Судья Данилкин. К вопросу о чести и достоинстве

Как-то не очень логично для оскорблённого судьи ведёт себя Виктор Николаевич Данилкин, уведомивший общественность, что «до проверки вынесенного мною приговора в кассационной инстанции мною никакие меры в отношении неё (Натальи Васильевой) приниматься не будут». А почему, собственно? Что изменится-то после кассации?

Понятно же, что каким бы ни было решение кассационной инстанции для Ходорковского с Лебедевым, положительным или отрицательным, оно ни каким образом не влияет на инициирование уголовного преследования якобы оклеветавшей Данилкина Натальи Васильевой. Действительно, если приговор, зачитанный господином Данилкиным, будет в Мосгорсуде оставлен в силе, то это только укрепит подозрение, что он там и писался, на чём настаивает его помощница. Если же приговор будет отменён, то такое решение тоже ничего не прибавляет и не убавляет для доказывания клеветы, так как можно найти кучу вполне разумных объяснений, почему власть в кассации поступила так «подло» по отношению к профессионалу Данилкину. Очевидно же, что любому московскому районному судье, чтобы защитить честь коллеги, никаких особенных резонов и не нужно, достаточно периодически воскрешать в памяти образ главной московской блюстительницы закона Ольги Егоровой и не забывать, к какому сословию принадлежишь сам. Уж кто-кто, а Виктор Николаевич Данилкин правила игры на этой поляне знает в деталях. Так чего ж тянуть резину – за ушко Васильеву и от солнышка.

Сдается мне, однако, что в деле защиты своей якобы поруганной чести Виктор Николаевич – вовсе не субъект, принимающий решение, а всего лишь слабая пешка. Фигуры покрупнее, те, которые заказывали ему «приговорную музыку», именно они диктуют, где, когда и в каких интонациях он должен отстаивать честь запятнанную. Но из положения, в котором стараниями Натальи Васильевой оказалась наша несгибаемая «вертикаль», поспешить преследовать разоблачительницу – людей насмешить. Ребятам из «вертикали» много что ещё надо прояснить, чтобы не распластаться горизонтально в нечистотах, потёкших из Хамовнического суда. Откуда, например, им сегодня знать, одна ли Васильева начала борьбу за правду или у неё есть не растерявшие совесть сподвижники (и в Хамовниках, и в Мосгорсуде). А вдруг эти сподвижники настолько чисты в помыслах и не замараны в процессах, что готовы подтвердить её рассказ о нравах, царящих в егоровском заповеднике правосудия. Не будет лишним для «государственников» внимательней посмотреть, до какой степени лоялен корпорации сам Данилкин и не понесёт ли он какие-либо непристойности у следователя или под присягой. Да и компрометирующих материалов не худо бы поднабрать перед тем, как перейти к активной фазе наступления на права и свободы гражданки Васильевой. Одним словом, много предварительной работы по сбору информации, психологической обработке, компрометации объектов заинтересованности и подготовке точного пропагандистского удара. Я бы на их месте тоже не спешил отмывать судью районного масштаба, а озаботился бы задачей государственной важности – задраиванием течи в коррупционной канализации, обставив всё и вся техникой, «наружкой», агентурой и пр.

и пр. Ставки слишком высоки. Честь же господина Данилкина – не велика важность, может и в грязи поваляться в интересах Родины и её «национального лидера».

Ход мыслей этих слуг закона – не бином Ньютона, а потому малоинтересны. Другой вопрос, как реагировать защите и неправосудно осужденным Ходорковскому и Лебедеву на поступок Натальи Васильевой. Для того чтобы дойти до Страсбурга (а где ещё справедливость в России найдёшь, как ни в Европе?), надо пройти все судебные инстанции на родной стороне. Раньше, до разоблачений Васильевой, даже понимая всю бессмысленность такой тяжбы, всё равно надо было это делать – лишь бы в чтящем закон Эльзасе оказаться. Теперь, после разоблачений, добраться до Страсбурга, как мне кажется, менее важно, чем организовать движение за стирку чёрных мантий в местных прачечных. Ведь и без Страсбурга приличным людям с приговором всё ясно – он неправосуден и несправедлив. Точка. Получение формального юридического подтверждения в международном суде ничего не добавляет к репутациям Ходорковского и Лебедева – они её отстояли в Хамовниках. На снижение сроков нахождения за решеткой это хождение по судебным мукам тоже никак не влияет – дай бог, к семнадцатому году европейцы примут дело к производству (по первому приговору до сих пор решения Европейского суда нет). Так зачем, спрашивается, после интервью Васильевой идти с кассацией в Мосгорсуд: итог-то предсказуем. А может, у кого-то теплится надежда, связанная с человеколюбием госпожи Егоровой? Так над ней люди с менее чувствительной душевной организацией нависают. Если в новых обстоятельствах уважаемые мной Михаил Борисович и Платон Леонидович предпочтут остаться заложниками формальной юридической процедуры, то, как мне думается, своим авторитетом невольно помогут власти и дальше маскировать чудовищную уродливость существующей судебной системы.

Продолжать участвовать в абсурде, пусть и вынуждено – потакать творцам абсурда, а значит, его множить. Де-факто оба они – политические заключенные, а не уголовные преступники. Ну, тогда и вести себя надо сообразно этому высокому званию, а иначе ради чего было семь лет страдать, убеждая общество в своей невиновности. Порядочные люди, в том числе и честные правоохранители, уверен, ждут, что Ходорковский и Лебедев перейдут и к политическим формам протеста, поскольку видят, что власть не только с этими двумя давно не разговаривает на языке закона, а прикрывается кодексами для того, чтобы творить произвол и неправосудную расправу над тысячами. Совсем не исключено, что, заяви Ходорковский с Лебедевым политический протест, за Васильевой поднимутся из судейских корпоративных окопов и другие, кому невмоготу калечить чужие судьбы. В Тунисе хватило трагедии одного студента, чтобы пришли в движение массы униженных и оскорблённых.

Впрочем, не мне, тюкающему дома по клавишам компьютера и попивающему чаёк, давать советы людям, отсидевшим безвинно уже по семь лет и имеющим в запасе ещё столько же по новому неправосудному приговору. Им, хлебающим баланду за тюремной решеткой, лучше знать, как распорядится своей неволей. Главное – чтобы оба быстрее оказались на свободе.