Все никак не СоБеРусь

8 декабря 1999 года, президенты России и Белоруссии подписали договор о создании Союзного государства. Предполагалось, что теперь все у нас будет общим: парламент и валюта, армия и границы. Всего этого не произошло, более того, за эти годы россияне успели забыть о Союзе России и Белоруссии. Почему так произошло — рассказывает председатель комиссии по экономической политике Парламентского собрания Союза Беларуси и России, член Совета Федерации Олег Толкачев.

— Формально Союзное государство существует, однако единой страной мы так и не стали. Почему?

— У нас многие считали, что все будет быстро и просто: Белоруссия войдет в состав РФ на правах федерального округа — и дело с концом. Я в это не верил с самого начала. Потому что даже Иосиф Сталин с его безграничной властью не додумался до того, чтобы включить Белоруссию в состав РФ. Это отдельная страна, которая к тому же является учредителем ООН. Разговор о ее поглощении был непродуктивным. А разговор о союзе оказался сложнее, чем все думали. 10 лет назад было обозначено, что мы подпишем совместный конституционный акт союза, а наш совместный минфин будет формировать общий бюджет. Но есть вопросы, которые никак не удается решить. Например, как должно быть устроено руководство союза? Нужен ли ему единый президент и как он будет делить полномочия с президентами России и Белоруссии? Как формировать единый парламент: на паритетных началах или по количеству населения? Если по количеству, то на 14 депутатов от России будет 1 депутат от Белоруссии. Всем ли в Минске это понравится? А если поровну — всем ли это понравится в Москве? Ответов на эти вопросы нет, а без них невозможно принять единую конституцию.

Самое сложное в том, что у нас разные демократии. В 2008 году в России произошла передача власти демократическим путем, хотя кому-то и не нравится, как это было. А в Белоруссии власть не передается. Но эти отличия не означают, что народы не хотят быть вместе. И это не означает, что Союзное государство вовсе не состоялось. Оно существует. Есть союзный парламент, который, к сожалению, пока не избирается, а каждая из стран делегирует туда по полсотни депутатов. Он собирается дважды в год. Есть бюджет Союзного государства. Да, он невелик (он даже меньше, чем бюджет московского департамента здравоохранения или образования). Но в союзных программах, финансируемых из этого бюджета, участвует 4,5 миллиона человек.

— В том, что вопрос о власти остался подвешенным, нет ничего удивительного. Но почему не смогли перейти на единую валюту?

— Единую валюту собирались ввести еще в 2002 году, потом перенесли на 2005-й, а теперь о ней уже и не вспоминают. С одной стороны, переход Белоруссии на наш рубль означал бы дополнительные расходы для России. Пришлось бы выделять кредиты на поддержку экономики соседа, вкладываться в модернизацию его экономики подобно тому, как Западная Германия вкладывала в Восточную. Пока такого горячего стремления у России не видно. Но есть и другая сторона вопроса. Белорусская промышленность в отличие от нашей все эти годы развивалась вполне приличными темпами. Она не отсталая.

Да, там не готовят космонавтов и не делают “Жигулей”. Но все тягачи для наших стратегических ракет — оттуда. Их “МАЗы” берут влет, тракторы “Беларусь” покупают, потому что они не ломаются и уже перешли на “Евро-3”, “Евро-4”. Я был на заводе “БелАЗ” и видел огромную площадку для готовой продукции, которая пустует, потому что машины покупают прямо с конвейера, на них очередь. Карьерные самосвалы этого завода — самые востребованные в мире, ведь их качество не ниже тех, что делают в США, Франции и Швеции, а цена — вдвое ниже. Япония, Австралия, Германия скупают все белорусские карьерники, на Россию уже не хватает. В общем, все у них довольно хорошо. И как только будет введена единая валюта и либерализована белорусская экономика — неизбежно появится возможность смены собственника, акционирования предприятий. Вот у наших белорусских братьев и возникает вопрос: а зачем нам это надо? А вдруг все растащат, как это уже было в России?

Не хватает взаимного доверия, да к тому же не все обещания выполняются. Скажем, Белоруссия еще год назад обещала рассмотреть вопрос о признании Южной Осетии, срок называли — на весенней сессии своего парламента. Но до сих пор даже в повестке дня этого вопроса нет.

— Может быть, все из-за того, что Белоруссия не определилась, куда идти: к России или в Европу, если оттуда позовут?

— Лично я уверен, что народ давно определился. Я много туда езжу и слышу от людей: ну что вы тянете и валяете дурака, давно пора жить общим домом. Что касается президента Белоруссии, то многие его шаги трудно понять. Однако и он говорил, что любая политика, не нацеленная на единство с Россией, стала бы его личной политической смертью.

— Лукашенко не вечен. Какова вероятность, что придет другой человек и скажет: я знать не знаю ни про какой союзный договор с РФ, мы пойдем своим путем?

— Даже Грузия после заявки о выходе из СНГ еще год была членом содружества и только потом по процедуре этого членства лишилась.

У РФ и Белоруссии подписано огромное количество соглашений. Их не так легко расторгнуть, не говоря о том, что они экономически выгодны именно для Белоруссии. Но самое важное — в другом. Я встречался в Париже на сессии НАТО с оппозиционером Милинкевичем. Даже он признал в разговоре, что народ не поддержит уход от России.

— Нет ли у вас ощущения, что Таможенный союз, возникший достаточно стремительно, с участием трех стран, обесценил десятилетнюю эпопею с одной Белоруссией?

— Без Союзного государства, где обкатывались идеи объединения, было бы трудно построить все интеграционные структуры, которые у нас есть: от ЕврАзЭС до Таможенного союза. Союзное государство России и Белоруссии — это эмбрион, который в дальнейшем разовьется в примерно то, что сейчас сделано в Евросоюзе. Это пространство будет состоять из нескольких независимых стран, у каждой из которых будет своя футбольная сборная. А объединять всех будет общее таможенное пространство, общая охрана границ, возможно — общая валюта.