Настоящий шахид и его боевые товарищи

ОНИ ОТДАЛИ ЖИЗНИ РАДИ ИСКОРЕНЕНИЯ ТЕРРОРИЗМА И ЭКСТРЕМИЗМА НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ.

Закончив ночной намаз, свернув молитвенный коврик, сержант Даитбек Гаджиев нырнул в палатку и крадучись лег на свое место. До подъема оставалось еще четыре с лишним часа, и можно было вздремнуть, но после сердечной молитвы - разговора с Аллахом заснуть сразу непросто.

Хоть он и старался совершать намазы скрытно, но разве можно это утаить от друзей-разведчиков. Сослуживцы да и офицеры роты знали, что Даитбек по-настоящему верующий человек. Относились к этому с пониманием и искренним уважением. Не каждый из них, считая себя мусульманином, может, сильно уставая от немалых физических нагрузок, вставать среди ночи на молитву, соблюдать пост, не употреблять спиртного, воздерживаться порой от так и просящегося на язык соленого словца. Сам Даитбек смущался, когда ребята что-то спрашивали его о вере предков - исламе или просили объяснить значение какой-нибудь суры из Корана. Разве он алим, чтобы учить других? Кто он такой? Такой же, как и остальные ребята, простой контрактник - окончил школу, отслужил в армии. Потом, промаявшись без работы в родном селе, снова поступил на службу в военную комендатуру в чеченском Итум-Кале и уже оттуда по совету и рекомендации брата, сотрудника Карабудахкентского РОВД, перевелся в разведбат, поближе к дому.

КОСТЬ В ГОРЛЕ БАНДПОДПОЛЬЯ

Как ротный, майор Майрбек Махачев, и взводные, капитан Малиев и прапорщик Исриев, и его друзья, Тофик Идрисов, Асан Таймасханов, Багир Аибханов, Даитбек тоже подумывал жениться. Чего ему тянуть? Тем более и невеста у него есть - красавица Айшат. Решили вот на днях заявление в загс подать. А ребята все подтрунивают: «Интересно, сколько остается у тебя денег после твоих длительных переговоров с ней? На свадьбу что-нибудь останется?». Конечно, останется. Да и брат, родственники обязательно помогут. Так у них в их большом и дружном роду Гаджиевых, как, впрочем, и всюду в Дагестане, принято. В последнее время с появлением ваххабитов, правда, эти традиции стали разрушаться. В их родном селе тоже нашлись люди, которые внезапно «прозрели», поняв, что до этого они жили не так.

Особенно много таких «прозревших» было в расположенном неподалеку от них селе Губден. Брат-милиционер по секрету рассказывал, что там таких наберется несколько сотен. Даитбеку приходилось общаться с этими «короткоштанниками», как он называл ваххабитов за короткие, до щиколоток штаны.

- Скажи честно, что вас не устраивает? - спросил он, как-то встретив на рынке одного из них.

- Вы неправильно молитесь, - выдал ему долговязый, с едва проклевывающейся бороденкой и бегающими глазенками парень.

- Значит, мой отец, дед и прадед, погибший на фронте в Великую Отечественную войну, который был ученым алимом, молились неправильно, а ты, сопляк, которому на вид не больше двадцати лет, лучше их знаешь, как надо правильно молиться? Кто тебе это сказал?

Ох, и разозлился тогда он на этого щенка и его учителей! Едва сдержался, чтобы не врезать ему как следует.

Со временем Даитбеку стало понятно, откуда пришла эта зараза и на чьи деньги «просвещают» правоверных ваххабиты. Самое страшное, что выступали они против самих устоев дагестанского общества - сложившихся веками традиций, народных обычаев, непочтительно относились к старикам и муллам, отрицали необходимость поминать умерших родственников, посещать кладбища. Зато охотно поносили власти - местные и московские, намеренно акцентируя внимание на всех их ошибках, делая из мухи слона. При этом вели себя дерзко, нагло, а держались самоуверенно и независимо - еще бы, с деньгами у них был полный ажур. От зарубежных содержателей получали «лесные братья» ежемесячно по тысяче долларов, при этом не стеснялись обкладывать данью - налогом на «священную войну», кощунственно называемым закятом, жителей окрестных селений и мнили себя истинными воинами Аллаха, настоящими народными мстителями и еще бог весть кем!

С товарищами они часто говорили на эту тему, особенно после удачно проведенных операций, когда удавалось захватить в плен бандитов, или после досмотра убежищ-схронов, где помимо оружия, реквизированных продуктов и наркотиков находилась экстремистская литература, изданная в ближнем и дальнем зарубежье. Впрочем, ее можно было свободно купить в некоторых мечетях или на рынках города.

Даитбек Гаджиев, как и большинство его товарищей, гордился службой в разведбате, а на вопрос, почему, пожимая плечами, отвечал: «Здесь служить круто». Что это значит? Если сравнивать по деньгам, то получает он здесь чуть меньше, чем в Итум-Калинской комендатуре. Выходит, деньги не самое главное для контрактника? Тогда что он ценит выше презренных денежных знаков? Братские, почти семейные отношения, сложившиеся в подразделении, и атмосферу полного взаимодоверия, толковых, доступных, оперативно решающих все насущные вопросы командиров, начиная с самого комбата, возможность для профессионального роста и самосовершенствования. И, конечно, нормальное и необходимое для любого настоящего, одевшего погоны мужика присутствие оправданного риска. А еще - чувство удовлетворения от того, что служа здесь, он своими руками искореняет заразу, поразившую родную землю.

Разведбат для бандподполья Дагестана был костью в горле. Не раз, делая мониторинг радиоэфира, начальнику поста радиоперехвата приходилось «ловить» такие ласкающие слух разведчиков сообщения: «Достал уже этот ленинкентский батальон. Не знаю, что с ним делать! Хоть бы он сквозь землю провалился».

«ЭМИР ВСЕЯ ДАГЕСТАНА»

Команда сбора по тревоге с готовностью к выезду через 30 минут поступила командиру разведбата в 4.30 утра. Накануне была получена информация, что в лесном массиве, в четырех километрах южнее села Губден Карабудахкентского района находится база боевиков. Вертолетчики обработали ее неуправляемыми ракетами. А батальон получил задачу во взаимодействии с другими подразделениями блокировать квадрат и провести там разведывательно-поисковые мероприятия с целью обнаружения и дальнейшего уничтожения бандгруппы. Предположительно она подчинялась Вагабову - главному дагестанскому ваххабиту, подручному главаря всех непримиримых «воинов Аллаха» на Северном Кавказе Доку Умарову.

Да, Магомедали Вагабов, известный среди бандподполья по радиопозывным как «Сейфулла», «Умар», «Али-Ада» и «Пахан», обретался неподалеку от родного села. На него велась настоящая охота, несмотря на значительное число сторонников в Губдене, оставаться там было небезопасно. Поэтому все чаще «эмир всея Дагестана», как его за глаза в шутку называли рядовые боевики, и руководитель Карабудахкентского джамаата - вооруженного отряда, состоявшего из нескольких десятков проживавших в районе единомышленников, выбирал местом своего пребывания лесные лежбища. Их в свое время ему удалось оборудовать немало. Отсюда посредством связи он общался с Умаровым, другими лидерами бандподполья, здесь же проводил шуру - частые и бесполезные из-за отсутствия устойчивой связи с центром и малочисленности непосредственного своего окружения совещания, тут же коротал время над картами, схемами и книгами. Требовалось укреплять свой авторитет и периодически поддерживать в массах слабеющую веру в Вагабова амира - мудрого командира и алима - ученого богослова!

Надо признаться, что лучше всего вера соратников в правое дело джихада и в него лично укреплялась в те дни, когда появлялся доверенный человек Умарова с хорошо знакомым чемоданчиком, туго набитым пачками купюр бледно-зеленоватого цвета. Тогда Вагабов особенно преисполнялся чувством собственного достоинства, а речи его становились еще более витиеватыми. Казалось, в эти минуты на «эмира всея Дагестана» сходило особое вдохновение и он мог часами рассуждать о пламени «священной войны», которая все больше разгорается на свободолюбивом Кавказе и родине трех имамов - Дагестане...

Правда, после прихода к власти в Дагестане в конце прошлого года нового, поддержанного Москвой молодого президента обстановка для экстремистов все более и более осложнялась. Он энергично взялся за наведение порядка в республике. Это тотчас отразилось на численном и качественном составе отрядов Вагабова. Уменьшился приток взрослых, опытных, умудренных жизнью мужчин. Пополняли ряды бандформирований либо откровенные наемники без рода-племени, либо едва оперившийся молодняк - болтавшиеся без работы выпускники школ и лицеев, любители экстрима и поклонники радикального ислама, нашедшие в ваххабизме выход своим необузданным страстям. Ведь молодежь нуждается в самоутверждении. А тут, став членом джамаата, заучив шахаду - главный символ веры мусульманина «Ля Илляги Иллялла...» («Нет Бога, кроме Аллаха...»), повязав на лоб повязку с сурами Корана, можно взять в руки оружие и самоутверждаться сколько душа пожелает. Ведь вокруг столько кафиров-неверных, мунафиков-предателей и изменников да и просто бугатов - грешных, плохих, никуда не годных людишек.

Хвала Аллаху, позволяющему своим избранникам убивать Его врагов, как сказано в одном из хадисов: «Убивайте их! Как прекрасны те, кто их убивает и сам погибает от их рук!».

Имелись в вагабовских формированиях и девушки, называвшие себя «невестами Аллаха», давшие зарок посвятить себя одному Богу. Они за возможность быть обогретыми всеобщим мужским вниманием были готовы на многое. На очень многое! Поэтому и не жалел в своих речах самозваный алим красок на описание райского будущего для своих слушателей ни в этой, освобожденной от безбожников и неверных жизни, ни тем более в той, загробной. Заливался соловьем, вещал им о прохладе райских садов, сладкоголосых гуриях, бьющих прямо из-под земли фонтанах самых изысканных вин и полноводных реках сладкого шербета! И те верили. А для большего убеждения, что другого пути, как погибнуть или победить, у них нет, включал песни любимого всеми «непримиримыми борцами за свободу и веру» Тимура Муцураева:

...О Аллах, дай нам истину понять,

В трудный час дай нам силы устоять.

В мире сем искуситель сатана,

Лишь джихад, джихад и жизнь ясна...

Человека всегда легко обмануть, когда знаешь, чего он от тебя хочет услышать. Эту истину «Пахан»-Вагабов усвоил еще в центрах подготовки в Турции и Боснии, куда неоднократно выезжал по туристическим визам...

БОЙ НА ВЫСОТЕ 881,0

Глядя на карту района, можно предположить, что удобнее всего оборудовать свой лесной лагерь бандитам в районе высоты 881,0, господствующей над местностью. С этой точки легко просматривается вся окрестность: едва покрывшееся зеленью предгорное мелколесье и ведущая в село тропинка, выйдя на которую, можно легко оторваться от преследования. Сюда и направил руководитель операции участвующие в ней подразделения.

Прибыв с рассветом в назначенный район, разведчики рассредоточились по секторам и бесшумно цепью двинулись к предполагаемой базе. Шли с максимальной осторожностью, разбившись на тройки, с головным дозором впереди, частыми остановками, прислушиваясь к каждому шороху. Выйдя на указанные позиции, осмотрелись - тишина. Доложили начальству. В ответ команда: сузить район блокирования.

Взводу капитана Малиева выпало идти в головном дозоре. Справа от командира - сержант Гаджиев, слева - рядовой Идрисов. Оба - бывалые солдаты, свое дело знают хорошо. Чуть поотстав, сразу за Малиевым с радиостанцией - сержант Нагорный. Левее - такая же тройка: стрелок - радиотелефонист младший сержант Тасимов, пулеметчик - младший сержант Галиев и снайпер - рядовой Аибханов. Пальцы у всех на спусковом крючке. Все разведчики действуют предельно собранно, высматривая впереди все подозрительное, прислушиваясь к звукам проснувшегося апрельского леса...

Слившихся с рельефом местности боевиков, притаившихся на заранее оборудованных позициях в полукилометре от лагеря, обнаружить, пройдя в каких-то десяти-пятнадцати шагах от них, практически невозможно. Очевидно, они на это и рассчитывали, чтобы, оставаясь незамеченными, просочиться сквозь цепочку военных и уйти от преследования. Однако капитан Абубакар Малиев все-таки заметил что-то подозрительное и успел, прежде чем прогремел первый вражеский выстрел, подать условную команду: «К бою!». Разведчики как будто только ее и ждали: моментально попадали кто куда успел. До бандитов оставалось не более 20 метров.

В бандформированиях встречаются не одни клюнувшие на дешевую романтику и щедрые денежные подачки вчерашние школьники. Среди участников экстремистского подполья немало матерых профессионалов и наемников со стажем, знающих толк в партизанской войне. Они-то и засекли разведчиков чуть раньше и, выжидая удобный момент, держали их на мушке. Именно этим можно объяснить потери, которые понесла рота майора Махачева, напоровшись своим головным дозором как раз на ядро банды. Однако, как признавали позже участники той схватки, если бы не вовремя поданная Малиевым команда, урон оказался бы значительно больше.

Первыми же автоматными очередями были смертельно ранены сержанты Гаджиев и Нагорный. Никите бандитская пуля попала в грудь, войдя сверху под бронежилет, а Даитбеку - в голову, пробив навылет кевларовый шлем. Серьезное ранение получил и капитан Малиев, не потерявший, однако, управления боем. Кроме этого пули зацепили еще шестерых разведчиков (один из них - младший сержант Эдуард Тасимов скончался позже, уже в госпитале).

Разведчики моментально открыли ответный огонь. Паники, замешательства не возникло, хотя именно на это, используя фактор внезапности, рассчитывали бандиты, намереваясь прорваться к заветной тропинке. Не появилось и чувства страха. В тот момент все заглушил адреналин, лошадиными дозами вбрасываемый в кровь. Страх пришел позже, когда выйдя из боя, воины разглядывали свое прошитое пулями сразу в нескольких местах снаряжение. А в те минуты все действовали хладнокровно и слаженно - так, как до мелочей было отработано в ходе тренировок. Места павших и тяжелораненых точно по боевому расчету тут же занимали их товарищи, а получившие легкие ранения оставались в боевых порядках, продолжая вести огонь.

Особое хладнокровие тогда проявил санинструктор Александр Полегин. Переползая с автоматом за спиной от одного к другому раненому товарищу, он оказывал им первую, самую необходимую помощь: бинтовал кровоточащие раны, колол промедол, накладывал шины, перетягивал жгутами простреленные конечности, а затем оттаскивал людей в укрытие. И, конечно, как умел, подбадривал: «Потерпи, братик. Сейчас помощь подойдет и наваляем этим козлам вонючим. А я пока давай тебе перевязочку сделаю».

Сам Александр из Сибири, детдомовский. Там он с ранних лет научился терпеть боль, привык к крови: своей и чужой, однако это не ожесточило его, а наоборот - укрепило желание помогать людям, способствовало развитию чувства сострадания. Поэтому выбирая медицинский колледж, он знал что его ждет и в дальнейшем ни разу не пожалел о выбранной профессии. В разведке, в чем он не раз убеждался, толковый санинструктор на вес золота, а кому же не хочется быть золотым!

Неожидавшие такого отпора, справедливо рассчитывавшие на замешательство со стороны противника бандиты не смогли, как надеялись, пробиться сквозь подобравшуюся к ним вплотную цепь, чтобы выйти к тропе. Теперь им оставалось, сдерживая усиливающийся с каждой минутой натиск разведчиков, лихорадочно искать пути прорыва в других точках быстро сжимавшегося кольца. Поднявшуюся среди бандитов панику не могли погасить ни сам Вагабов, ни его помощники, ни даже Тимур Муцураев, напрасно звавший к «джихаду до конца!».

Оставляя прикрывать свой отход двоих бойцов - земляка Магомедшапи Даудова и таджика Задира, амир был немногословен. Летевшие пули и треск автоматов не располагали в этих условиях к красноречию. Пожав на прощание каждому руку, прокричав «Аллах акбар!», он с оставшимися членами банды, побросав все, что мешало движению, ломанулся к противоположному склону высоты 881,0 в надежде успеть спасти свою драгоценную жизнь...

Получив подкрепление, эвакуировав раненых и убитых, пополнив боезапас, разведчики, возглавляемые теперь уже самим комбатом, начали продвижение к предполагаемой базе. Предварительно подвергнув передний край обороны бандитов обстрелу из АГС - станкового автоматического гранатомета, они вскоре наткнулись на тела двух уничтоженных бандитов. Одному из них гранатой разворотило голову, второй, раненный в нескольких местах, пытался уйти, но сделать этого не смог. В его широко раскрытых, смотрящих в небо остекленевших глазах застыл ужас, а в руках он цепко сжимал смятые и перемазанные собственной кровью купюры.

При обыске и зачистке лагеря бандитов разведчики обнаружили в беспорядке брошенное оружие, продукты, документацию, фотоархив, ваххабитскую литературу и чей-то забытый впопыхах мобильный телефон. На нем было снято одно из выступлений «Пахана». Заканчивалась запись на пафосной ноте: «Если угодно Аллаху, мы все в любой момент должны быть готовы стать шахидами. И да примет Он наши души в селениях праведных!».

***

Сержанта Даитбека Гаджиева хоронили на родовом кладбище всем селом на следующий день. Много у него нашлось родственников, друзей, товарищей. Жил он у всех на виду - честно и открыто. Погиб, защищая свой народ от террористов и грабителей, насильников и убийц, храня глубоко в сердце веру предков, до конца оставаясь настоящим мусульманином. И пал он на родной земле. По всем нормам шариата Даитбек стал настоящим шахидом, то есть мучеником, защищавшим свое Отечество и веру, отдавшим за них свою жизнь, как и его прадед.

Сослуживцы из батальона почтили память товарища салютом - тремя дружными залпами из «калашниковых», а вечером с разрешения комбата, как это принято в таких случаях, помянули всех павших за столом. Командир батальона в тот же день написал рапорт с ходатайством перед вышестоящим командованием о представлении погибших и получивших ранение солдат и офицеров к высоким государственным наградам.