"Ось добра": перспективы ирано-российского содружества

При всей разности культур и ценностей геополитические интересы России и Ирана сходятся на устранении американского военного присутствия в Центральной Азии

Сегодня люди, озабоченные ситуацией в мире, думают не столько о том, как и когда закончатся эпопеи в Ираке и Афганистане, сколько о том, будет ли «следующий», и если будет, то кто? Многие полагают, что следующим может стать Иран.

США давно отнесли Иран к категории стран «оси зла». При этом Иран как цель привлекателен - там, прежде всего, есть нефть, есть политические трения между президентом Махмудом Ахмадинежадом и либеральной частью истеблишмента, Иран близок к Ираку, он - важнейший стратегический форпост в Центральной Азии и, наконец, Иран - радикально антиамериканский режим, отвергающий однополярный мир, американскую либерал-демократическую систему ценностей и атлантистскую геополитику.
Контролируемый вооруженными силами США и НАТО Афганистан как раз и является основой азиатского «санитарного кордона», направленного против России и Ирана. В этом - единственный геополитический смысл афганской войны.

Иранский режим никак не вписывается в американскую парадигму: ни идеологически, ни геополитически, ни экономически. Если США решат перейти от слов к делу в этом регионе (понятно, что Ираком и Афганистаном дело не ограничится), это резко увеличит военную угрозу Ирану. США действуют на основе прецедента: вначале они объявляют в одностороннем порядке об «ограничении суверенитета» Ирака, потом вторгаются туда, игнорируя позицию ООН и создавая прецедент, который становится новой фактической нормой международного права, устанавливаемого силой.

Впрочем, все не так скандально, как может показаться на первый взгляд: любое международное право покоится на реальном балансе сил. Совершенно очевидно, что если бы Германия в 1945 не проиграла войну, некая международная структура, ООН или ее аналог, была бы совсем иной и руководствовалась бы иными критериями. После распада двухполярной системы США принялись строить однополярный мир (события в Ираке показывают, каким он может быть и какими средствами будет строиться), и следующий шаг уже сделан - идет правовое оформление нового мирового порядка.

Таким образом, Иран может стать очередным серийным эпизодом - если, конечно, международное сообщество пойдет на поводу у американцев, приняв парадигму однополярности.

Иран Ираном, но в этом «новом мировом порядке» каждый будет отвечать и уже все больше отвечает только за себя. В чем же при таком раскладе могут состоять национальные интересы России?

В отличие от многих российских экспертов, склоняющихся либо в пользу альянса с США, либо к позиции «наше дело сторона», я убежден, что национальные интересы России неразрывно связаны с общей геополитической системой мира, и на нашем ближайшем будущем скажется любой поворот событий, ход и результаты любых войн и конфликтов, действия любых альянсов и коалиций.

По многим параметрам Россия утратила позиции и статус великой мировой державы, но геополитический, стратегический и цивилизационный потенциал все еще сохраняется. Кроме того, в однополярном мире того, «кто следующий», выбирает только одна сторона, и она делает это исходя из собственной автономной системы интересов и критериев, мало соотносящейся с интересами и позициями других стран, народов и культур. Следовательно, никаких гарантий, что этими «следующими» не окажется Россия, никто не даст. Вывод: проблема Ирана есть проблема России.

Отношение у сторонников однополярного мира и атлантистов к оси Москва-Тегеран очевидно: это для них страшный сон. Но он станет абсолютно кошмарным, если Россия будет опираться в этом на поддержку континентальной Европы и Китая. Если Ирак важен для Европы и ее геоэкономики и геополитики (тут мы следовали в определенной мере за позициями Парижа-Берлина), то Иран - это зона прямых стратегических интересов России-Евразии. Геополитический альянс с Ираном способен сделать явью чаяния многих поколений российских стратегов - «выход к теплым морям», причем мирным, демократическим и дипломатическим путем. Сегодня для этого все предпосылки налицо: Россия не имеет жесткой идеологии и может позволить себе прагматические альянсы с любым режимом, который может усилить наши позиции.

Иран и Россию сближает многое: обе страны - убежденные сторонники многополярности, евразийские континентальные державы с тяготением к традиционному обществу, но вовлеченные в процесс модернизации, обе живут в переходном периоде от режима жесткой идеологизации к более прагматичной и гибкой политике. Да, мы находимся в разных стадиях цикла, но это не столь принципиально: сближение по оси Москва-Тегеран может позитивно сказаться на Иране и скорректировать ультралиберальный курс России.

Иран и Россия - становой хребет меридиальной евразийской интеграции. Если бы такой альянс перед лицом реальной угрозы однополярной экспансии атлантизма был заключен, это автоматически означало бы решение всех российских проблем в Средней Азии (включая Афганистан) и на Кавказе. Россия и Иран геополитически комплиментарны, у каждой державы есть то, чего не хватает другой, и взаимное сближение только усилит партнера (причем с минимальными издержками для обеих сторон).

Единственная проблема состоит в том, что в таком формате уровень конфронтации с США, шире, с англо-американской коалицией (атлантизмом) может резко возрасти. Если в ситуации с Ираком мы в коалиции с Францией и Германией (которые, кроме того, отстаивают и свои национальные, европейские интересы на Ближнем Востоке) еще можем выступать от имени «старого порядка» и традиционного международного права, то Иран в большей степени - наше евразийское дело, которое России придется отстаивать в случае, если агрессия США станет чем-то привычным. А в одностороннем порядке проводить эту политику России будет чрезвычайно сложно.

Из этого следует сделать вывод: сегодня Россия должна заведомо заручиться поддержкой или хотя бы пониманием Европы в вопросе о потенциальном альянсе с Ираном, увязать свое участие в «мирной коалиции» по Ираку с системой адекватных коллективных ответов на потенциальные действия США в отношении других стран - и одновременно предпринять авангардные и активные дипломатические усилия по продвижению позитивного образа Тегерана в европейском и мировом сообществе. Россия должна уже сейчас выступить в роли посредника между Ираном и Европой, постараться включить Иран в «мирную коалицию».

Москва должна сочетать как геополитический реализм, так и верность принципам.

Ось Москва-Тегеран и евразийская «пан-идея»

Ось «Москва-Тегеран» является главной линией в выстраивании того, что еще Карл Хаусхофер называл евразийской «пан-идеей». Иран является тем стратегическим пространством, которое автоматически решает задачу превращения Heartland'а в глобальную мировую силу. Если интеграция России с Украиной является необходимым условием для этого, то стратегическое партнерство с Ираном - достаточным. При этом российское и иранское общества различны и представляют собой далеко отстоящие друг от друга культуры. Поэтому ось «Москва-Тегеран» должна представлять собой основанное на рациональном стратегическом расчете и геополитическом прагматизме партнерство во имя реализации многополярной модели мироустройства - единственной модели, которая устраивала бы и современный Иран, и современную Россию.

Иран как любая «береговая зона» евразийского материка теоретически обладает двойной идентичностью: он может сделать выбор в пользу атлантизма, а может - в пользу евразийства. Уникальность ситуации заключается в том, что в настоящее время политическое руководство Ирана, в первую очередь шиитское духовенство, твердо стоит на антиатлантистских позициях, категорически отрицает американскую гегемонию и жестко выступает против неприемлемых сторон глобализации. Действуя в этом ключе радикально и последовательно, Иран стал врагом США номер один.

В такой ситуации у Тегерана нет никакой возможности далее настаивать на своей позиции без опоры на солидную военно-техническую силу: своего потенциала Ирану в случае тотальной конфронтации с США явно не хватит. Поэтому сам исторический момент объединяет Россию и Иран в общее стратегическое пространство. Ось Москва-Тегеран решает для двух стран все принципиальные проблемы: дает России выход к теплым морям, а Ирану - гаранта ядерной безопасности.

Сухопутная сущность России как Heartland'а и сухопутный (евразийский, коль скоро он антиатлантистский) выбор современного Ирана поставили бы обе державы в одинаковое положение по отношению к стратегии США во всем Центрально-Азиатском регионе. И Россия, и Иран жизненно заинтересованы в отсутствии американцев вблизи своих границ, а также в срыве перераспределения баланса сил в этой зоне в пользу американских интересов. США уже разработали план «Великой Центральной Азии», смысл которого сводится к дроблению этой зоны, превращению ее в «Евразийские Балканы» (Збигнев Бжезинский) и вытеснению оттуда иранского и российского влияния.

Этот план представляет собой создание «санитарного кордона» на южных границах России - он призван отделить Россию от Ирана, как «санитарный кордон» на западе предназначен для отделения России от континентальной (и континенталистской) Европы. В этот «санитарный кордон» должны входить страны «Великого шелкового пути» - Армения, Грузия, Азербайджан, Афганистан, Узбекистан, Киргизия и Казахстан, которые, по замыслу, должны быть под американским влиянием.

Первым аккордом этого сценария стало размещение военных баз в Средней Азии и развертывание американского военного присутствия в Афганистане (под предлогом борьбы с «талибами» и погони за Бин Ладеном).

Дальше будет больше. В интересах России и Ирана - сорвать это проект и реорганизовать политическое пространство Центральной Азии таким образом, чтобы удалить оттуда американское военное присутствие, прорвать азиатский «санитарный кордон» и совместно выстроить геополитическую архитектуру Прикаспийского региона и Афганистана.

С точки зрения геополитики

Сказанное выше приобретает смысл только в том случае, если мы смотрим на этот регион геополитически и с учетом императивов построения реального многополярного мира. Если же рассматривать Российскую Федерацию и Исламскую республику Иран как всего лишь два национальных государства с эгоистическими и меркантильными целями, целесообразность их альянса становится менее очевидной. При таком взгляде создается поле для всяческого обыгрывания различий между Ираном и Россией в целях политических манипуляций.

Так, для российского общественного мнения глобалистскими центрами заготовлен инструментальный миф об «агрессивном исламском фундаментализме» иранской политической системы и о том, что со стороны «иранских религиозных фанатиков» Россия получит в какой-то момент «прямой удар» - в том числе и военный. Этот тезис несостоятелен по нескольким причинам: реальные стратегические интересы Ирана, если и выходят за национальные границы, то только в западном направлении.

Иран самым серьезным образом относится к шиитскому сегменту общества в Ираке (а это большинство), а также к Сирии, ливанской «Хезболле» и к палестинскому сопротивлению. При этом Иран не интересуется российскими мусульманами и не ведет клерикальной пропаганды в России и в исламских странах СНГ. Иранское руководство прекрасно осознает, что только Россия способна по-настоящему предупредить жесткие формы американского вторжения. И наконец, никаких территориальных споров - даже отложенных - у Ирана и России на сегодняшний момент нет.

Аналогичные мифы относительно России (с цитированием эпизодов из истории царского империализма и советской идеологической пропаганды) запускаются в иранское общество с теми же целями - воспрепятствовать, насколько это возможно, созданию главной несущей конструкции всей потенциальной квадриполярной структуры. Странно было бы ожидать от глобалистов и атлантистских геополитиков, что они будут спокойно наблюдать за тем, как на их глазах возникают предпосылки для создания очень опасного для их мировой гегемонии российско-иранского стратегического партнерства.

Афганская проблема и роль Пакистана

Нападение США на Иран неминуемо станет концом для США - третья подряд проваленная война поставит на американской гегемонии жирный крест. Как будет чувствовать себя в этом случае Россия?

Если Прикаспийский регион - это вопрос, в первую очередь, российско-иранских отношений, то для переформатирования Афганистана необходимо привлечение Пакистана. Эта страна была ориентирована на выполнение задач атлантистской стратегии в регионе - более того, вообще была искусственно создана уходящими из Вест-Индии англичанами, чтобы создавать региональным центрам силы дополнительные проблемы. Но в последние годы пакистанское общество существенно изменилось, и прежняя прямолинейная проанглосаксонская ориентация все чаще ставится под сомнение - особенно с учетом несоответствия стандартов постмодернистского глобального общества традиционному архаическому обществу Пакистана.

У Ирана с Пакистаном традиционно натянутые отношения. Во внутриафганском конфликте Иран и Пакистан поддерживали враждующие между собой стороны: Иран - шиитов, таджиков и силы Северного Альянса, Пакистан - пуштунов и их радикальную верхушку, талибов. У России в этих условиях появляется шанс сыграть важную роль в структурировании нового Афганистана через новый виток развития российско-пакистанских отношений. Обозначенный выше многополярный горизонт подсказывает, в каком направлении и на какой основе развивать отношения Москвы с Исламабадом.

Следует работать в направлении освобождении всей территории Центральной Азии от американского присутствия и, с учетом конфликтов талибов с силами НАТО, постоянно подчеркивать «особую позицию России» по афганскому вопросу - а не поддерживать безоговорочно гегемона, который якобы сдерживает талибов, якобы представляющих угрозу стратегическим интересам России. Это тоже очередной запущенный атлантистами и глобалистами миф. США никогда ничего не делают просто так, да еще в пользу России. Если они вступили в конфликт с талибами, то для этого есть серьезные стратегические, военные и экономические основания. Самая явная причина - необходимость легитимации американского военного присутствия в регионе.

Контролируемый вооруженными силами США и НАТО Афганистан как раз и является основой азиатского «санитарного кордона», направленного против России и Ирана. В этом - единственный геополитический смысл афганской войны. Пакистан может существенно влиять на талибов, и России с учетом пакистанского фактора следует готовить новую модель отношений с пуштунским большинством Афганистана.

Среднеазиатский геополитический ромб

Все пространство Средней (или Центральной) Азии геополитически представляет собой ромб, на двух - северной и южной - вершинах которого можно расположить Москву и Тегеран (Россию и Иран). Между ними располагаются (с Запада на Восток) Южный Кавказ (Армения, Грузия, Азербайджан), Туркмения, Афганистан, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия.

В этой зоне располагаются несколько консолидированных политически и экономически государств с региональными амбициями (Армения, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Туркмения) и несколько менее стабильных стран (Грузия, Таджикистан, Киргизия). Оккупированный США и войсками НАТО Афганистан представляет собой отдельное явление.

Россию и Иран не может устраивать проамериканская ориентация современной Грузии и расположение на ее территории американских военных баз. В этом смысле Грузия противопоставляет себя всей региональной модели и выступает форпостом атлантизма, глобализации и однополярного мира. В спорных вопросах, где менее жестко продвигаются геополитические интересы США (например, в Карабахском вопросе), картина более сложная, и ни у Ирана, ни у России нет однозначных фаворитов. Иран по внутриполитическим соображениям, сохраняя нейтралитет, больше помогал Армении, равно как и Россия. Но и у Ирана и у России, тем не менее, сохранились ровные отношения с Азербайджаном. Эта конструкция несколько меняется в последние годы в силу трансформации турецкой политики, которая все больше выходит из-под контроля США. И, следовательно, турецкое влияние в Азербайджане перестает носить однозначно атлантистский характер.

Вместе с тем, часть армянских элит все теснее взаимодействует с США и глобалистскими структурами, что также не проходит бесследно для российско-армянских и иранско-армянских отношений. Но все эти моменты - флуктуации, не меняющие пока принципиальной расстановки сил. Такая ситуация сохранится вплоть до решительных сдвигов в Карабахском вопросе - в какую бы то ни было сторону.

В отношении Таджикистана и Киргизии России необходимо интенсифицировать интеграционные процессы. Желательно при этом вернуть в интеграционное поле Узбекистан, который вначале вступил в ЕврАзЭС, а затем его покинул; предотвратить развал Киргизии, потрясаемой внутренними противоречиями (не без участия внешних сил); наладить лучшее понимание с руководством Туркменистана.

Совпадение интересов

У Ирана и России полностью совпадают стратегические интересы по всем основным зонам, представляющим для обеих стран жизненный интерес. И Россия, и Иран заинтересованы в том, чтобы Средняя Азия, Кавказ и Ближний Восток были свободны от американского военного присутствия. Кроме того, для Ирана и России чувствительно наличие в регионе повышенной активности радикального ислама салафитского толка. Это касается и Афганистана. Повсюду от Пакистана до Ирака и Сирии действует геополитический закон: то, что выгодно России, выгодно Ирану; то, что выгодно Ирану, выгодно России.

Иранский шиизм никак не влияет на мусульман России, состоящих почти целиком из суннитов. А с Азербайджаном у Ирана есть ряд тонких проблем, связанных с Южным Азербайджаном. Поэтому иранский фактор нейтрален, и никакой опасности подпитки исламского радикализма с этой стороны не исходит.

В Средней Азии и в Афганистане Россия и Иран взаимодействуют с одними и теми же силами и режимами.

На Южном Кавказе отношения с Арменией и Азербайджаном почти симметричны.

Проамериканская Грузия одинаково враждебна и Тегерану, и Москве.

Мы практически совпадаем во всем. Все факторы подталкивают нас к тому, чтобы заключить с Тегераном тесный и надежный стратегический альянс на всех уровнях - в политике, экономике, военной сфере, энергетике и т. д. Вместе Россия и Иран превращаются в мощнейший геополитический полюс, способный многократно усилить контроль над огромной территорией Евразии. Наш военный альянс дал бы России радикально новые стратегические рубежи на Юге. Энергетическое сотрудничество породило бы уникальную по потенциалу ресурсную монополию. Все это, в свою очередь, повысило бы общий политический вес и России и Ирана. Кроме того, это сделало бы перспективу вторжения США в Иран маловероятной.

Однако в России есть и другое видение наших стратегических долгосрочных интересов. Сторонники альтернативного подхода полагают, что в интересах России - спокойно наблюдать за возможной американской агрессией против Ирана и стараться извлечь из этого эгоистическую выгоду в ценах на нефть и газ, которые в этом случае подпрыгнут до небес.

Но нужно видеть очевидное: нападение США на Иран неминуемо станет концом для США - третья подряд проваленная война поставит на американской гегемонии жирный крест, а сомнений в том, что Иран сумеет постоять за себя, у меня нет. Как будет чувствовать себя в этом случае Россия?