Как быстро и эффективно можно бороться со взятками?

З амечательный случай рассказывает давний мой соавтор профессор Волков. Ехал он на прошлой неделе к себе за город. Время позднее, дорога пустая. Где-то под Дороховом тормозит его гаишный лейтенант — видно, думает: вдруг бабла срублю? «Ваши права». Волков протягивает ему через окно права. «Почему временные?» — «Постоянные ваши коллеги потеряли» (тоже была занятная история, но сейчас не до неё). «А техпаспорт можно посмотреть?». На. «А страховой полис — могу я полюбопытствовать?». На полис. Лейтенант смотрит документы: вдоль, поперёк, с изнанки; смотрел бы на просвет — ночь препятствует. Пытается завести беседу: что-де так поздно едете, да сколько-де стоит такая хорошая машина. Волков мрачно молчит.

Наконец лейтенант устаёт и возвращает бумаги: «Счастливого пути». И тут Волков разрешил себе взорваться: «Какого ещё счастливого пути, лейтенант? Давайте протокол составлять!» Гаишник глаза выкатил: «Какой протокол?» — «Какой положено. На бланке строгой отчётности. С циферками». — «Да ты что, родной? У тебя же всё в порядке!» — «Вот и напишем, что всё в порядке. А ты как думал? Ты меня тут держал, разговоры разговаривал; я теперь на встречу опоздаю — что людям скажу? Протокол давай!» Тут, рассказывает Волков, гаишник быстро ретировался, проделав какой-то небывалый пируэт, в ходе которого успел и махнуть рукой: мол, ну тебя! — и, как Волков заметил уже после, вбросить в окно машины тысячерублёвую купюру. Откупился. Профессор собирается эту купюру обрамить и повесить над столом.

Для людей несведущих тут уместны пояснения. Лейтенант побоялся писать протокол наверняка по одной, а возможно — по двум причинам. По действующим нормам для проверки документов машину можно останавливать только на стационарных постах. Лейтенанту для протокола пришлось бы придумать, какими конкретными мотивами он руководствовался, тормознув Александра Дмитриевича в лесной чаще, а Волков явно не тот человек, который позволил бы врать что ни попадя. Но судя по тому, как резво лейтенант начал откупаться, его опасения могли быть глубже. Не исключено, что он находился «на вольной охоте» — не в свою смену или даже не на своём участке.

Для всех же вообще читателей — и сведущих, и несведущих — к этой истории необходимо добавить предупреждение, какие высвечиваются внизу телеэкрана в иных рекламных роликах: «Не пытайтесь повторить самостоятельно! Трюк выполнен профессионалом». Люди, которым надоедает реагировать на дорожное вымогательство одними анекдотами и которые поэтому начинают защищаться, а то и переходить в контратаки, — такие люди встречаются. Но для верного успеха в подобных делах нужно обладать серьёзными навыками, как юридическими, так и поведенческими. Если же их нет, то контратака иногда кончается весьма скверно — и не только потерей времени и денег: далеко не всегда контратакованный лейтенант струсит и побежит. Поэтому призывать на тропу войны с корыстными гаишниками (а также пожарными или даже работниками не военизированных чиновничьих контор) рядовых необученных граждан: мол, когда же Гражданское Общество прекратит этот беспредел!

— на мой взгляд, совершенно недопустимо.

Но ведь хочется же, чтобы этой мерзости противостояли не одни лишь люди с двумя-тремя чёрными поясами по разным видам единоборств (что может быть сколь угодно живописно и весело, однако положения дел не меняет), а некая более многочисленная рать. Вы только вообразите: нужные навыки — или заменяющие их орудия — получает масса людей. Через неделю гаишные, пожарные и чинуши в мэриях с ужасом понимают, что дают взяток больше, чем берут, а ещё через месяц, много через два низовая коррупция в стране съёживается на порядок; по нынешним меркам — исчезает. Что ж, можно выставить и рать; но для её мобилизации нужно, во-первых, кое-что сделать сверху, а во-вторых — согласиться на кое-какие побочные эффекты.

Скептический человек на словах «кое-что сделать сверху» мог потерять интерес к излагаемой здесь идее — понятно почему. Да, борьба с коррупцией есть, по определению, вид борьбы с властью; значит, сама власть, не будучи к тому понуждаема внеположными себе силами, едва ли захочет и сможет вести против себя — части себя — системную войну. Вспомним практику всех последних лет: общие разговоры и частные (то более, то менее густые) посадки — вот и вся властная борьба с коррупцией. Но как раз сейчас, во время кризиса, который ведь может оказаться всерьёз жёстким, наверху могли бы и решиться — тем более речь идёт о мерах против низовой коррупции. Эти меры мы не так давно уже обсуждали (см. «О нацпроекте “Антикоррупция”» , «Эксперт» № 9 за 2007 год).

Нужно, чтобы в каждом ларьке продавали — по цене двух-трёх буханок хлеба! — одноразовые микровидеокамеры, которые можно прятать в одежде, сумке и т. п. Нужно, чтобы в суде сделанные этими камерами записи безоговорочно принимались в качестве доказательства. Как только мздоимец, привыкший стричь всякого подвернувшегося гражданина, как барана, осознает, что в любой шкуре может быть спрятана видеокамера, и он, стало быть, сам окажется уже не стригалём, а овцой — ну, и так далее. Сделать всё названное можно быстро, обойдётся это сравнительно недорого, желаемый эффект — гарантирован.

Надо, впрочем, признать, что гарантирован и целый ряд побочных эффектов — более или менее труднопереносимых. В частности, ясно, что такие камеры будут использоваться не только для благой цели борьбы с коррупцией, но и для разного рода гнусностей — вроде шантажа неверных супругов. Ещё хуже то, что массовое использование подобных вещей неизбежно пробудит едва ли не всегда дремлющую в массах склонность к доносительству — и как бы нам вновь, как в сталинские времена, не разворошить несчитанные орды стукачей.

Правда, в цивилизованных-то странах, говорят, стучит чуть не каждый первый — и живут себе; только нам, с нашим-то опытом, об этом и думать противно. Но тут надо выбирать: либо это — либо так и будет каждый несытый «силовик» — мент ли, чекист ли — и каждый нечестный чиновник строить нас в любые шеренги по любому поводу, почти не опасаясь за свою шкуру. Выбор не слишком радостный — по словам того же Сталина, «оба хуже», — но надо понимать, что и такой — ненадолго.