Россия осталась без промышленности

Но у нее еще есть шанс войти в шестой технологический уклад.

В мае в Госдуме состоялся круглый стол по промышленной политике. Чиновники из правительства сначала на нем присутствовали, а потом под благовидными предлогами покинули. Получилось, что приглашенные эксперты выступали друг перед другом, хотя для них было бы желательно донести свои мысли именно до власти.

 Из всех выступлений самыми показательными являются два – депутата Н.В. Коломейцева и известного ученого профессора Г.Г. Малинецкого. По ним видна вся картина и современное состояние российской промышленности , а также наши перспективы на будущее.

 Проанализировав, что у нас было раньше, и что осталось, депутат Н.В. Коломейцев пришел к выводу – в России нет промышленности. То есть номинально она есть, но фактически она ничего не производит. Так, из десяти тракторных заводов, бывших в СССР, Российской Федерации достались восемь, и эти восемь произвели аж 358 тракторов за первый квартал текущего года. Двух заводов уже нет и не будет. Концерн «Тракторные заводы», по мнению депутата, выполняет роль по демонтажу тракторной промышленности в Российской Федерации.

 За прошлый год мы сделали 14 самолётов, а в 1991 году выпускали полторы тысячи летательных аппаратов. А ведь за каждым трактором и самолётом стоит множество смежников.

 В сельском хозяйстве одно рабочее место даёт семь мест после себя. Мы же завозим на 35 миллиардов долларов продовольствия и этих мест не имеем. 130 предприятий сельскохозяйственного машиностроения уничтожены, плюс их смежники. На заводе «Ростсельмаш», где депутату в свое время пришлось работать, было 500 прямых поставщиков и 5 тысяч косвенных, если прослеживать технологическую цепочку от железной руды.

 Иностранные компании, уверен он, приходят на наши предприятия под видом инвесторов, а на самом деле, чтобы их убить. «Заходили в Подольск на «Швейные машины», мы знаем, что это был за завод. Да? Зашли, говорят: «Будет «Зингер». Первое, что убили — самые высокотехнологичные механосборочные цеха, где были хорошие швейцарские станки. А туда привезли литейное производство на время. Сейчас пойдите и найдите, где этот очень совершенный завод в своё время. Если посмотрите, пожалуйста, санкт-петербургский завод по изготовлению турбин

. «Сименс» пришёл и говорит: сейчас будем с «Сименсом». Что сделал? Цех... грохнул первый».

 Депутат сетует на то, что слово «инженер» в Российской Федерации сегодня стало почти матерным. «У нас сегодня, посмотрите, набор на технологические и технические специальности и на юридические и экономические. Но, я убеждён, экономики без инженера

не бывает. Потому что у нас сегодня большая часть прикладных институтов почили в бозе. Их нет просто. Их отдали, и там аренда помещений, торговля воздухом».

 Как и многие другие, Н.В. Коломейцев недоволен отменой обязательности ГОСТов. «У нас взяли, стандарты упразднили, техническое регулирование ввели и, с моей точки зрения, отправили нас в позапрошлый век. Почему? Потому что мощь страны определяется умением изготовить самый совершенный подшипник разных типов и калибров. Скажите, пожалуйста, какие сегодня мы ещё можем подшипники изготавливать? Нас Китай выдавит за счёт цены, потому что у нас нет никакой защиты собственного производства».

 Эффективность федеральных целевых программ вызывает у депутата глубокий скепсис. «Главным инструментом поддержки или не поддержки любой отрасли является бюджетное проектирование и исполнение федеральных целевых программ. Посмотрите, пожалуйста, все федерально-целевые программы за I квартал выполнены на ноль или с небольшим отклонением от ноля. Посмотрите выполнение тех же самых целевых программ за прошлый год. Они все формально подгонялись под выполнение в ноябре-декабре, а мы с вами понимаем, что это такое».

 Модернизацию Н.В. Коломейцев понимает как НИОКР. «Без НИОКР никакой модернизации и никакой современной промышленности не будет. Джон Дир (производитель комбайнов, США) за прошлый год на 28,5 миллиарда долларов оборота 975 миллионов долларов потратил на НИОКР. Задайте себе вопрос. Сколько на вашу отрасль Минпромторг, у которого там и название «торг», понимаете, сколько выдал, и попробуйте вы у него получить и через тендер пройти. Поэтому, с моей точки зрения, нам: необходимо изменить структуру правительства и перейти к отраслевому управлению с конкретной персональной ответственностью».

 Выступление Г.Г. Малинецкого, заместителя директора Института прикладной математики имени Кельдыша Российской академии наук, в большей степени было посвящено будущему. Добавить к нему особенно нечего, поэтому мы приводим отдельные цитаты.

 «Я представляю Институт прикладной математики Российской академии наук,— начал он.— Мы участвовали в становлении трёх отраслей — это среднее машиностроение (это 800 тысяч человек, из которых около 10 тысяч учёных), это космическая отрасль (это полтора миллиона человек и 1200 заводов), это компьютерная отрасль. Наличие именно этих трёх отраслей сейчас обеспечивает суверенитет России. Если бы у нас не было, то России бы уже не было».

 «Но давайте посмотрим, где находится Россия. Если в 1980 году это вторая экономика мира, это пять Китаев и 60 процентов от США, то сейчас это 1/5 Китая, это 6 процентов от США. И вот сравните. А, кроме того, у нас очень большая демографическая слабость. Поэтому для того, чтобы Россия сохранилась как держава хотя бы в течение 10 лет, нам нужно очень точное управление и очень точная промышленная политика. Следующая картинка».

 «Давайте посмотрим итог. Слово «кризис» переводится с греческого как «суд». И вот кризис, в общем-то, он и подвёл итоги. Обращу внимание, что до этого у нас не было не только промышленной политики, у нас не было обоснованной и серьёзной национальной экономической политики. И вот они результаты. Вспомним слова Гайдара относительно промышленности: у нас средненькая наука, и то, что надо, купим.

Вспомним слова Чубайса: про две «волги». И, наконец, вспомним слова нашего министра Кудрина. Смотрите, итоги кризиса таковы. Российский ВВП упал на 8 процентов, американский — меньше чем на 3, весь мир — в среднем на минус 1,2. А, скажем, Бразилия в плюсе, Индия — плюс 6 процентов, и Китай — плюс 8 процентов».

 «Та задача, о которой мы говорим, на мой взгляд, она сравнима с той задачей, которая решалась в эпоху Петра. Пётр очень чётко определил, что должна иметь Россия. Россия должна уметь ставить крепости, у неё должны быть корабли, она должна иметь лить пушки и создавать флот. Он прекрасно понимал, что Россия тогда шла к войне. Он чётко определил, что есть модернизация в его понимании. Он говорил следующее. Мы возьмём технологию у Европы и повернёмся к ней задом в течение 30 лет. Действительно, Полтавская битва показала, что он был прав».

 «Следующая модернизация — это советская модернизация. И опять-таки, задача — индустриализация страны, культурная революция и коллективизация. Опять же индустриализация страны. Вот сейчас, на наш взгляд, мы стоим перед необходимостью новой индустриализации России».

 «Доложу вам, у нас нет прогнозирующих инструментов в отличие от всего мира. В США, по крайней мере, 50 мозговых центров занимаются проектированием будущего. То есть они смотрят, какие изменения в сегодняшнем мире могут повлиять на положение США через 20 и 30 лет. Все попытки создать в Академии наук, они блокируются, они блокируются на разных уровнях, в частности, на уровне правительства нашего, нашей России».

 «Наш президент признал, что деньги были истрачены неэффективно. 200 миллиардов долларов, которые были вложены, это на самом деле было бы 10 миллионов рабочих мест на три года с зарплатой 20 тысяч. Это было бы неплохо. Так вот, нас ждёт вторая волна кризиса. Очень тяжёлыми будут 2014–2015 годы, и поэтому естественно для корабля, который не видит своего будущего, для него нет порта приписки, и поэтому одна из важнейших вещей, которая должна быть прописана и в законе «О промышленной политике», это прогнозирование в промышленной сфере. Следующая картинка».

 «Пятый уклад (технологический), мы его полностью пропустили, это электроника, это телекоммуникации, это Интернет, это малотоннажная химия. Весь мир сейчас входит в шестой технологический уклад. По данным американских экспертов и нашим оценкам, это произойдёт в развитых странах в 2014–2018 году. Какие отрасли будут локомотивными? Это биотехнологии, это нанотехнологии, это роботика, это новая медицина, полномасштабные технологии виртуальной реальности, новое природопользование. Мир совершает технологический скачок туда, поэтому, на мой взгляд, если мы говорим о промышленной политике всерьёз, то она из целей нашей промышленной политики должна быть: вскочить в последний вагон быстро уходящего поезда шестого технологического уклада».

 «Спрашивается, возможно ли это, потому что задача очень сложная? Мы должны создать у себя шестой технологический уклад, не имея пятого. Можно это сделать? Можно. Страны-аналоги России— это Южная Корея и Канада, 1970 год, они входят в пятый технологический уклад».
 «Российская промышленность в целом, в принципе, не может быть конкурентоспособной. Это блеф. Потому что мы живём в очень холодной стране, две трети территории России находятся в зоне вечной мерзлоты, это означает: очень большая энергоёмкость, очень дорогие основные фонды и очень дорогая рабочая сила, которую надо обогревать, кормить сытно и так далее».

 «Вся по существу российская нефть — это около 60 миллиардов долларов, всё российское оружие — шесть миллиардов долларов, а Индия сейчас выводит экспорт своего программного обеспечения с 40 миллиардов долларов в год на 60 миллиардов. То есть, грубо говоря, немножко нехорошо так говорить, но она занимает наше место на мировом рынке интеллектуальной продукции. Поэтому естественный выбор России — это не повторять западные... это не отрабатывать на западного дядю, а создавать свой сильный сектор высоких технологий, чтобы Россия с чем-то выходила на мировые рынки, мы должны уметь делать то, чего не умеют другие».

 Идея Сколково представляется Г.Г. Малинецкому весьма сомнительной. «На все 14 наукоградов у нас уходит 600 миллионов рублей в год. А вот на один Сколковский проект, только на проектирование, обращу внимание, даже не на стройку, будет вложено 4,5 миллиарда рублей. И когда вопрос решался в администрации президента, то представители наукоградов: Дубны, Троицка, Зеленограда, они приходили: давайте, скажите, что надо сделать, мы это можем сделать. Но там не решили, что надо сделать. Поэтому там создают симулякр. Симулякр — это термин философский, который ввёл французский философ Делёз, это точная копия предмета, которого не существовало».

 Докладчик также отметил, что Россия впервые сталкивается с внешними вызовами, которых раньше не существовало. «Впервые Китай поднял вопрос о том, что он готов лично осваивать Северный морской путь, если Россия не может это делать. Впервые в прошлом году был поднят вопрос о том, что богатства за Уралом — это достояние всего мира. Американские газеты регулярно пишут о покупке, желательности покупки Восточной Сибири».

 Кроме того, существуют и вызовы внутренние технологического характера. «Сейчас Россия входит в полосу катастроф, сейчас на территории России 50 тысяч опасных объектов и пять тысяч особо опасных. Сейчас на территории России 60 тысяч гидросооружений, многие из которых подпирают по шесть и восемь кубокилометров воды, из которых шесть тысяч работают больше ста лет, 6,5 тысяч, они требуют капитального ремонта, 400 — находятся в аварийном состоянии».

 В общем, впереди нас ожидают нелегкие времена. Вот вам и сникерсы вкупе с прокладками, которыми забил голову телевизор. Практически никто не в силах охватить картину со страной во всей ее полноте. Сможет ли наш президент вместе с правительством вырулить в тихую гавань?