Казахстан: между прошлым и пошлым

События последних месяцев, связанные с разборками силовиков и их перманентной реформой, с новой силой актуализировали тему трайбализма в Казахстане.

Страницы некоторых газет и интернет-сайтов запестрели материалами о разборках между “южанами” и “северянами”, о “войне жузов”. Смотришь на все это и начинаешь приходить в тихий ужас: о Казахстане ли идет речь?

Вообще надо сказать, что тема “казахских жузов”, тайна происхождения которых до сих пор является предметом споров историков, всегда балансировала на грани прошлого и пошлого. Да, казахи в силу исторических причин традиционно делились на жузы, что в условиях отсутствия четких административных границ обеспечивало необходимую военно-политическую мобилизацию, а через это делало устойчивыми государственные образования. Сами казахи рассматривают свои родовые шежіре как неотъемлемую часть собственной идентичности, некий “паспорт личности и общности”, знание которого отличает человека укорененного в исторический контекст от перекати-поля…

Казахское ханство, особенно в период правления ханов Касыма и Хакназара, стремительно выросло в размерах, объединило, а где-то силой присоединило к себе многие роды и племена. Государство надо было охранять от набегов врагов, собирать налоги, обеспечивать единство. А что может объединять людей, кроме большой идеи? Поэтому отцы-основатели государства выдвигали амбициозные задачи объединения Степи, воссоздания былого величия. Нужно было исторически обосновать новое государство, доказать его право на жизнь. А в те времена это достигалось путем переписывания генеалогических древ. Отсюда берут начало все казахские шежіре, восходящие к первопредку Адаму и пророку Ною. Своеобразный симбиоз степной и исламской традиции.

Между тем имперский проект супернации не был реализован. Изменилась геополитическая конъюнктура, торговые пути пошли по морям, из сердцевины мировой торговли и политики регион в одночасье превратился в мировую периферию. Образно говоря, “открытие Америки” обернулось “закрытием Степи”. Регион стал, выражаясь современной терминологией, “зоной интересов” России, Китая и мусульманского мира. В противостоянии же трех цивилизаций тогда победила Россия, которая оказалась на тот момент наиболее модернизированной и технологически развитой.

Российские чиновники, ответственные за политику в Степи, открыли в родо-племенной структуре казахов настоящий Клондайк. Сначала для уничтожения институтов государственности представители родовых элит были противопоставлены чингизидам. На другом этапе, действуя по принципу “разделяй и властвуй”, российские генералы сумели не только задушить все попытки сопротивления, но и полностью колонизировать Степь, подготовить плацдарм для нападения на страны Средней Азии. Именно поэтому почти вся история казахов, представленная архивами российской администрации XIX века, является историей кляуз, споров, судов и требований льгот. Впрочем, это общая история всех колоний…
Как бы там ни было, крот истории прогрыз гранит тоталитаризма: СССР стал последней традиционной империей, на обломках которой возникла Республика Казахстан.

Это прошлое. А пошлое - это то, как сегодня преподносится тема казахских жузов. При этом, как мне кажется, существует две взаимосвязанные проблемы. Сама общественная жизнь и ее интерпретация в прошлом и настоящем. Причем все так запутано, что уже не поймешь, жизнь ли влияет на понимание или понимание формирует жизнь.

В новейшее время, за 20 лет независимости, ситуация в Казахстане изменилась кардинально. Произошло качественное изменение этнодемографических показателей. Сменились принципы кадровой политики власти. На этом фоне активизировались разговоры о росте трайбализма, который якобы в советское время “сдерживался мудрой политикой центра”, на что намекают карагандинские активисты, требуя пропорациональной нацквоты в органах власти. Появилась целая клика казахстанских и, что примечательно, российских экспертов, которые делают себе имя и капиталы на “благодатной теме” казахского трайбализма.

Появилась еще одна страшилка: дескать, славянское население выступает в качестве “четвертого жуза”, который сдерживает от межродовой грызни казахские кланы, которые вот-вот накинутся друг на друга. Это сквозит в ряде публикаций лидеров славянского движения “Лад”, об этом без обиняков недавно говорил атаман Захаров.

Подливают масла в огонь и сами казахские “деятели”. Чего стоит шедевральное письмо председателя Алматинского горсуда Т. Барпибаева в редакцию газеты “Время” (см. “Семя Дулатово”, “Время” от 21.10.2010 г.). Или же инициатива группы лиц о создании партии “КасСак”, которые требуют формирования органов власти по родовому признаку! А уже реализованные проекты по избранию неких клоунов в качестве биев и “правителей” родов в целом ряде регионов!

Появляются вопросы. Является ли родо-племенное сознание казахов определяющим в вопросах государственного строительства? Вылилось ли это самое сознание в форс-мажор, “непреодолимую силу”, которую характеризуют как трайбализм?

На оба вопроса, уверен, можно смело сказать: “Нет!”. Что бы ни говорили или писали наши “пикейные жилеты” на эту тему, казахи не являются трайбалистами. Сами казахи спокойно переезжают из региона в регион, роднятся между собой, что тоже говорит в пользу отсутствия “непреодолимых противоречий”. Процессы ускоренной урбанизации и вовсе стирают родовые различия. У нас нет конституционного лимитирования власти, чего так упорно добиваются некоторые общественники, сами не понимая того, что их предложения и есть трайбализм в чистом виде.

Есть ли перекосы? Наверняка можно найти примеры недалекой кадровой политики. Но сегодня главный фактор - это все же деньги и доступ к власти, а не родовая близость. Посмотрите на нынешние “команды”, там есть и сокурсники, и друзья, и вообще всяко-разно. Можно говорить о непотизме (“власть племянников”), но никак не о трайбализме. В конце концов, как говорил старик Шоу, не власть развращает людей, а дураки развращают власть.

Так кому выгодна эта тема? Кто так упорно считает проценты “южан” и “северян” во власти? Мне лично кажется, что тема раздувается намеренно. Есть люди, которые в силу собственной ущербности и неконкурентоспособности пытаются играть на таких, считаю, низменных мотивах и страстях. Этим грешат представители нашей творческой интеллигенции, в среде которых еще с далеких 30-х годов не утихают “племенные страсти”. По сути люди все еще живут старыми конфликтами и порождают новые коллизии. Есть “академики” и “доктора” родо-племенных наук, для которых это едва ли не единственная возможность влиять на распределение благ, премий, должностей, удерживать вокруг себя молодежь. Подобные же мотивы двигают и некоторыми представителями госбюрократии, которые в этом видят “способ выживания”.

Но такое положение вещей становится возможным в силу неразвитости политической конкуренции и слабости гражданского общества. Там, где нет состязательности, не работают “социальные лифты”, родовой признак становится “альтернативой”. Если молодой амбициозный человек не видит никаких перспектив законного, легитимного поступления в вуз, на госслужбу, ему ничего не остается как использовать “связи” и “блат”, прислушиваться к “голосу крови”. Почему, например, нет или почти не наблюдается трайбализм в бизнесе, а в гуманитарной среде цветет буйным цветом? Ответ, думается, очевиден.

Сегодня задача общества и государства не прятать болезни, а вовремя их диагностировать и правильно лечить. Не монополизировать все и вся, а создавать конкурентное поле во всех сферах деятельности. В этом залог нашего выживания, успех нашего модернизационного проекта. Развитие демократических институтов, реальной многопартийности, создание эффективных “социальных лифтов” и вовсе спишут нынешние болезни роста.