Пляска на крови: это третья мировая война

Что будет дальше со следствием, с террористической угрозой и со всеми нами? Почти четыре десятка погибших в метро дают возможность гражданам пристально вглядеться в лицо власти. Вернее, в лица.

Вот лицо Дмитрия Медведева, который спустился в метро, чтобы увидеть трагедию своими глазами и возложить цветы.

Вот лицо Владимира Путина, который заявляет, что надо “выковырять террористов со дна канализации”. Десять лет назад что-то подобное уже говорилось, только про одно дачное строение.

Но сейчас ковырять будут в другом месте и, возможно, что-то действительно найдут, хотя, честно говоря, террористы были не в канализации, а в метро, где и совершили массовое убийство граждан.

Вопрос в том, кто что ищет. Вопрос в том, хотят ли найти. Могут ли найти. Понимают ли, как найти.

Вроде бы понимают. Быстро нашли останки террористок, определили, кто был с ними (везде камеры), определили предполагаемую фамилию одного из пособников. Поняли, в какое метро входили, знают, что приехали на автобусе с “челноками” — водитель вроде бы опознал.

Очень корректно дают информацию. Например, не сказали имен и национальностей террористов: ясно, что с Кавказа, но понятно, что терроризм — понятие наднациональное. Да и чувства у людей обострены, как бы до избиений кавказцев не дошло, как было в первые минуты после взрывов.

И на секунду возникла мысль, что сейчас все делают честно. Что нет того, что было всегда: пляски на крови. Это когда смерть собственных граждан используется для решения текущих политических необходимостей.

На секунду возникла мысль, что впервые не прозвучит фамилия Березовского как заказчика. Или что впервые не скажут, что это сделано при поддержке американцев. Что не приплетут Англию, которая “ненавидит Россию” вот уже пару сотен лет.

Возникла мысль, что действительно будут искать убийц и настоящих заказчиков, а не заниматься пропагандой. Смерть почти четырех десятков граждан обязывала отнестись к каждому шагу следствия серьезно. Крайне серьезно.

Не удержались…

Пришлось вглядываться в еще одно лицо…

“В расследовании терактов в Москве есть некоторый прогресс”, — заявил секретарь Совета безопасности Николай Патрушев.

Боже мой, какой же прогресс? Что стало известно Патрушеву? Может, уже нашли организаторов терактов?!

Нет, другое нашли. То, что давно держали за пазухой.

Вчитывайтесь в каждое слово.

“В расследовании может появиться грузинский след… У нас была информация, что отдельные сотрудники грузинских спецслужб поддерживают контакты с террористическими организациями на российском Северном Кавказе”.

То есть след даже не появился, он может появиться. А может и нет.

И информация, что “отдельные сотрудники” поддерживают контакт, есть, а доказательств пока нет. Их еще будут искать, эти доказательства.

Но главное сделано — слово “Грузия” произнесено. И не просто, а в связке с чудовищным преступлением, которому нет прощения.

Я хочу спросить г-на Патрушева: а почему он упомянул конкретную страну, конкретную нацию?

Потому что Грузия?

Но ведь г-н Патрушев не может не знать, что московскими властями в Госдуму внесен законопроект, запрещающий упоминание национальной и религиозной принадлежности потерпевших и правонарушителей до суда.

Там даже очень правильная фраза есть, в этом предложении:

“…указание… национальностей в материалах о совершении правонарушений и преступлений может привести к возбуждению национальной ненависти и вражды”.
Правда, это поправка к статье 4 Закона о СМИ, но ведь сама поправка — это инициатива властей. И власти, как видим, это правило выполняют, не называя ни фамилий террористов, ни национальности, ни территорию, откуда они пришли.

Кроме Патрушева, который громко называет Грузию, хотя грузинский след лишь “может появиться”.

Интересно, а если на улице случится непоправимое, то пойдет ли г-н Патрушев в тюрьму, как должностное лицо, разжигавшее национальную рознь?

Конечно, политический заказ на ненависть к саакашвилиевской Грузии существует, но в России проживает более полумиллиона грузин, многие из них граждане России. Поэтому шутки такие шутить человеку, должность которого “секретарь Совета безопасности”, — это странно, конечно.

Вся эта история важна не самим Патрушевым, не его пляской на крови “по случаю”.

Она рождает другой вопрос: что будет дальше со следствием, с террористической угрозой и со всеми нами?

Этим будут заниматься? Или пойдут по привычному пути с песнями о грузинах, Березовском и ЦРУ?

Слушайте, дело очень серьезно.

То, что Россия на войне, — это несомненно. Уже понятно, что фанатики всего мира, объединившись, пытаются зачеркнуть две тысячи лет чуждой для них цивилизации. Цивилизации, которая объединяет разные материки, множество национальностей, государств и стилей жизни. Они как инопланетяне, которые не считают, что человечество достойно занимать эту красивую планету.

Это третья мировая война, война странная, непривычная, необъявленная. Но настоящая, с жертвами и врагами, исступленно желающими нашей смерти.
Не считающими нас за людей.

И они не только из дальних заморских или нефтяных стран. Один из главных врагов российской цивилизации Саид Бурятский — это ведь Александр Тихомиров, свой парень. Значит ли это, по Патрушеву, что во всех преступлениях, которые совершал Бурятский-Тихомиров, есть “русский след”?

Эти “свои” есть во всех странах.

Кто-то за деньги, кто-то за веру, кто-то за идею.

Чем наша страна отвечает этой угрозе, кроме поручения “выковырять со дна канализации”?

Есть ли чем выковыривать?

Конечно, спецслужбы никогда не раскрывают тактику своей работы. Но это имеет обратную сторону — невозможно определить их профессионализм.
Поэтому приходится пользоваться самым простым, но абсолютно надежным мерилом профессионализма.

Если он есть, то в стране нет взрывов. И наоборот.

И если профессионализм становится критично низок, если власти начинают вместо кропотливой работы втюхивать гражданам историю про грузин, то результат всплывает в метро в виде массовой гибели людей.

Сейчас страна полна горя и сочувствия семьям погибших.

Но пусть это понятное чувство не затмит жестких вопросов о виновных в террористических трагедиях.

Виновных в том, что они были допущены.