Рак груди: зачем нам на него смотреть?

В одном из популярных сообществ обсуждается цикл фоторабот Тима Велинга: он запечатлел борьбу матери с раком груди. От ожидания приема онколога до послеоперационного периода и химиотерапии.

Фотографии шокирующие, несмотря на оптимистический конец фотоистории: рак побежден, жизнь продолжается. Но комментаторы в массе своей возмущены тем, что сын в такое трагическое для семьи время фотографировал измученную тяжелой операцией и химиотерапией женщину.

«Фотографировать мать в такой момент кощунственно», «Фотограф спекулирует на болезни матери», «У моей матери был рак, да как он смеет!», «Чем это может помочь раковым больным?»

Практически никому из комментаторов не пришло в голову, что эти снимки не могли быть опубликованы без явного согласия матери фотографа. Не пришло, вероятно, потому, что рак в нашей культуре табуирован, а рак груди еще и стигматизирующее заболевание: в сознании многих удаление груди равно вычеркиванию из рядов женщин. Моей бабушке удалили грудь в 70. Для нее это была сильная психотравма. Несмотря на возраст, на тридцатилетнее вдовство и пренебрежение к косметическим уловкам. Она долго подбирала протез груди и тщательно скрывала от знакомых операцию. И это - самое распространенное восприятие рака груди. Многие женщины среднего и старшего возраста панически боятся рака груди, и еще больше - обследований.

Так зачем же снимают такие фотоистории? Зачем свою борьбу с раком груди описала Дарья Донцова? Почему Маша Гессен, которая для меня является эталоном журналиста, написала книгу о том, как удалила грудь?

Из соображений профилактики рака?

«... вдруг зазвонил телефон и генетический консультант сообщил, что у меня обнаружена мутация, которая, вероятнее всего, меня убьет. Эта мутация находится в гене под названием BRCA1, что расшифровывается как breast cancer - рак груди [...] Моя мама умерла в 49 лет. Ее тетя - в 52. Мне в 2004 году было 37 [...] Мне надо было ходить на проверку к онкологу каждые три месяца, на маммографию - каждые полгода, на МРТ - тоже каждые полгода. Всякий раз обнаруживалось уплотнение, которое надо было рассмотреть поближе, взять образец, получить гистологию. «Мы просто еще не обнаружили ваш рак», - объяснила лечащая врач [...]Операция эта называется «превентивная мастэктомия», и она становится все более и более распространенной в США, Израиле и других странах, где развивается генетическая медицина. Идея показалась мне безумной, тем более что у меня в 2004 году был еще грудной ребенок. На все мои возражения врачи ракового корпуса отвечали в том смысле, что, если я хочу еще и вырастить этого ребенка, пора перестать пускать слюни [...]Я сделала то, что может в невыносимой ситуации сделать пишущий человек: я стала брать интервью и писать об этом» (Из книги Маши Гессен).

Страшно? Да. Хочется отвернуться? Возможно. Нужно ли говорить об этом? Необходимо.

Для того, чтобы женщины вовремя попадали на профилактический осмотр. Для того, чтобы они понимали: рак можно пережить и остаться при этом женщиной, а не бесполым инвалидом.

Чтобы борющиеся с раком груди женщины знали: они не одни. И, кстати, из 100% случаев рака молочной железы 1% приходится на мужчин. А это не так уж и мало.