На Кавказе два местных лидера сражаются за лояльность

Юнусбек Евкуров, президент входящей в состав России республики Ингушетия, сидел в своём увенчанном золотыми куполами дворце, полном пустых и прохладных залов, отделанных мрамором, в окружении нескольких колец вооружённой охраны.

Телохранители выстроились у двери, и помощник принёс чай и мёд. Казалось, что это место надёжно отгорожено от кавказской грязи и хаоса, не говоря уже о партизанской войне, ведущейся в лесистых холмах к юго-востоку отсюда.

Но о Доку Умарове, взявшем на себя ответственность за два взрыва, прогремевшие в московском метро в прошлом месяца, он говорил так, будто бы лидер повстанцев стоял с ним в одной комнате.

«Его час настанет», — заявил сорокашестилетний Евкуров, у которого остался шрам после покушения на его жизнь в июне прошлого года, — ответственность тогда тоже взял Умаров.

«Завтра или послезавтра, умрёт он по естественным причинам, в лесу или в пещере, взорвут его или застрелят, или поймают и запрут в камере для смертников — если он ещё жив и ходит по земле, значит, он просто сумел выжить, — говорил Евкуров. — Всевышний даёт ему шанс найти в себе силы признать то зло, которое он причинил людям. Но он не пользуется этим шансом. Возмездие настигнет его рано или поздно».

В прошлом месяце Москва внезапно обратила внимание на Умарова, когда тот объявил, что по его приказу были взорваны поезда метро, из-за чего погибло сорок человек. Российские власти срочно оборвали все его связи с общественностью, вынудив Google удалить с хостинга все его видеообращения, а также предложили парламенту законопроект о запрете всем СМИ ссылаться на него.

Но для Евкурова это старый, заклятый враг. Он и сорокашестилетний Умаров родились в один год и принадлежат к близкородственным этническим группам, издавна воинственно относящимся к Москве. Обоим было за двадцать, когда распался Советский Союз, и обоим молодым людям пришлось решать, за кого им сражаться в сепаратистской войне. Так разошлись их пути, и верный российский солдат и потрёпанный повстанец воюют друг с другом по сей день.

Теперь они сражаются за нечто менее уловимое, чем просто территория: за верность людей целого поколения, успевшего вырасти в хаосе тех войн.

«На Кавказе личность лидера реально имеет значение, — считает двадцатидевятилетний Рамзан Угурчиев, глава комитета молодёжи Ингушетии. — Говорят: если вождь — волк, то будет волчья стая, а если шакал, то и стая будет шакалья».

Угурчиев, как и все молодые люди на Кавказе, может перечислить множество знакомых, «ушедших в леса», то есть вступивших в ряды повстанцев. По его оценкам, так поступило пятнадцать процентов его одноклассников, причём исчезали они так внезапно, что их родители до сих пор не убеждены, что уход был добровольным.

Иногда, по его словам, голос просто раздаётся в нужное время. Такие агитаторы, как, например, Саид Бурятский, убитый в прошлом месте спецназом, взывали к чувству несправедливости, что бурлит в этих краях — по официальным данным, безработица составляет порядка пятидесяти процентов, а молодёжь страдает от грубого обращения со стороны войск, борющихся с терроризмом.

«Чем сильнее вы давите, тем сильнее мы будет давить на вас, — сказал Угурчиев. — Это же Кавказ. Здесь всегда так было».

Евкуров — один из двенадцати детей, рождённых в крестьянской семье, — явно пытается справиться с этим негодованием.

Он отказался от пышной церемонии инаугурации, сказав, что предпочитает обращаться к общественность на вечерней молитве, и вместе с костюмом и галстуком промосковского бюрократа носит традиционную шапочку. Борьба с повстанцами продолжается, но он завоевал доверие большей части оппозиционеров жестами открытости, в частности, раздаёт всем номер своего мобильного и отвечает на жалобы лично.

Такова стратегия, избранная им. Этот кадровый офицер разведки говорил, что всегда считал — борьба с терроризмом должна вестись преимущественно с применением «мягкой силы».

«Самое суровое наказание — это должен быть один процент, — сказал он. — Девяносто девять процентов работы — это убеждать, убеждать и убеждать».

Его работа была прервана в июне прошлого года во вспышке пламени, когда террорист-самоубийца врезался в его кортеж, — тогда погибли два человека, тяжёлое ранение получил брат Евкурова. Сам Евкуров был ещё в коме, когда на повстанческом веб-сайте «Кавказ-центр» написали, что нападение прошло по приказу Умарова, бывшего лидера сепаратистов, объявившего своей новой идеологией мировой джихад.

В сообщении выражалась особая ненависть к Евкурову, потому что он сражался во второй чеченской войне на стороне Москвы. Авторы назвали его «верным псом России».

«С самых пор, как Евкуров пришёл к власти, мы хотим убить его», — говорилось на сайте.

У Евкурова появились причины ненавидеть Умарова, но он и так его ненавидел. У ингушей с чеченцами одна религия и один язык, но ингуши издавна были более лояльны к федеральному центру, а когда чеченцы пытаются взять под свой контроль их территорию, как это делал Умаров, они огрызаются. К тому же Евкуров учился в школе в Беслане, где в 2004 году сепаратисты взяли в заложники более тысячи детей и учителей.

Умаров, по словам кавказоведа из московского Института военно-политического анализа Сергея Маркедонова, тоже имеет все основания ненавидеть Евкурова. По его словам, для выживания сепаратистам нужна поддержка 15-20 процентов населения, а также настроение «пассивного нейтралитета». Евкуров же мешает этому, что особенно важно — апеллируя к подросткам и молодёжи.

«Это, конечно, главная сила, — комментирует Маркедонов. — Кто завоюет сердца молодого поколения, тот и победит».

Невидимая борьба идёт в перерывах между выборами. В феврале из-за контртеррористической операции погибло четверо гражданских лиц, собиравших в лесу черемшу, и Евкуров выразил своё сожаление в связи с их смертью. По его словам, сто восемьдесят охотников за черемшой были эвакуированы с целью избежать убийств мирных граждан, а убито тогда было восемнадцать боевиков.

Но не только он осознаёт важность пиара. Москва ещё не успела прийти в себя после взрывов, а Умаров уже объявил, что взрывы в метро были местью за убийство собирателей черемши, «безжалостно уничтоженных, убитых этой бандитской группировкой под названием ФСБ» (то есть службой безопасности России).

Евкуров отреагировал на это с презрением, сказав, что Умаров «делает из себя этакого Робин Гуда, защитника людей».

«Враг есть враг, — сказал он. — Может, я ценил бы его и уважал, если бы он был врагом, пришедшим извне. Но это враг, который убивает своих людей и прикрывается идеями. Я его не уважаю, как бы хорошо он ни умел прятаться».