Триумф правых в Голландии был предопределен

Ну вот и произошло в Нидерландах знаменательное не только для этой страны, но и для остальной Старой Европы событие. На состоявшихся в минувшую среду парламентских выборах очень важное третье место заняла ультраправая Партия свободы во главе с известным борцом за ограничение мусульманской иммиграции Гертом Вилдерсом. Хотя в результате выборов правые оказались всего лишь третьими, но именно они явились главными победителями, и именно такого результата одновременно и ожидало, и боялось большинство жителей страны.

Как выяснилось, в ходе голосования ультраправая Партия свободы, ранее имевшая в парламенте лишь 9 мест, получила аж 24, одним махом прибавив к численности своей фракции сразу 15 депутатов. При этом теперь уже бывшая правящая Партия христианских демократов, которую возглавлял премьер-министр страны Ян Петер Балкененде, оказалась лишь четвертой — ей достанется 21 депутатское место. Сам премьер тут же ушел в отставку.

На самом первом месте тоже оказались свежие люди — либеральная Народная партия за свободу и демократию во главе с Марком Рютте, который теперь и станет будущим премьером. Либералы возглавят правительство Нидерландов впервые за все послевоенное время, причем в их предвыборной программе также значатся меры по ограничению иммиграции в Голландию из развивающихся стран.

Ну да оставим в покое детальный расклад мест в парламенте. Гораздо важнее то, что голландские избиратели одними из первых в Западной Европе вдруг набрались смелости, отбросили политкорректность и отчетливо и определенно высказались за то, чтобы ограничить приток в страну жителей стран третьего мира, в основном из исламских Турции и Марокко.

Хотя именно об этом давно уже вполголоса говорят в пивных над кружкой пива и вкуснейшими селедками «матчиес», на публике высказываться против либеральной правительственной политики считается для голландцев абсолютно недопустимым. Дело в том, что эти люди обычно предпочитают умеренность и предсказуемость в любом общении. В беседах они стараются не ставить собеседника в неловкое положение, они почти демонстративно стремятся не различать людей по их национальной принадлежности и происхождению.

Но в пивных и кафе языки развязываются, и разговоры идут совсем иные. Люди давно уже сетуют на разрешенный правительствами левых и либералов практически бесконтрольный приток иностранцев из мусульманских стран, на криминал, на бюрократию, на дикие очереди в больницах и низкое качество врачебной помощи. На безработицу, которую подпитывают приезжие, на экстремистские возгласы мулл в амстердамских и роттердамских мечетях, призывающих гнев Аллаха на головы неверных, то есть живущих в Голландии коренных христиан.

Они жалуются на то, что приезжающие иммигранты не хотят учить голландский язык и интегрироваться в новое для них общество, которое из-за этого само уже начинает терять свой уникальный облик. Что порожденная либеральными социал-демократами система социального обеспечения позволяет вновь прибывающим иммигрантам — а их ежегодно приезжает по 40–50 тысяч человек — безбедно жить на всевозможные пособия и даже не задумываться о поиске работы. Что голландские женщины стали бояться ходить в одиночку по улицам – могут вырвать сумочку, причем сделают это девочки-подростки арабской или турецкой внешности.

Один из моих знакомых, португалец, давно живущий в Гааге, сказал как-то мне: «Я хоть и сам иммигрант, но голосовал за правых, чтобы остановить приток новых людей из Турции и Марокко. Мне надоела преступность, которую они порождают, грязь на улицах, надоело кормить иммигрантов-мусульман из своих налогов. На одного голландца, получающего пособие по болезни, приходится по 8 больных турок и 5 марокканцев, живущих рядом! Мы уже не в состоянии развиваться, постоянно кормя толпу сознательных социальных паразитов».

Голландия – страна по европейским меркам небольшая, в ней живет менее 17 миллионов человек, а площадь ее равна территории Московской области. По разным оценкам, включая официальные, сейчас в ней уже примерно процентов семь-восемь — иммигранты из стран третьего мира, в основном, мусульмане. В трех крупнейших городах – Амстердаме, Гааге и Роттердаме — уже треть всего населения составляют иммигранты, турки и марокканцы. В течение последних лет семи самыми распространенными именами, которые получают в роддомах Амстердама новорожденные младенцы мужского пола, являются Мухаммед и Али. Да и прирост населения Голландии, которое является довольно старым (мужчины живут примерно 76 лет, женщины — 82) в основном обеспечивается вновь прибывшими иммигрантами из Турции и Марокко, в семьях которых нередко насчитывается по 9–12 детей. Государство, выплачивая пособия на каждого ребенка, позволяет их родителям вообще не работать практически всю жизнь.

Доля арабских и турецких иммигрантов в Роттердаме вообще чуть ли не самая высокая в стране. В некоторых тамошних школах число детей из иммигрантских семей превышает половину списочного состава учащихся, что позволяет их родителям официально требовать, чтобы в таких школах преподавание велось на арабском и турецком языке для всех учеников, включая голландцев.

Характерно, что все проблемы, которые испытывает Голландия с иммигрантами, точно также существуют и в других странах Старой Европы – в Бельгии, Франции, Германии, Великобритании. Везде коренное население все более раздражается тем, что огромное число иммигрантов из третьего мира отбирает у них работу или живет на социальные выплаты, что растет криминал. Нередко целые кварталы крупных западноевропейских городов сплошь заселены выходцами из Африки, Ближнего Востока, Азии и выглядят как уголки Туниса или Сомали. Там нет магазинов, где продавалась бы свинина или алкогольные напитки, там не слышна европейская речь, а все жители говорят на арабском, турецком или других подобных языках. Их основным занятием нередко является подпольное выращивание конопли, как в лагерях беженцев на востоке Голландии. В такие кварталы уже не особенно суется и местная полиция – опасно.

Однажды автору этих строк довелось заплутать на машине поздно ночью в маленьком немецком городке на западе Германии близ Штутгарта, где стоят огромные сборочные заводы «Мерседеса», использующие труд рабочих-иммигрантов.

Их узкие улицы оказались непривычно для Германии забитыми толпами черноволосых и черноусых молодых людей, провожавших меня, чужака, крайне подозрительными взглядами, а мои попытки спросить на английском и ломаном немецком языке дорогу вызывали у них крайнее раздражение. Исходящее от молодых людей ощущение опасности было настолько осязаемым, что в конце концов я убрался оттуда пока не поздно.

Недавно специальный фонд «Изучая ислам» провел в Великобритании социологический опрос на тему: «оказывает ли ислам позитивное влияние на британское общество». 40 процентов опрошенных ответили на вопрос отрицательно, половина прямо связала его с терроризмом, и лишь 6 процентов посчитали, что ислам – справедливая религии.

Британский исследовательский центр Policy Exchange опубликовал недавно данные, которые показали, что живущие в Европе мусульманские иммигранты второго, а не первого, поколения являются наиболее радикальными сторонниками фундаменталистского ислама. То есть те, кто родился в семьях иммигрантов, получил образования вместе с англичанами в английских школах и колледжах, оказались рьяными противниками христианской религии и поддерживали идеи борьбы с ней. Как выяснилось, молодые британские мусульмане в возрасте 16–24 лет, которые родились и выросли в этой стране, оказались настроены гораздо более радикально, чем их родители и единоверцы старшего возраста.

Согласно данным этого центра, почти половина мусульманской молодежи Великобритании предпочитает жить на своей новой родине по законам шариата. Каждый восьмой из них поддерживает действия «Аль-Каиды» и готов противостоять Западу. Трое из четырех считают, что женщина должна носить паранджу или хиджаб, а 40% респондентов предпочитают, чтобы их дети посещали религиозные исламские школы. При этом среди мусульман старше 55 лет подобных взглядов придерживаются всего 25%.

Авторы исследования даже пришли к выводу, что молодые британские мусульмане все больше отрицают западные ценности и стиль жизни и им все труднее находить общий язык с британцами — немусульманами. А социологи считают, что религия выходит на первый план в вопросах мировоззрения и самоопределения этих молодых людей. Причем, если 10 лет назад выходцы из Индии, Пакистана и соседних с ними стран называли себя «британскими азиатами», то сейчас определяют себя как «британские мусульмане».

Пару лет назад всю Европу потрясли волнения иммигрантов против французских властей, в ходе которых в Париже и его пригородах толпы иммигрантской молодежи жгли автомобили, жилые дома и избивали прохожих. Можно также вспомнить, какую ненависть и даже попытки убить авторов вызвали карикатуры на пророка, опубликованные в некоторых европейских газетах. Все это говорит о том, что в Европе на наших глазах разворачивается настоящий конфликт цивилизаций, причем не между странами, а уже внутри населения отдельных государств. И конфликт достаточно серьезный и своей глубиной пугающий коренных европейцев, многие из которых уже по-настоящему опасаются за свое будущее.

Работая в Голландии несколько лет назад, я случайно познакомился с одним из лидеров молодежной исламской группы в Роттердаме. Молодой бородатый человек, студент университета имени Эразма Роттердамского, оказался достаточно словоохотливым и сообщил много интересного. В частности, что высокая рождаемость в семьях иммигрантов из исламских государств примерно лет через 10 приведет к тому, что доля приезжих в Нидерландах превысит долю коренного населения, и среди избирателей будут преобладать последователи пророка Мухаммеда, а не Иисуса Христа. «Сейчас нас в Голландии примерно 11 процентов населения, а скоро будет и 25, и 30. И тогда нам не понадобится никаких революций, никаких волнений и восстаний, наши партии придут к власти через выборы»,— просто и буднично сказал он. Конечно, этот молодой человек для наглядности несколько преувеличивал цифры и сроки своего прихода к власти, но было похоже, что он вполне верил, что именно так все и произойдет.

И видимо, как раз поэтому в последние годы одновременно и довольно резко правеет общественное мнение в Западной Европе, укрепляются позиции правых в Германии, Бельгии, Франции, Дании, других государствах. Коренное население начинает осознавать опасность, которую породил многолетний бесконтрольный импорт рабочих рук из стран третьего мира, из государств иной культуры, языка и религии, и пытается исправить допущенные ошибки. Однако, возможно, поезд уже ушел. Или неудержимо уходит. Ведь огромное число иммигрантов за последние два-три десятилетия стали полноправными гражданами европейских государств, имеющих все положенные по закону права. Они живут, работают, рожают детей, но при этом учат их так, как им нравится, и на языках, неслыханных ранее на европейских просторах.

Россия в последние годы также активно приступила к импорту рабочей силы из среднеазиатских государств. Улицы наших городов заполнили трудолюбивые таджикские и узбекские мужчины и женщины, готовы за небольшую и непривлекательную для русских людей зарплату днем и ночью трудиться дворниками, сборщиками на заводах или швеями в подпольных цехах. В наших городах появляются невиданные ранее в здешних местах минареты мечетей, на улицах можно встретить девушек и женщин в хиджабах, чего каких-нибудь 10 лет назад вообще и представить было невозможно. Русские девушки выходят замуж за мужчин, приезжающих из Средней Азии или Кавказа, и принимают ислам. Депутаты Государственной Думы, морща высокие лбы, рассуждают о пользе введения в России многоженства, как на Востоке.

Но, похоже, мало кто думает об изучении чужого опыта, о том, что все эти явления не скоро, но когда-нибудь могут привести к изменению национального самосознания россиян, смене привычного вероисповедания, появлению нового мировоззрения и национальных целей.

Западная Европа, где этот процесс начался раньше и зашел дальше, уже сталкивается с его плодами, многие из которых оказались совершенно неожиданными и не просчитанными властями и политологами. Рост влияния правых партий и их ощутимая поддержка со стороны населения Нидерландов — зримое тому подтверждение.