Концепция бесполярности: новые акторы, новые реалии

При критическом взгляде на позиции США в современном мире теория однополярности вытесняется теорией бесполярности - впрочем, для Америки ничего не меняется

Председатель Совета по иностранным делам (Council of foreign relations) Ричард Хаас в своей работе «The Age of Nonpolarity» («Эпоха бесполярности») предлагает нам осмыслить XX век - век трех идеологий, - в аналогичной тройной модели. Эпоха многополярности - то есть до Второй Мировой войны пришлась на период существования именно трех политических теорий.

В результате последней иракской кампании США сохранили военное могущество, однако произошло «относительное уменьшение их роли в мире».

Эпоха двуполярности по Хаасу связана с поражением третьей политической теории и, соответственно, периодом «холодной войны». Эпоха однополярности, стало быть, начинается с падением Советского Союза. Впрочем, Хаас, ссылаясь на американского журналиста Чарльза Краутрхамера, описывает это не как эпоху, но как момент однополярности, продлившийся 15 лет.

На этом сходство их подходов заканчивается, поскольку Краутхаммер в своей статье от 1991 года говорит о возможном появлении новой многополярности, в то время как Хаас утверждает концепцию бесполярности. В чем разница?

Главное различие заключается в том, что сильными акторами в эпоху бесполярности являются не только государства, как это было бы в случае многополярности, но еще и другие образования и субъекты: экспортеры энергонасителей, террористические сети, военизированные формирования, политические партии, наркокартели, а также НПО положительной направленности, 500 крупнейших фирм мира.

Как случилось, что момент однополярного мира был упущен? Ведь в своей статье за 2000 год Хаас говорит о таком явлении как «Imperial Understretch». Этот термин был введен по аналогии с термином Пола Кеннеди «имперское напряжение» - «Imperial Overstretch», и может быть переведен как «недостаточное напряжение». Термин «Imperial Overstretch» корректен в отношении развала Советского Союза и в возможном финале для однополярной Америки.

Но в 2000 году Хаас не верил в перенапряжение. Он говорил, что подлинная опасность заключается в том, что США не пойдут на перенапряжение и упустят уникальную возможность получить весь мир по сниженной цене.

То есть ситуация в глобальной политике на тот момент виделась Хаасу своеобразной распродажей. Но что же произошло за последующие восемь лет, что поменяло его взгляды?

Хаас выделяет ряд факторов, среди которых неизбежность развития - подъем новых игроков, которых нельзя остановить. Также Хаас обращает внимание на то, что этот мир - мир бесполярности, - сотворила сама Америка своими действиями и ослабила свои позиции - ослабила энергетической и экономической политикой, а также военными расходами на вторую иракскую кампанию.

Чтобы понять, почему Хаас поддерживает первую войну, утверждая, что Империя «недостаточно напрягается», и негативно оценивает вторую, следует обратиться к его книге «War of Necessity, War of Choice» («Вынужденная война, предпочтительная война»).

В ней он выделяет два типа войн: предпочтительные и вынужденные. В этом и заключается разница между первой и второй иракскими кампаниями.

В «Эпохе бесполярности» Хаас говорит: «У Америки нет достаточного военного потенциала для продолжения того, что она делает в Ираке, и еще в меньшей степени для того, чтобы взваливать на себя бремя новых обязательств любого масштаба в других частях света».

В результате последней кампании, по мнению Хааса, США сохранили военное могущество, однако произошло «относительное уменьшение их роли в мире и вместе с ним абсолютное уменьшение влияния и независимости».

Это не отменяет идею американской империи, она переходит на новый уровень и осмысляется уже не как традиционное государство, но как сетевая структура.

Переосмысливая тактику США в новых условиях, Хаас обращается к опыту «холодной войны». В конце 2009 года в своей заметке «Learning From the Cold War» («Уроки "холодной войны"») он пишет, что во время «холодной войны» США научились создавать контекст, при котором «недостатки коммунизма и авторитарного правления придут на первый план. Михаил Горбачев мог делать только то, что он сделал на фоне кризиса доверия.

Сегодня в мире необходимо создать подобный кризис доверия в сознании правящих элит Ирана и Северной Кореи». В этом тактическом призыве можно усмотреть характерный политический стиль CFR.

Также Хаас определяет бесполярность как неизбежное следствие глобализации: «Она увеличила объем, скорость и значение трансграничных потоков» - тезис схожий с идеей Поля Вирильо о дромократии.

Новой реальностью для Хааса выступает мультилатерализм, при котором сотрудничество должно строиться уже не на государственном уровне, а на уровне тех акторов, с которыми имеет смысл консолидироваться для решения тактических задач. Таким образом, организации типа «Большой Восьмерки» или ООН вообще не пригодны для решения большинства международных вопросов.

Хаас, по сути, хоронит вестфальскую систему и вводит совершенно новых акторов, с которыми происходит взаимодействие. Но на его взгляд, это не отменяет идею американской империи, она переходит на новый уровень и осмысляется уже не как традиционное государство, но как сетевая структура.

Однако эта сетевая империя, империя постмодерна, управляется из единого центра. Хаас разъясняет: «Создание центральной группы, состоящей из правительств и других акторов, приверженных мультилатерализму, стало бы значительным шагом вперед. Назовем это "согласованной бесполярностью"».

Встает риторический вопрос - «согласованной» с кем? Таким образом, перед нами предстает бесполярность как среда постлиберализма, которая не отменяет идею Американской глобальной империи и устанавливаемого ей контроля, но переводит усилия, связанные с «Imperial Understretch», на новый уровень.