Какая прекрасная смерть

14 декабря 1989 года скончался Андрей Дмитриевич Сахаров.

Двадцать лет назад закончилась перестройка. Это произошло со смертью Андрея Сахарова. Еще в конце мая 1989 года Съезд народных депутатов пытался или делал вид, что пытается разобраться с тбилисской резней 9 апреля. Через месяц после смерти Сахарова был «черный январь» в Баку, предопределивший отпадение от Советского Союза самой лояльной Москве республики Закавказья.

Сахаров, как и Горбачев, принадлежал эпохе, ушедшей на рубеже 1989 – 1990 годов. В ней было место рассуждениям о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе, но совершенно не учитывалась такая неожиданность как национальный подъем в республиках СССР. Подъем, сопровождавшийся погромами и межнациональными войнами, которое союзное руководство рассматривало как политический инструмент. Ни для кого же не секрет, что войска в Баку вводились не для того, чтобы остановить убийства армян, а потому что возникла угроза свержения советской власти в Азербайджане.

И не стоит забывать, что деятельность Анатолия Лукьянова, создавшего депутатскую группу «Союз», в которую вошли представители национальных автономий, немало способствовало сепаратизму в Абхазии и Южной Осетии.

До августа 1991 года Горбачев все-таки пытался отстоять Союз, перемежая силовые действия с подготовкой нового союзного договора, предусмотренного и проектом «Конституции Союза Советских республик Европы и Азии» – документа из 45 пунктов, написанного Сахаровым. Но это был тупик. Благие пожелания, изложенные в этом проекте, как и все призывы Горбачева, не могли остановить замороженные после Октябрьского переворота 1917 года и образования СССР в 1922-м процессы национального самоопределения.

Со Съездом народных депутатов, участники которого сгоняли Сахарова с трибуны, со всеми институтами Советского Союза надежды на обновление страны связывались очень короткое время. После смерти Сахарова они стали угасать, и даже отмена в марте 1990 года шестой статьи Конституции СССР о руководящей и направляющей роли КПСС ничего не изменила. Политическое лидерство в масштабах всего Союза стало переходить к российским властным институтам, от Горбачева к Ельцину.

Пережить свое время – худшее, что может случиться с политиком. Андрей Сахаров счастливо избежал этой участи. Он не ушел от посмертного поношения, но об этом говорить нет смысла – к чему спорить с людьми, требующими переименовать проспект Сахарова в Москве или полагающими, что России, дабы встать с колен, надо изжить наследие Сахарова и Солженицына?

Это все пустое. Но наблюдается и другое – явное, на мой взгляд, искажение его образа и свойств его личности.

Я не был с ним знаком, но полагаю, что далеко не всегда близкое знакомство помогает исторической оценке общественного деятеля и политика. Тут как раз полезнее свобода от приватных впечатлений и воспоминаний. И потому позволю себе высказать некоторые суждения о восприятии Сахарова двадцать лет назад и нынче.

Телевидение сыграло злую шутку и с ним, и с Леонидом Ильичем Брежневым. Из Леонида Ильича лепили образ вождя, ориентируясь на прежний опыт, на довизуальную эпоху, на тоталитарных деятелей времен доминирования радио. В результате получилось смешно и глупо. С Сахаровым вышло не глупо и не смешно, а по-другому.

Советский агитпроп вылепил из него «скрытого имама» антисоветских сил. Этому немало способствовала его собственная биография секретного физика и трижды героя соцтруда, как Ельцину помогла его аппаратная карьера. Перемена участи эпична.

И это предопределило восприятие телевизионного образа Сахарова как юродивого, городского сумасшедшего. В народной русской традиции это образ не унизительный. Но он совершенно не соответствует биографии человека, начавшего свою трудовую деятельность в 1942 году с лесозаготовок, много лет связанного с военным делом, решительно изменившего свою судьбу. Смешно и грустно: люди помоложе не верят, что Сахаров дал по морде Ник. Ник. Яковлеву, автору книги «ЦРУ против СССР», в которой тот оскорбил Елену Боннэр.

А ведь дал. И голодовки держал. И с трибуны Съезда народных депутатов не уходил. И – надо признать, что это редкий случай, – ни разу не совершил ни одной смешной или постыдной глупости. То, за что получил премии и трех героев, может вызывать моральные сомнения, но то, за что он был лишен званий и наград, удивляет своей последовательностью и твердостью.

И главное – отсутствием агрессивного самоутверждения. В сущности, он ни с кем не спорил и никого не стремился победить.

А то, что его до сих пор поносят и призывают изжить его наследство, – так это ведь подтверждение того, что политик, оставшийся в своем времени, не превратившийся в живой анахронизм, занимает более почетное место в истории, нежели засидевшийся во власти диктатор или вечный борец с призраками прошлого.