Следуйте за деньгами

Те арабские государства, которые взорвались в этом году – и другие, которые могут последовать за ними – хотят свободы и демократии, но также хотят и изменить способы, которыми их странами управляли для финансовой выгоды правителей и их друзей

Причины арабской весны глубже, чем непосредственные требования свободы и демократии. Протестующие хотят положить конец экономической политике и авторитарным режимам, которые действуют с 1970-х.

Монархии в арабском мире были абсолютными, и пожизненные президенты (с наследственным офисом), управляли республиками, потому что они создали высшую мощь, стоящую и выше государства и выше институтов, возникших после получения независимости (1). Они создавали и контролировали их собственные службы безопасности, чтобы гарантировать, что их власть будут терпеть; сотрудники служб будут надзирать над парламентом и правительством, и смогут делать выговор министру и навязывать решения. Создать такие службы стоит денег. Фонды происходят не из общественных бюджетов, также, как и фонды для полиции и армии, но из различных источников дохода. (Нью-Йорк Таймс недавно сообщила, что Муаммар Каддафи потребовал в 2009, чтобы нефтяные фирмы, работающие в Ливии, внесли $1,5 миллиарда, которые он обещал заплатить в качестве компенсации за террористические убийства Локерби – или они потеряют их лицензии. Многие заплатили. И непосредственные наличные авуары Каддафи в миллиарды долларов, как думают, финансируют его наемников и сторонников, защищающих его.)

После впечатляющего повышения цен на сырую нефть 1973 года ближневосточные доходы значительно увеличились. Через сети распределения, и в сговоре с главными транснациональными корпорациями, часть дохода пошла прямо в казну королевских или "республиканских" семей вместо государственной. Нефть не была их единственным источником дохода. После того как из-за бюджетных дефицитов и структурных перестроек исчезли комиссии по главным общественным контрактам, гражданским и военным, возникли новые возможности. В 1990-ых были запуски сетей мобильной связи, и первая крупная приватизация государственных служб, с государственно-частным партнерством и строительно-эксплуатационно-трансферными контрактами. У мобильных сетей были массивные возможности, особенно в начале, когда богатые клиенты были готовы платить высокие цены. Главные многонациональные операторы, влиятельные бизнесмены и правительства боролись, чтобы захватить доход. (Есть доказательства этого в правовом споре о Djezzy, алжирском отделении египетского оператора Orascom, и алжирских вооруженных сил, и в предыдущем споре между Orascom и Syriatel Сирии, который произошел тогда же, когда появились первые крупные арабские транснациональные корпорации.)

Глобализация арабских экономических систем и требования Международного валютного фонда – поддержанного Европейской комиссией для средиземноморских стран – ужесточили режимы поддержки экономики, особенно после катастрофы цены на нефть 1986. Следующее снижение в государственных инвестициях и ослаблении правительственной регулирующей роли гарантировало, что главные транснациональные корпорации сохранят монополии или олигополии в обмен на разделение дохода с власть имущими. Высшее руководство глобальных корпораций точно знало, где принимаются главные решения и кем выбираются местные партнеры для любых новых инвестиций: семьи Трабелси и Матери в Тунисе, Эзз и Савири в Египте, Маклуф в Сирии, Харири в Ливане. Савири продали их акции в Orascom-Mobinil France Telecom и продал их цементные холдинги перед египетской революцией. Наджиб Микати, который продал Investcom южноафриканской группе MTN, в настоящее время отвечает за назначение нового правительства в Ливане.

Приведенные в восторг чудом Дубая, все Арабские страны рисковали в сделках с недвижимым имуществом, которые позволили им скрывать соединение общественного/частного интереса.

Земля была конфискована и затем дешево продана застройщикам. Историческими центрами города пренебрегли, но местные riad (традиционные дворцы) были отремонтированы международными инвесторами, очарованными экзотическим Востоком, и имущественные цены выросли наравне с Лондоном, Парижем или Токио. Ничего из этого не было бы возможно без банков, которые облегчили отмывание дохода и нашли способы переработать его в недвижимом имуществе и коммерческих сделках. Банки были также инструментами правительств, предоставляя кредиты, чтобы обеспечить длительную преданность местных предпринимателей.

Эрозия государственных служб

Но государство ослаблено и общественные службы подорваны. Там, где было необходимо направить своих представителей за рубеж или сделать экспертизу дома, члены правительства были задействованы; хороши были технократы из основных международных институтов, таких как Всемирный банк, но им не хватало избирательной легитимности или программ, за которые они были бы ответствены. Государство перестало рассматриваться как бюрократия. Даже армия ослабела, поскольку хорошо укомплектованные преторианские охранники гарантировали преемственность власти (2).

Правительства арабских стран не имеют никакого сходства с теми правительствами после обретения независимости, которые электрифицировали сельскую местность и создали универсальное государственное образование. Коммунальные услуги ухудшилось, как сообщают доклады Программы развития ООН (ПРООН) из-за приватизации исключительно для получения доходов. Даже в Джидде в богатой нефтью Саудовской Аравии водопроводная вода есть только один день в неделю, и саудовский принц разрешал строительные работы в долине, не планируя дренаж, что приводило к смертельным разливам.

После каждого скандала проходила кампания по борьбе с коррупцией с небольшом эффектом. Кампании подразумевали, что коррупция была моральной или религиозной проблемой, а не системным хищничеством руководителей в союзе с бизнесом. Человеческое достоинство и ценность работы презирали. Приблизительно одна треть рабочего населения в Арабских странах находится в неофициальной экономике в малом бизнесе, не включенные в статистические данные по безработице, которые имели в двойные цифры в течение десятилетий. Другая треть является работающей не по найму, или служащими без контрактов, социального обеспечения, пенсии или прав профсоюзов. Концепция служащего исчезает вне общественного сектора и правительства. Там, социальные права поддерживались и таким образом, рабочие места являются желанными, особенно для женщин, но появления новых рабочих мест редки из-за политики "структурной перестройки", требуемой правительственным сокращением расходов. Рынок труда также фрагментирован массовым миграциям, и постоянным (палестинцы, иракцы или сомалийцы, бегущие из-за войны) и временным (главным образом азиатов), где экономические и социальные права мигрантов нарушаются, потому что эксплуатация труда мигрантов - теперь источник дохода.

Когда поколение арабского демографического бума достигло рабочего возраста в 2000-ых, связанное новой интернет-культурой, базис сверг верха в Тунисе и Египте, и вся социальная структура встряхнулась. Люди были удивлены многими требованиями, социальными и иными, освобождеными революцией. Арабские страны теперь должны восстановить конституционное государство, где власть конечна и ограничена институтами, вместо того, чтобы подняться выше их. Зависимые от правительства источники дохода должны будут быть демонтированы, как и монополии, чтобы освободить предпринимательскую энергию. Должны появиться государства, которые гарантируют общественные и социальные свободы для всех, так, чтобы рабочие имели права, и государства должны будут быть ответственными, основанными на социальном согласии. Это не будет легким, потому что мир, включая Европу, идет не этим путем.