Возвращение большого террора

Совершённый сегодня в Москве двойной теракт в метро довольно узнаваем по почерку и, в том числе и по этой самой причине, представляется довольно неожиданным. Стилистика «шахидской» войны первой половины 2000-ных годов соблюдена полностью. И хочется только помолиться, чтобы вслед за взрывами смертниц не последовал второй фирменный ход, давно запатентованный теми, кто ведет террористическую войну против России — массовый захват заложников.

Но в этом-то и неожиданность. За последние годы мы несколько поотвыкли от подобных происшествий. Беслан стал последним по-настоящему крупным терактом общероссийского значения, после которого расправа над виновниками стала достаточно быстрой и достаточно жестокой, чтобы заставить нас поверить: террор снят с повестки дня, локализовался на Кавказе и более нам ничего не угрожает.

Конечно, ситуация на Кавказе сама по себе могла породить сейчас «обратку» в Москве. В последние месяцы наши силовые структуры провели там яростное наступление на боевиков, уничтожив немало ведущих их главарей «второго призыва». После этих ликвидаций террористы вполне могли начать терять кредит у своих зарубежных спонсоров. С другой стороны, решение о создании Северо-Кавказского федерального округа — это попытка центра сделать процессы на Кавказе более подконтрольными и прицельно управляемыми. Всё это — потеря не только лично для террористов, но и для тех, кто превратил «социально-экономическую профилактику» терроризма в весьма доходный бизнес. Понятно, что напомнить в таких условиях о себе и террористам и тем, кто за ними стоит, чрезвычайно выгодно.

И выбор точки здесь не случаен. Московское метро — очень чувствительный, но не блестяще охраняемый объект столичной инфраструктуры. Если мыслить реалистически, предотвратить теракты в нашем метро непосредственными мерами безопасности попросту невозможно — нельзя ни обыскивать людей на входе, ни запретить провоз багажа. Нужны исключительные усилия сотрудников милиции (да-да, той самой милиции, некомпетентность которой мы обсуждали все последние месяцы с пеной у рта) для того, чтобы «вычислять» в толпе потенциальных террористов.

Другими словами, вероятность или невероятность терактов в метро может быть вычислена очень просто: это желание террористов совершить возможные теракты, поделенное на возможности наших спецслужб предотвратить их агентурным, профилактически путем, узнав о них заранее. Защититься от такого теракта «на местности» почти нереально. И в этом смысле, отправляясь в метро, мы должны смотреть на свои перспективы с той же трезвостью, что и садясь в самолет или за роль автомобиля — некоторая вероятность того, что с нами случится что-то подобное — есть. И память смертная — не самая бесполезная из человеческих эмоций.

Беслан стал последним крупным терактом, после которого расправа над виновниками стала быстрой и жестокой

Но дело не только в этом. Возвращение терроризма в центр Москвы — все-таки исключительно тревожный сигнал. Он означает, что у террористов сегодня есть желание наносить удары по Москве. Есть, несмотря на высокую степень гарантированности возмездия (свою способность в этом вопросе наши спецслужбы доказали). А это значит, что ставки слишком высоки. Это значит, что антироссийский терроризм стремится вернуться в Россию в качестве внутриполитического фактора. Вернуться на то место, откуда терроризм уже 5 лет как изгнали. Террористы своими действиями хотят вновь колебать устои политического режима, смещать министров и политических лидеров, двигать массами, манипулировать сотнями журналистских «крыс», к которым сегодня присоединяются еще и тысячи блогосферных хомячков и тушканчиков. Значит, им зачем-то это нужно.

Зачем? Среди нешизофренических и не провокаторских версий, которые чаще всего звучат сегодня, наряду с версией про месть за успешные удары спецслужб по террористам на Кавказе, можно выделить еще две.

Во-первых, предположение, что удар нанесен враждебными России международными силами после того, как мы значительно стабилизировали ситуацию в ближнем окружении нашей страны — в Киеве теперь правительство, которое ну никак не может быть названо антироссийским и которое уж точно не будет создавать для нашей страны внешнеполитическюу напряженность. Грузия после порки 2008 года способна разве что на дискредитирующие исключительно Саакашвили телевизионные провокации. Поскольку внешнее давление на нашу страну ослабло, то остается проверенный канал внутреннего давления через террор.

Вторая версия связана с тем, что по мере движения к политической и социальной модернизации страны, обозначенного в последние годы, размораживаются многие внутренние конфликты, обозначаются расхождения между интересами групп элит, причем все эти процессы имеют далекий от нормальной демократической дискуссии характер. «Органы» и «профессиональные оппозиционеры» играют в кошки-мышки. Конфликтующие группы предпочитают выяснять отношения с помощью закулисных методов, а никак не в открытом споре. Состояние «постстабильности», когда, с одной стороны, многие политические процессы разморозились, а с другой, еще не выработано техники адекватного управления начавшимся движением, нет ничего более логичного, чем попытки некоей «третьей силы» обозначить себя как ключевой фактор дестабилизации и не потребовать на этом основании своего «права голоса».

Во многом от нас сегодня зависит, признаем ли мы за террористами это «право голоса». Станем ли мы пушечным мясом, членами формируемых террористами «референтных» и «виктимизированных» групп, или все-таки не только наше государство, но и наше общество сумеет сохранить суверенитет, и свои проблемы мы будем решать сами, воспринимая террористов как надоедливых и противных, но все-таки лишь политических комаров, политический гнус, который заставит нас защититься комариной сеткой, но никак не изменить свои планы...

В любом случае нашему «расслабившемуся» за последние пять лет обществу необходимо сегодня живое антитеррористическое сплочение. Не хождение всех по струнке через металлоискатели, а именно сплочение. Поэтому величайшей ошибкой было бы сегодня пытаться завернуть гражданские гайки, ссылками на антитеррористические меры затыкая здоровую и справедливую критику общественных непорядков.

Такое вело бы только к деградации общества, к окончательному распадению у нас взаимной помощи и солидарности, каковых и так сегодня чрезвычайно не хватает. Мы ругаем государство за неэффективность, но при этом, не будучи солидарны друг с другом, требуем помощи только от государства и тем самым лишь утяжеляем его груз...

Однако, на мой взгляд, совершенно другое отношение требуется к тем, кто включил привычную уже пластинку про «ФСБ взрывает Россию». Я считаю, что тех, кто сегодня распространяет откровенную и прикровенную клевету в связи с терактом, и в самом деле необходимо брать за ушко и приговаривать к условным срокам или хотя бы чувствительным штрафам. И дело тут не в том, что я хочу репрессий против оппозиции и других ужасов. Я как раз против огульных действий по площадям, против использования терактов как повода для давления на «несогласных» и несогласных. Но — за прицельные кары для тех, кто распространяет провокации.

И вот почему. В 1999–2002 году многие рассуждения на тему «ФСБ взрывает Россию» можно было простить как происходящие «от юности и науки злы», а также, частично, от «нагльства и уныния». Сегодня — ничего подобного. Те, кто отметился на эту тему в публичном поле, в общем довольно хорошо понимают, что распространяют сознательную клевету и дезинформацию. Все, у кого были честные сомнения, оставили их при себе или поделились со знакомыми по аське и скайпу, а потом о них забыли. Те же, кто «поднял ногу», сделали это именно потому, что хотели немножко «покачать под пути-путом» и «путиномедведом». Они прекрасно знают, что говорят ложь, но все-таки её повторяют, поскольку их цель — свалить «режим» — оправдывает любые средства.

Именно атомизированное и запуганное общество является идеальной мишенью для терроризма

То, что все клеветы и намеки на эту тему — ложь, очевидно из самого факта их существования. Вместо сплочения мы столкнулись с ситуацией раскола, мы обнаружили, что какое-то количество наших сограждан не проходят элементарной проверки на вшивость и вменяемость, что общество расколото. Власть несет за этот раскол свою долю ответственности (еще бы она её не несла, будучи властью), но «борцы с режимом», делающие это обычно анонимно и средствами удаленного доступа, со своей стороны показали, что как ставили, так и ставят себя вне гражданского сообщества России. Что по сути — они в горах и схронах с террористами. И в случае распространения слухов речь идет не о недовольных и заблуждающихся, а о вполне сознательных пособниках террористов. И отношение к ним должно быть соответствующее.

При этом, не могу не согласиться с Константином Крыловым по следующему моменту:

Нам уже много лет моют мозги темой «русского фашизма». Борьба с этим воображаемым чудовищем привела к тому, что русским (да и вообще всем) затыкают рот, как только они пытаются хоть что-то сказать — превентивно, во избежание. Люди боятся высказываться, даже общаться. Общество атомизируется. Кому-то кажется, что это и хорошо: спокойнее будут. Пусть лучше дома сидят, смотрят телевизор и друг друга боятся.

Но именно атомизированное и запуганное общество является идеальной мишенью для терроризма. Люди, боящиеся вообще всего (и больше всего — властей), лишённые права на солидарность, испуганные и забитые — это как раз то самое, чего террористы хотят. В социальном вакууме любое сколько-нибудь сплочённое сообщество начинает раздуваться. В конце концов оно раздуется до размеров, сравнимых с кремлёвскими.

Затеяли нелепую мышиную войну против «русских фашистов» и получили новый всплеск старого добротного исламистского терроризма

И в самом деле, обратим внимание вот на такой факт — убыль терроризма в центре России как-то удивительно хронологически совпадает с резким политическим подъемом русского национализма с начала 2005 года. В последний год против не только крайних, но и весьма умеренных его форм была развязана настоящая война. Целое управление в спецслужбах, которое как раз и должно было заниматься экстремизмом, вылавливало комара. И пропущенным им ваххабитским верблюдом мы все вместе подавились.

При этом я вполне верю в то, что шахидок до взрыва сопровождали «женщины славянской наружности». Безумных русских ваххабиток сейчас сколько угодно. И вообще террористы-ваххабиты превратились в интернациональное и русифицированное сообщество. И именно потому, что «имунная система» самозащиты русского этноса систематически и агрессивно ослабляется.

Я вполне верю в то, что нашим официальным структурам для каких-то целей необходима агрессивная толерантная пропаганда. Не понимаю, правда, что это за цели, и считаю это глупостью, но допустить могу. Но хуже того нет, чем серьезным структурам травиться собственной пропагандой. Между тем, на фронте борьбы с экстремизмом именно это и произошло. Затеяли нелепую мышиную войну против «русских фашистов» и получили новый всплеск старого добротного исламистского терроризма.

В заключение хотелось бы процитировать замечательные слова Святейшего Патриарха Кирилла, сказанные им сегодня и выражающие, думаю, чувства всех порядочных людей сегодня: «Болью отозвались в моем сердце произошедшие сегодня утром в московском метро террористические акты. Молюсь о упокоении убиенных, о утешении их родных и близких, о скорейшем исцелении получивших ранения. Прошу Господа о помощи в трудах спасателей, медиков и всех, кто работает ради облегчения последствий катастроф. Мною дано указание священнослужителям посетить пострадавших в больницах.

К несчастью, это не первый за последние месяцы теракт, совершенный в России. И мы отчетливо видим, что опасность подстерегает каждого из нас в любую минуту. Но отвечать на эту опасность нужно не страхом, не паникой и не озлоблением. Пусть нашим ответом станет единство нашего народа, его твердая воля к тому, чтобы остановить террористов и тех, кто их поддерживает, финансирует или оправдывает. Их настигнет Божия кара. Верю, что не замедлит и человеческая справедливость».