Лилия Гущина про русского барина

Последним помещиком в деревне, где я провожу лето, был генерал в отставке, драчун и бабник. Он портил девок, плодил бастардов, и беседу с мужиками на любую тему начинал с зуботычины. Но когда в 1918 году за ним пришла новая власть, те же битые мужики стояли за своего драчуна насмерть.

Хозяин соседнего имения был просвещенным гуманистом. Он построил для крестьян взамен курных изб со слюдой целую каменную деревню с печками, топившимися по-белому, со стеклами в окошках. В нее никто не пожелал переселяться, туда ходили всем миром справлять нужду и в короткий срок загадили так, что мимо нельзя было проехать, не зажав нос. Просвещенный гуманист подлечился на водах, успокоился, вернулся и построил в старой деревне больницу, школу и избу-читальню.

С ним крестьяне расправились сами в первые же дни революционной вольницы. Больницу и школу без колебаний сожгли вместе с барским домом и пустили на самокрутки Белинского с Гоголем.

«Почему?» - спросила я пожилую научную сотрудницу местного музея (в резиновых сапогах и соломенной шляпке с лентами), рассказавшую мне эту историю. «Потому, - ответила она, - что брезгливая благотворительность народу была в обиду и раздражение, народ уважал отношения.

Телесный, так сказать, контакт, хоть с кулаком, хоть, извините, с членом. Но еще важнее, чем отношения была гармония взаимного страха». Про отношения я поняла. Про гармонию взаимного страха - не очень.

И тогда пожилая научная сотрудница, обмахиваясь пластмассовым веером и прикуривая одну беломорину от другой, изложила мне свою, довольно крепко сколоченную версию нашей сельскохозяйственной истории.

Я обожаю домотканые исторические версии за бескорыстие и лихость, и готова слушать их от заката до рассвета. А тут еще возник личный интерес: в моей деревне с год как завелся настоящий барин. До сих пор летом она засевалась творческой и научной интеллигенцией, приезжающей на подержанных иномарках, у которой с местным населением установился вежливый нейтралитет. Барин прилетает на вертолете. С местным населением не общается вообще. И у него уже случилось два пожара.

Пересказываю версию вкратце. Вся русская сельскохозяйственная история - это история потери и восстановления равновесия взаимного страха. Когда боялся только народ, начиналось «дикое барство» и тирания. Когда боялись только помещики, начинались «сарынь на кичку» и анархия.