Песня русской берёзы

Есть еще место удивлению: только посмотри внимательнее вокруг — и среди громад домов, потока машин вдруг замрешь от простого деревенского туеска, что за зеркальной витриной красуется.

Только на Руси они такие: неброские, без излишних украшений сработанные. Но крепкие, надежные. С ними и в лес дремучий сходить можно по грибы по ягоды, и припас богатый для пикника уложить.

В прошлое уходит деревенский промысел, хотя всегда в любой деревне были мастеровые руки. Из березовой коры, тщательно выделанной, отчего она становилась эластичной, водонепроницаемой, умельцы творили чудо: даже лапти-скороходы плели. И обладатель удобной для любого времени года обувки с высоко поднятой головой шагал по просёлку.

СЛОВНО ПЕСНЯ русской березы слышалась, когда поскрипывали лапти от важности момента: новинкой-то всегда хочется погордиться. Кто-то становился владельцем коробов или излюбленной на селе посуды для хранения молока, кваса. Отхлебнешь глоток из берестяного кувшина в самый жаркий полдень — и мигом тебя холодком обдаст.

Камчатка, край заповедной тайги, океаном омываемый, стала для Николая и Людмилы Шишкиных местом воплощения самых заветных желаний. С первыми погожими деньками, когда осядут от теплоты пригревающего солнца сугробы и появятся первые проталины, неделями кочуют они по тайге. С собой берут минимум припасов: соль, хлеб да к ним несколько туесков. Их укоренившиеся у камчадалов названия — как долгая песня у ночного костра: в чукачи удобно ягоду собирать, пестели — для грибников незаменимы, ну а в колтон можно табачок насыпать, сахар или соль. В старину и лемешина — пережаренная смесь березового гриба и табак — в него закладывалась. Положишь под губу в долгих скитаниях такое снадобье — и бодрость духа и тела на долгие часы обеспечены. Берут супруги и охотничье снаряжение — на всякий случай, если вдруг повстречается лютый зверь.

— Особо-то мы оружие не применяем, — рассказывает Николай. — Мирный пошел нынче камчатский зверь, редко когда на человека нападает.

Тайга, если к ней как к родному дому относиться, все кладовые свои отдаст: накормит, напоит, от лютой стужи или непрекращающейся сырости теплом укроет. Потому в скитаниях Шишкины, знающие, где гриб прячется, а где и морошка ковром расстелилась, без еды и крыши над головой не остаются. И рукам девственная чащоба работу дает: были бы они только умелыми, знающими, как из куска дерева, мимо которого другой равнодушно пройдет, удивительную вещь сотворить.

Все туеса по форме, орнаментам, плетению они вдвоем придумывают. Делают даже картины больших размеров из лент бересты. Всё натуральное, без красок, инородных материалов. Ну а хождения по тайге предназначены в первую очередь для сбора березовой коры в местах порубок. На Камчатке в разных местах она даже по цвету различается. Есть розоватый окрас, коричневый, даже синий и черный.

Всё зависит от места произрастания дерева. Если сушь — то один цвет, а в болотистых местах — другой.

Толчком для художественного замысла становятся образы Людмилы, которая обладает этим, не каждому данным свойством характера, потому и берестяные картины играют первозданными красками, магнитом притягивают взгляд. И тогда расцветают розы на берестяном холсте, смотрит пронзительно синими глазами уссурийский тигр. Кажется, еще мгновение — и оживет: настолько пружиниста поза для прыжка.

В берестяном деле камчатские мастера проверенные столетней практикой приемы используют. Корни предков у Николая местные. В нем и казачья кровь тех, кто когда-то осваивал дальние северо-восточные рубежи России, и кровь коренных народностей — ительменов, и переселенцев с Украины. Потому уже с малых лет научился он снимать кору с березы, чтобы без наростов да белая была с едва видимыми черными строчками.

Сноровка в выделке бересты у Николая от родителей появилась. В глухой тайге без умения соорудить туесок никто не обходится, иначе голодным останешься, не приготовив загодя припасов.

Первые свои поделки дарили они знакомым по посёлку Мильково, что в трехстах километрах от Петропавловска-Камчатского. Много лет прошло с тех пор, как здесь обосновались. Построили дом в нескольких шагах от леса. Ну а когда тебе по основному месту занятости годами заработанное не выдают, то впору для пропитания к иному делу приучиться. А оно, предками завещанное, здесь, рядом, в тайге девственной находится. Выставили для пробы в местном Доме культуры всё, что создано умелыми руками за несколько месяцев. Вскоре к ним ходоки с просьбами пошли: нет ли еще в закромах столь затейливых вещиц?

Вот и вышло, что исполнилось заветное слово цыганки, которая когда-то, еще в бытность Людмилы инженером по технике безопасности, нагадала ей: мол, забудет она скоро всё, чем до той поры занималась, начнет жизнь новую.

В радость дружной семье берестяное ремесло. С ним, так случилось, вскоре и жители Канады познакомились. Сделали народные мастера из бересты миниатюрные индейские лодки — каноэ. Кстати, аборигенов Америки считают сородичами, одной ветвью с камчатскими ительменами, настолько близки их обычаи и нравы. Положили в каноэ пакетики с обильно растущими на Камчатке травами и ягодами — жимолостью, голубикой, брусникой, багульником, шиповником, которые местными жителями используются для заварки чая, и отправили на американский континент. Уж и не рады предложениям вновь и вновь повторить заказ. Тогда ведь получится конвейер, а не творчество будет.

Словно яркий луч проник в их дом с появлением бересты. Даже в прихожей стены нежно-коричневой «плетенкой» отделали. И детей приучили, чтобы не угас зародившийся в глубокой древности промысел. Да и как по-иному? Мудрость народа всегда была в следовании тем традициям, что из поколения в поколение передаются.