоят цели - сделать того, чего никто не видел и не знает, придумать нечто необычное, родить новый, никем не виданный, государственный строй. Это, в принципе, не дело руководителей. Собственно, как и не дело отдельно взятого человека. Это дело народов, дело Истории.

Однако - и тут перехожу к главному - тот факт, что сейчас, на данный момент, на сегодняшний день, не существует чётких очертаний альтернативного созидающего пути отнюдь не означает, что завтра-послезавтра, через год, пять лет или десятилетие, он не появится, не родится у нас на глазах.
Если Россия в горниле грядущих серьёзнейших испытаний и метаморфоз сумеет выплавить нечто новое, поистине созидательное и отвечающее на многие вопросы, рисующее эпохальную перспективу, выводящее человечество из страшного тупика, то я уверен, что на следующий же день после появления и оформления этого "нового" Путин как трезвомыслящий и преданный стране руководитель с такой же уверенностью и с таким же спокойствием, не горячась, чтобы не навредить, тем не менее непременно начнёт перекраивать державный социал-капитализм в это "новое".

При этом надо понимать, что это новое отнюдь не обязательно что будет оформлено официально, описано в больших теоретических трудах и объявлено на весь свет в торжественной обстановке. Нет-нет, совсем не обязательно и скорее всего так вовсе не будет. Более того, новая идеология какое-то время может скрываться в идеологических установках предыдущей эпохи и отчасти даже походить на неё. Как, например, почти целое десятилетие походил сталинский строй на ленинский революционный коммунизм, хотя по сути своей был полностью ему противоположен. Но Сталин осмелился признать эту противоположность только в 1936 году, когда в новой Конституции СССР убрал идею мировой революции, идею системообразующую для революционеров 1917 года.


***

Что касается новой идеологии, то сдаётся мне, я уже вижу её очертания. На самом деле, она уже постепенно вырисовывается в наших душах и головах, хоть и выглядит ещё слишком туманно и запутанно. Собственно, в общих чертах мы её так или иначе называем. Но не считаем это новым, принимаем это за старое.
Обратите внимание - русские люди, выступающие против ультралиберальной Системы и идеологии золотого тельца, так или иначе объединяются в три крупных лагеря, которые между собой враждуют, но у которых есть очень много общего. Они либо православные, либо сторонники социализма/коммунизма, либо националисты. Причём, ясное дело, что некоторые перебегают из лагеря в лагерь, а некоторых вообще не идентифицируешь. Но самый крупный лагерь таких людей (четвёртый) не присоединяется ни к одному из трёх лагерей, поскольку в каждом его пугают однобокость и ортодоксальные течения.

Однако если взять главные посылы этих групп, их смыслы, и, отрезав крайности, предложить русским людям, то большинство совершенно чётко поддержат их и не найдут в них никаких принципиальных отличий. Ну скажите, разве может русский человек не желать справедливости на земле, социальной справедливости в широком смысле этого слова? Не марксистской, а именно социальной. Так кто мешает, используя и творчески развивая опыт СССР, разработать новую систему пусть не идеальной, но социалистической модели государственного устройства? Разве надо кому-то доказывать, что основой экономики должен быть не спекулятивный капитал, а труд? Не надо.

Разве не в христианстве и в православии существует запрет на ростовщичество? Именно там. И по этому закону русское государство жило многие сотни лет.
Разве национализм в широком смысле этого слова (по Достоевскому, а не по Белковскому) может быть отвергнут русским человеком, всегда считавшим братом всякого, кто разделял основные духовные ценности и любовь к Богу, любовь к ближнему? Разве русское национальное чувство это не есть как раз чувство социальной справедливости на земле при вере в высшую справедливость на небе?

И кто сказал, что русский против частной собственности? Он против наворованной и бесчестной частной собственности. Но он уважает каждого, кто обладает чем-то благодаря собственному труду. Нажитое своим горбом русский никогда не осмелится назвать нечестным и несправедливым.

Да, у нас хватает крайностей. Мы любим впадать в них, любим копать в себе до самых чёртиков. В 20-м веке это наше качество раскрылось масштабно, красочно и трагично. Но это не значит, что русский человек способен существовать только в состоянии разрушающей крайности. Как раз наоборот, большую часть своей истории он был прежде всего народом созидающим.

Если убрать крайности, то новая идеология очень проста и предельно очевидна. Это:
- стремление к социальной справедливости на земле в сочетании с верой в Высшую справедливость на небе;
- с опорой на национальные традиции, на православные духовные ценности и модели поведения;
- с уважением к частной собственности, но без её доминирования;
- при восприятии и познания мироздания одновременно Духом и Разумом, наукой и верой.

Конечно, это слишком общо. Конечно, это надо наполнять практическим смыслом и содержанием. Кому-то это покажется нелепым нагромождением противоречий.

Но попомните моё слово, мы к этому придём.