Гримасы милосердия

Небольшой магазинишко. Впереди стоящая старушка, сгорбленная, в стоптанных донельзя башмачишках, ветхой кофтенке и с платочком на голове придирчиво следит за скачущими на электронном табло весов цифирками.

От старушки жалко и страшно пахнет одинокой старостью. Морщинистые, в темных старческих пятнах руки мнут, ощупывают тощенький, древний, как сама хозяйка, кошелек с застежкой-"поцелуйчиком". На весах - три сосиски из сои пополам с туалетной бумагой. "Потянули" на 23 рубля 45 копеек.

Бабуля, покопавшись в недрах кошелька, трясущимися, сухими, как куриные лапки, пальцами извлекла червонец и пятерку и протянула продавщице. Все, что было... С голодным сожалением проводила взглядом неестественно розовую, точно целлулоидную, "лишнюю" сосиску - продавщица небрежно смахнула её с весов и ловко упаковала оставшиеся две.

Дверь магазинчика распахнулась, влетела свеклощекая, сочногубая, крутобокая дама. Крепко попахивающая неопознанным парфюмом. С возгласом "Меня такси ждет, пропустите!" ввинтилась передо мной к прилавку. Даме срочно требовался батон колбасы. Не самой дорогой. Для бездомных собачек во дворе. Ливерную, говорит, только не надо. Они этакую дрянь не едят.

Пока продавщица выбирала колбаску для несчастных бездомных собачек, дама наткнулась взглядом на старушку и дружелюбно воскликнула: "Баб Лиза, как здоровье-то?.. " Оказалось, живут на одной лестничной площадке.

Одинокая, с трясущейся головой, сгорбленная баба Лиза уносила в почти пустой матерчатой сумочке две целлулоидные сосиски.

Свеклощекая жизнерадостная дама помчалась на такси покормить свежекупленной колбасой несчастных собачек.