Фею вырезали как буржуазный элемент

В начале весны два канала - Первый и «Россия» - решились на эксперимент и выпустили в эфир две «старые песни на новый лад»: отреставрированные в цвете «В бой идут одни «старики» и «Семнадцать мгновений весны».

Кто-то эти цветные фильмы принял в штыки, другим понравилось. На Первом канале эксперимент со «Стариками» был признан успешным, и в новогодние праздники, 1 января, в эфир выйдет ещё один колоризованный шедевр - «Золушка» Н. Кошеверовой и М. Шапиро, реставрацией которого по заказу Первого канала занималось киновидеообъединение «Крупный план».

Работа над «Золушкой» была начата через 20 дней после празднования Победы - в 1945 г., - рассказывает режиссёр Эльдар Рязанов. - Тогда, обсуждая на худсовете сценарий, многие актёры и режиссёры - Борис Бабочкин, Иван Пырьев и др. - жалели, что фильм будет запущен в чёрно-белом варианте. Но в то время единственным фильмом, снятым на цветную плёнку, стал знаменитый Парад Победы на Красной площади весной 1945 г. Всем остальным приходилось довольствоваться чёрно-белым изображением.

Теперь же наши специалисты совместно с американской компанией «Legend films» не только восстановили практически рассыпавшийся от времени чёрно-белый вариант картины, но и сделали новый - в цвете. Современные компьютерные программы позволяют, к примеру, по оттенкам серого цвета в кадре определить изначальные краски тканей костюмов или декораций.

«Золушка выглядит пожившей»

Реставрация не только дарит вторую жизнь старым фильмам, она ещё и воскрешает истории и легенды, связанные со съёмками той или иной картины, которые обычно остаются за кадром. Так, сегодня нам сложно представить в роли Золушки кого-то другого, кроме Янины Жеймо - крохотной и изящной, с огромными глазами. Однако изначально у худсовета были сильные сомнения: а сможет ли актриса, которой тогда было почти под 40 лет, сыграть 16-летнюю девушку? Особенно если учесть, сколько этой актрисе пришлось пережить…

- Жеймо ещё в самом начале блокады могла уехать в эвакуацию или в Алма-Ату вместе с «Ленфильмом», или со своим мужем, знаменитым режиссёром Иосифом Хейфицем, в Ташкент. Но она осталась в Ленинграде - отказалась бросать свою больную сестру, - рассказывает Анна Танкеева, руководитель отдела спецпроектов объединения «Крупный план», - а когда появилась возможность уехать в Ташкент, поездка растянулась почти на два месяца. Поползли слухи, что поезд разбомбили и Жеймо погибла. Иосиф Хейфиц нашёл утешение с другой женщиной. Для Жеймо измена мужа, которого она искренне любила, оказалась страшным ударом. Внутренне она была абсолютно опустошена. В 1944 г. «Ленфильм» вернулся в Ленинград, и Надежда Кошеверова, будущий режиссёр «Золушки», вспоминала: как-то она шла по «ленфильмовским» коридорам и вдруг увидела Жеймо. Актриса сидела на каких-то ящиках, потерянная. «И мне так захотелось что-то сделать для неё!» - признавалась тогда Кошеверова.

И она сделала - пригласила Жеймо в «Золушку» на главную роль. Во время утверждения актёров на роли один из членов худсовета - знаменитый артист Алексей Дикий - высказал осторожное опасение: Золушка - Жеймо будет на экране выглядеть пожившей. Может, лучше всё же остановиться на молоденькой балерине Марии Мазун? На защиту Жеймо бросились режиссёры Михаил Ромм и Сергей Герасимов: она умеет перевоплощаться. За пару лет до «Золушки» Жеймо, женщина за 30, снялась в образе… 12-летней девчонки. Да и опыт у неё колоссальный - с 3 лет она, родившаяся в цирковой семье, выступала на арене вместе с родителями.

Жеймо утвердили. Операторам приходилось пускаться на определённые уловки, снимая её по утрам, пока кожа у актрисы была свежей, а под глазами не залегли тёмные круги. К тому же Жеймо на площадке мужественно переносила изощрённую пытку - волшебные хрустальные туфельки на самом деле были сделаны из оргстекла и причиняли актрисе чудовищную боль. К ней добавлялся «аромат» бензина - им отчищали белые перчатки Золушки (других отбеливателей тогда просто не было)! Зато бальные платья и у Золушки, и у фрейлин во дворце были настоящие.

- Ходили легенды, что для «Золушки» вывезли чуть ли не вагон костюмов из берлинских театров, - говорит Анна Танкеева. - На самом деле костюмы шили на «Ленфильме», с чем-то помогли театры, которые возвращались из эвакуации в Ленинград, какие-то детали реквизита приносили из дома члены съёмочной бригады. Ведь на «Золушке» работал цвет ленинградской творческой элиты, и у них на растопку в блокадные годы ушли далеко не все семейные реликвии.

Правда, из-за одной такой реликвии чуть не сорвались съёмки. Игорь Клеменков, сыгравший пажа, вспоминал, как на натурных съёмках под Ригой Фаина Раневская - мачеха потеряла кольцо. Раневская происходила из очень богатой семьи. Но, так как в театр она ушла против родительской воли, отец-миллионер лишил её наследства. Кольцо было, по сути, единственной фамильной драгоценностью Раневской.

По требованию Фаины Георгиевны съёмки приостановили, и все - от актёров до ассистентов - начали ползать по земле в поисках украшения. Через несколько часов измученный режиссёр, понимая, что рабочий день может оказаться потерянным, осторожно спросила: «Фаина Георгиевна, мы можем продолжить работу? Свет уходит!» И услышала в ответ: «Весь ваш ср..ный фильм не стоит одного моего кольца!» К счастью, драгоценность нашли и съёмки благополучно довели до конца.

Анка феей быть не может!

Несмотря на то что «Золушка» вызвала всеобщее восхищение, сдача фильма художественному совету (в него входили и чиновники от кинематографии, и режиссёры, и актёры) шла довольно нервно.

- Иван Большаков, который в те годы был министром кинематографии СССР, выдвинул идеологические претензии, - вспоминает Эльдар Рязанов. - Почему это король в фильме получился не только положительным, но ему в уста ещё и оказалась вложена основная мораль фильма: о том, что никакое волшебство не сделает ножку маленькой, а сердце большим. «Что же это получается? - негодовал министр на обсуждении фильма. - У вас носителем правды, добра являются король, принц, а не народ?» Переделать это было невозможно, но в будущем режиссёры учли его посыл, и в сказках Александра Роу, к примеру, король был всегда персонажем либо отрицательным, либо глуповатым.

Но если короля из сказки выкинуть было довольно сложно, то с феей приёмная комиссия обошлась весьма сурово. Сыграла её Варвара Мясникова. Режиссёр задумывала её как женщину из другого мира, как персонаж очень модерновый: фея была шикарной дамой, она красиво курила длинные сигареты, вынимая их из портсигара. А паж красиво зажигал спички, поднося их к этим тонким сигаретам. В окончательном варианте от феи остались только несколько общих планов и пара крупных портретов, на которых выделялись брови - по моде того времени они были выбриты в тонкую ниточку. Этот образ даже коллеги Мясниковой восприняли в штыки - ведь Варвара сыграла саму Анку-пулемётчицу! А боевая подруга Чапая не может выглядеть как кукла!

Вообще по части идеологических придирок, сводящих режиссёров с ума, советским приёмным комиссиям не было равных. Анна Танкеева, работавшая над реставрацией комедий Гайдая и «Белого солнца пустыни» Владимира Мотыля, вспоминает, как из «Кавказской пленницы» худсовет потребовал вырезать… осла. Мол, это животное оглупляет образ советского студента Шурика. Осла, вернее, ослицу Люсю режиссёр отстоял. Люся прожила длинную и счастливую жизнь в кинематографе и успела после этого сняться и у Фёдора Бондарчука в «9 роте», и в сериале «Спецназ».

Любовь = эротика

Владимиру Мотылю пришлось гораздо тяжелее - в «Белое солнце пустыни» его заставили внести 27 поправок. Худсовету не понравилось пьянство Верещагина, то, что Верещагин ложками ест чёрную икру («советские люди её годами на столах не видят!»), что икона Богоматери в сцене убийства хранителя музея начинает «плакать» кровавыми слезами («религиозная пропаганда!»), что жёны Абдуллы не радуются освобождению, а рыдают над телом убитого мужа («бандита оплакивать нельзя!»). А главное - от него потребовали вырезать «ляжки» Катерины Матвеевны. Боец Сухов рисовал себе в воображении, как супруга его переходит реку, высоко задрав подол юбки… Сцена эта была квалифицирована как порнографическая. Мотыль сражался, как лев, за каждый кадр, но цензура оказалась сильнее.

Цензоры могли усмотреть эротику в совершенно невинных сценах. Эльдар Рязанов вспоминал, что Надежде Кошеверовой пришлось переделать одну из реплик пажа. В оригинале это звучало так: «Я не волшебник - я только учусь. Но любовь помогает нам делать настоящие чудеса!» Однако для приёмной комиссии слово «любовь» было равно слову «эротика», а в картине для детей никакой эротики быть не должно!

Поэтому «любовь» заменили на «дружбу». Приходилось выкидывать слова из песни - в прямом смысле этого слова - и Леониду Гайдаю. Так, в «Кавказской пленнице» в знаменитой песенке про жён был ещё один куплет со словами: «Если даст мне жена каждая по сто - итого триста грамм. Это кое-что!» Куплет потребовали убрать - как пропаганду пьянства. Но Гайдаю всё же удалось показать этот эпизод целиком в «Голубом огоньке» 1966 года. Так что страна пела потом эту песенку без купюр. В этой же картине во фразе Труса «Да здравствует советский суд - самый гуманный суд в мире!» «советский» заменили на «наш»: первый вариант воспринимался как издёвка над советским правосудием. И уж совсем возмутила худсовет заставка к фильму. В ней Трус пишет большую букву «Х», за ним Бывалый дописывает «у», а дальше идёт - «...дожественный фильм». Почему от Гайдая потребовали её убрать, думаю, вы догадаетесь сами.