Стиглиц: экономическая теория неверна

Джозеф Стиглиц, Нобелевский лауреат, в прошлом шеф-экономист Всемирного банка, фактически признал истину, с очевидностью которой многие из нас сталкивались еще в студенчестве. Экономическая теория неверна. В своей статье в Financial Times (перевод в «Ведомостях») он возложил часть вины за наступление экономического кризиса на ученых-экономистов. Говоря об экономических моделях, на которых базируется экономическая теория, Стиглиц констатирует что они \"провалились полностью, и решения, на них основанные, оказались неверными. Люди, принимающие решения, прозевали кризис, а потом недооценили его продолжительность, а также глубину последствий схлопывания пузыря на рынке недвижимости.\"

Если пятнадцать лет назад в словах того же Стиглица о \"неожиданных\" последствиях экономических реформ в России можно было усмотреть некоторое сожаление, граничащее с растерянностью, то сейчас очевидно, что Стиглиц разочаровался в фундаментальной экономической теории окончательно.

Мнение Стиглица еще раз подтверждает тезис, что современная экономтеория базируется на неверных допущениях.

Казалось бы, математические модели призваны упростить анализ и принятие решений для практиков. В действительности – все наоборот. Современная экономическая теория фактически является разделом математики, под прикрытием названия «экономика» призванной хоть как-то оправдать стремление недораскрывшихся математических гениев реализовать себя в жизни, при этом находясь в тиши кабинетов, в стороне от противоречивой и порой жесткой действительности реального бизнеса. Правила, на которых путь к богатству и процветанию строится в реальной жизни, полностью противоречат постулатам экономических книжек.

Каждому, кто учился экономике, наверняка истории про масло и пушки казались надуманными а рассуждения о потребительском выборе между одеждой и питанием - абсурдными. Каждый сталкивался с необходимостью разбираться в кривых безразличия и границах производственных возможностей, примеров применения которых на практике не могли сами преподаватели, не говоря уже о менеджерах крупных фирм и успешных предпринимателях.

В своей статье Стиглиц упоминает несколько таких правил, несовместимость которых с практикой набила оскомину не только бизнесменам, но и самим ученым экономистам. Прежде всего, это допущение об эффективности рынков, согласно которому вся информация о рынке находит мгновенное (!) отражение в ценах. В действительности владение информацией раньше других и умение ее использовать быстрее других – важнейшее качество преуспевающего бизнесмена. Другое отклонение практики от теории – информационная асимметрия, согласно которой продавец всегда знает о товаре больше, чем покупатель, чем и пользуется с выгодой для себя. В классической экономической науке принцип «не обманешь – не продашь» не действует, все участники рынка предельно честны между собой.

Существуют и другие, не менее далекие от реальности допущения.

Краеугольным камнем неоклассической экономтеории является модель «экономического человека». Основной целью поведения в данной модели является максимизация полезности потребления. Однако на практике пока нет подходов к оценке фактических значений полезности, не говоря о наличии данных для эмпирических исследований. Так, «удобным» свойством функции полезности является ее непрерывность. Однако на практике для большинства товаров она является дискретной. Сложно понять бытовой смысл полезности, скажем, 1,25 автомобиля. Бесконечность функции полезности также является искажением: человек в состоянии потребить лишь ограниченное количество товаров, а для некоторых благ (например, для парикмахерской стрижки) потребление более одной единицы является нонсенсом. Допущение о мгновенности потребления – все, что покупается, тут же потребляется – также неверно для огромного количества товаров.

Еще одним тезисом экономтеории, предопределившим роковые просчеты при прогнозировании мировой экономики перед началом кризиса, является допущение о бесконечности рынка. Классическая теория гласит: чем больше продашь, тем больше заработаешь. Для предпринимателя XIX в. отношение размера фирмы к размеру рынка являлось бесконечно малой величиной. Между тем объем спроса на все товары и услуги в мировой экономике ограничен численностью населения. В мире живет шесть миллиардов человек и поэтому объем спроса, допустим, на продукты, упирается, пардон, в объем шести миллиардов желудков. Процесс концентрации рынков и нарастания глобальных структурных диспропорций, таким образом, неизбежен. Во времена зарождения экономического мейнстрима этим ограничением можно было пренебречь, поскольку объем потенциального спроса был велик, а численность населения росла очень быстро.

С ростом концентрации рынков и снижением темпов роста населения, конечность величины спроса стала оказывать реальное влияние на функционирование экономик. Поэтому так важно добиться доминирования на том рынке, на котором работаешь, неважно глобальный он или сугубо локальный: лидер рынка диктует правила игры. Не можешь стать лидером – занимай нишу. Различия стратегий игроков в границах конечного рынка не учитываются классической теорией.

Очевидным фактом в экономических моделях считается бесконечность времени. «Экономический» человек заботится о текущем потреблении, а для оценки будущего использует процесс дисконтирования ожидаемых доходов. Между тем, даже в физике время может быть относительной величиной. А для человека «обыкновенного» факт наступления смерти является полной определенностью, вопрос лишь в продолжительности времени дожития. Для человека время конечно и имеет изменяющуюся ценность: чем большая часть жизни прожита, тем более ценно настоящее и менее ценно будущее. «Кризис среднего возраста», когда происходит переоценка собственных возможностей, смена системы ценностей и изменение системы экономической мотивации, является как раз проявлением данного свойства времени. Особенности субъективного восприятия времени учитываются как при принятии инвестиционных решений, так и при управлении компаниями. Люди хотят все и сейчас, и регулярно появляющиеся разновидности финансовых пирамид – яркое тому подтверждение.

Использование математического аппарата для анализа экономических процессов подразумевает наличие системы измерения этих процессов. Основой любой системы измерения является эталон. В экономической науке в качестве эталона используется стоимость товаров, измеряемая при помощи цен. В теории полезности переход к описанию взаимодействия агентов также осуществляется через цены. В таком подходе заложен существенный недостаток. Стоимость может служить основой системы измерений процессов лишь до тех пор, пока эти процессы не оказывают влияния на величину эталона стоимости, то есть на стоимость денег. А такое возможно лишь на микроуровне, при описании поведения отдельных экономических агентов. На макроуровне, когда в качестве компонентов моделей используются фирмы, агрегированные совокупности экономических агентов, и правительство, стоимость денег становится зависимой от изменений величин, которые с помощью денег же измеряются. Возникает своего рода эффект циклической ссылки, который оказывает воздействие на прогностические характеристики моделей. (Массу тела на некой планете, например, допустимо измерить при помощи веса, но лишь до тех пор, пока эта масса бесконечно мала по отношению к массе планеты). Поэтому конфликт между неоклассическим и неокейнсианским подходом предопределен теоретически: результаты агрегирования действий агентов не тождественны результатам действий агрегированных совокупностей агентов.

Наконец, очень важным искажением современной экономтеории, чрезвычайно актуальным в настоящее время для России, является использование одних и тех же подходов для разных по своей сущности категорий товаров: природных ресурсов, продуктов обрабатывающей промышленности и услуг. Между этими категориями товаров должно быть проведено разграничение, так же, как оно существует между товарами, капиталом и рабочей силой. Современные методы международных сравнений сваливают все эти три группы в одну кучу под названием «валовой внутренний продукт». В результате политики оценивают успех своих экономических программ на международной арене по объему и темпам роста ВВП, а ведь это абсолютно некорректно и ведет к стратегическим ошибкам. Валовой продукт, создаваемый природными ресурсами (как в России, где реальная производительная экономика является карликовой), сопоставляется с валовым продуктом, создаваемым капиталом, как в Великобритании, или технологиями, как в Японии, или трудом, как в Китае. Строящаяся на таких моделях внешняя и внутренняя экономическая политика приводит лишь к увеличению сырьевой зависимости (как в России) или к «вымыванию» производственных мощностей, как в Европе.

В конце своей статьи Стиглиц приходит к выводу, что экономической теории требуется полная смена парадигмы. В чем заключается такая парадигма, и на каких предпосылках она будет базироваться, Стиглиц, между тем, не говорит, призывая экономическое сообщество «собрать вместе интеллектуальные кирпичики» и «восстановить пошатнувшееся доверие к экономистам». А пока, в ожидании новой парадигмы от потерявших доверие экономистов-теоретиков, и бизнесменам, и политикам остается по-прежнему действовать по наитию, совершенствуя индивидуальное мастерство в управлении фирмами, корпорациями и национальными экономиками.