Почему поражение Гитлера оказалось поражением Запада?

До 1945 года вся история Западного мира – это сплошной Крестовый поход против «еретиков», где сакральные лозунги несли неотъемлемую прагматическую нагрузку: оправдать грабёж чужих ценностей и «зачистку» чужих территорий. Под могучими ударами западных конкистадоров рушились одна за другой древние империи: Византийцев, Ацтеков и Инков, Шривиджайя и Зулу, Маратхов и Цинь. Казалось, победам не будет конца. К началу двадцатого века почти весь мир, кроме России, был поставлен на колени перед «расой господ».

Сегодня принято считать, что традиционные западные ценности – это демократия, гуманизм, толерантность, права человека. На таком фоне гитлеровский Рейх выглядит странной мутацией, непредсказуемым отклонением в развитии.

Довольно типичное для современного российского интеллектуала изумление по этому поводу высказывает один из идеологов партии «Яблоко», Алексей Арбатов: «Какая страна может претендовать на европейский статус больше, чем Италия – вторая после Греции колыбель европейской цивилизации? Или чем Германия – центр европейской истории на протяжении целого тысячелетия? Куда же подевались их европейские ценности, когда в Италии зародился фашизм, когда в Германии фашизм достиг своего чудовищного апофеоза...?» На этот роковой для западничества вопрос автору приходится давать не слишком убедительный ответ: «Не в ценностях дело, а в политике...вполне определённых кругов» (А. Арбатов, «Уравнение безопасности», М., 2010).

Но у политики вполне определённых кругов должны быть вполне определённые истоки, не так ли? И разве далёкая от массовых ценностей политика может получить массовую поддержку? Тем более, что фашизм в двадцатые-тридцатые годы не ограничился Италией и Германией. Этноцентрические диктатуры восторжествовали тогда в Испании, Португалии, Венгрии, Польше, Эстонии, Словакии, Хорватии – да чуть ли не во всей континентальной Европе! Такая буйная поросль не могла подняться вне удобренной почвы.

На мой взгляд, толерантность и гуманизм – это ценности нового, побеждённого Запада. До 1945 года они ютились на периферии европейского сознания. Так же как и демократия является сравнительно поздним приобретением западной цивилизации. На протяжении тысячи лет, со времён Карла Великого, в центре внимания европейцев находились другие идеалы – те самые, которые в максимально концентрированном и резком виде сформулировал Гитлер.

Традиционные западные идеалы: комплекс культурного превосходства; нетерпимость к иным народам и ценностям; экспансионизм, имеющий ярко выраженную потребительскую природу. Если пережитки этой идеологии дают знать о себе до сих пор, то до 1945 года они абсолютно доминировали в политической практике Запада. Мессианское стремление к мировому господству и жажда обогащения за счёт окружающего мира, а вовсе не забота о правах человека, были главными двигателями головокружительного западного прогресса.

Скептик имеет право сказать, что кровопролитными завоеваниями изобилует вся история человечества, как на Западе, так и на Востоке. Но кровопролитие кровопролитию – рознь. Память каждого народа героизирует знаковые исторические события, превращает их в архетипический национальный миф. Так, у русских центральное место в героическом прошлом заняла Куликовская битва, у арабов – подвиги Салах-ад-Дина, у евреев – оборона крепости Мецад (в честь которой названа нынешняя израильская разведка). Обратим внимание, культурные ценности незападных народов привели к героизации оборонительных войн против внешних завоевателей. (В этот же ряд укладывается китайская баллада о Хуа Мулан, героиня которой получила всемирную известность благодаря диснеевскому мультфильму. Легендарная китаянка защищала свою страну от нашествия гуннов). И только на Западе в основу героического мифа легла завоевательная война – Крестовый поход.

Крестовые походы возвестили миру о завершившемся созревании Западной цивилизации, отпочковавшейся от единого христианского мира, о её совершеннолетии. Это был дебют нового общества – агрессивного и самоуверенного, предприимчивого и жадного, целеустремлённого и нетерпимого, нашедшего сакральное оправдание геноциду и грабежу. Важно подчеркнуть, что в отличие от завоевательных походов Ганнибала, Дария, Македонского, Чингисхана или Тимура (впрочем, как и от тысяч других нашествий) крестовые походы не были инициативой отдельных вождей. Здесь завоевательная война стала результатом массового народного волеизъявления, освящённого католической церковью. То есть, в основе её лежали именно ценности, а не политика!

Захваченные крестоносцами Иерусалим и Константинополь вполне могут считаться прообразами будущей Хатыни и Освенцима (смотри хрестоматийную работу Пьера Виймара «Крестовые походы»).

Торжество «христолюбивого» воинства в 1099 году было отмечено массовым сожжением еврейского населения в иерусалимской синагоге (репетиция Холокоста?) и резнёй безоружных мусульман на крыше мечети Аль-Акса. Не менее страшная участь была уготована христианам незападного толка – православным и армянам. Иерусалимский Патриарх был вынужден покинуть город, спасаясь от «братьев по вере». А о судьбе покорённых рыцарями армян красноречиво рассказывает средневековый хронист Матвей Эдесский: «Франки избивали невинных младенцев из ненависти к их родителям. ...многочисленные и невыразимые мучения были вызваны лишь корыстным желанием овладеть богатствами, имеющимися у армян».

Находясь в плену евроцентричной мифологии, мы привыкли считать западных людей заведомо более гуманными, чем, скажем, монголы или мусульмане. Это совершенно несправедливое заключение. Напомним, что в 1187 году, когда Салах-ад-Дин отбил Иерусалим у барона Д’Ибелена, он не только сохранил жизнь всем (!) захваченным латинянам, но лично, вместе с братом Аль-Адилом, выкупил у своих паладинов полторы тысячи пленников и даровал им свободу. Контраст в поведении западных и «варварских» народов столь же очевидный, как и в годы Второй Мировой. Если гитлеровская администрация проводила на оккупированной территории СССР неприкрытый геноцид, то сталинская администрация в голодный 1946 год направила в Восточную Европу почти два миллиона тонн хлеба, помогая своим поверженным противникам. Каким бы политическим расчётом мы не пытались объяснить этот контраст, в конце концов проблема сведётся к принципиальному различию ценностей.

Точно так же принципиальным различием ценностей объясняется радикальная несхожесть этнографической карты Европы с этнографическими картами других цивилизаций. По сути, это единственный континент на планете, где преобладают мононациональные государства. Причину такого феномена обнаружить несложно. Как метко выразился выдающийся русский мыслитель В. В. Кожинов: если Россию называли «тюрьмой народов», то Европу следует признать «кладбищем народов». Действительно, после культуртрегерской деятельности крестоносцев с лица земли исчезли полабские славяне и пруссы, бритты и пикты (помните из школьного курса балладу Бёрнса о «последних медоварах, оставшихся в живых»?) Та же участь несколькими веками позже постигла могикан и инков в Америке, тасманийцев в Океании. Планы геноцида, предложенные Гитлером и Розенбергом, вовсе не были какой-то новацией в западноевропейской культуре. Напротив, это была привычная практика, только поставленная на рельсы индустриального века.

Гитлеровская теория расового превосходства также была продолжением старой европейской традиции. Вспомним, после взятия Казани и Астрахани русская знать мгновенно пополнилась множеством татарских фамилий, о благополучии которых до сих пор напоминают великолепные архитектурные комплексы Измайловых и Юсуповых. Широко известен многонацональный состав византийского руководства, а наследник султана Блистательной Порты мог с равной вероятностью родиться от турчанки, славянки, армянки или эфиопки. Ничего подобного мы не наблюдаем в старой Западной Европе. Среди испанской знати практически невозможно встретить мавров, среди германской – славян, а среди британской – даже единоверных (вплоть до шестнадцатого века) ирландцев! До Второй мировой войны просто немыслимым казалось появление туземца (хотя бы самого аристократического происхождения) в правительстве Британской империи. Даже для США, где этнический фактор был изначально смягчён, Барак Обама – совершенно новое явление. Феномен Обамы – ещё одно свидетельство глубочайшего перелома в сознании, которое пережил Западный мир после Второй мировой войны.

До 1945 года вся история Западного мира – это сплошной Крестовый поход против «еретиков», где сакральные лозунги несли неотъемлемую прагматическую нагрузку: оправдать грабёж чужих ценностей и «зачистку» чужих территорий. Под могучими ударами западных конкистадоров рушились одна за другой древние империи: Византийцев, Ацтеков и Инков, Шривиджайя и Зулу, Маратхов и Цинь. Казалось, победам не будет конца. К началу двадцатого века почти весь мир, кроме России, был поставлен на колени перед «расой господ».

22 июня 1941 года начался последний, решающий Крестовый поход, призванный увенчать триумфальное восхождение Западной цивилизации. Эра тысячелетней борьбы должна была смениться эрой тысячелетнего господства. Катастрофа последнего крестового похода оказалась крахом всей многовековой стратегии Запада.