Атака России на Латвию? Утопия!

«В случае вооруженного конфликта Россия проиграет НАТО, и в Москве это понимают», — заявила в интервью Телеграфу Татьяна Пархалина, директор московского Центра европейской безопасности. В Ригу она приехала с лекцией «Внешняя политика России и политика безопасности и обороны».

— Как выглядит нынешняя система европейской безопасности и какова роль России в ней?

— Она концентрируется вокруг НАТО и Евросоюза. И эта ситуация всех устраивает, кроме одной страны — России. И до тех пор пока она не будет интегрирована в некую систему европейской безопасности, это будет провоцировать ее озабоченность, ее раздражение. А это, в свою очередь, не может не влиять на глобальную политику.

Именно поэтому я считаю, что обеим сторонам — России и евроатлантическим структурам — необходимо сесть за стол переговоров и выложить все свои предложения и претензии по поводу создания общей системы безопасности.

Прецедент успешного заключения взаимовыгодного договора уже имеется — это Хельсинкский заключительный акт. У СССР тогда в Хельсинки была только одна цель — зафиксировать послевоенные границы. Запад хотел говорить и о правах человека, и об экономической безопасности. Несмотря на столь разные интересы, на свет появился итоговый всеобъемлющий документ, который смог учесть пожелания всех сторон.

Сейчас и России, и Западу стоило бы учесть этот положительный исторический опыт. России необходимо понять, что если ты хочешь что-то продать и что-то получить взамен, то нужна ясная и понятная форма. А Запад должен осознать, что только в ходе переговоров возможна корректировка позиций друг друга.

— Почему же переговоры идут столь медленно?

— Помимо всего прочего, НАТО является форумом для обсуждения общих евроатлантических интересов в сфере безопасности. К сожалению, на подобные дискуссии уходит зачастую слишком много времени.

НАТО сейчас переживает два серьезных кризиса.

Первый: слишком большой разрыв между политическими амбициями и военными возможностями. Наглядно это показывает Афганистан. Европейские члены НАТО не хотят вкладываться в эту войну, которую практически полностью тянут на себе американцы.

Второй кризис — отношение к России. И здесь в рамках евроатлантических структур существует некий водораздел — между «старой» и «новой» Европой. Члены «старой» НАТО (Франция, Германия, Бельгия, Нидерланды, Италия, Испания и так далее) считают, что можно закрыть глаза на то, что существует ценностный разрыв между Россией и странами Евроатлантики. Ряд «новичков», в силу исторических обид, не хотят этого.

— В чем вы видите ценностный разрыв?

— В России — так сложилось исторически — иной, по сравнению с Евроатлантикой, тип политической структуры. В России на первом месте стоят интересы государства. Если бы интересы личности стояли бы хотя бы на третьем месте, сразу после государства и общества, я была бы счастлива.

К величайшему сожалению, они в России задвинуты на какое-нибудь 158-е или 189-е место. И это воспринимается нормально не только властями, но и населением.

В Европе же система ценностей совсем другая. Это эффективно работающие институты, это разделение властей, а не разделение власти, контроль гражданского общества над государством и так далее. Например, даже такой момент, что суд в странах Западной Европы совершенно независим, не укладывается в сознании россиян. Они искренне не могут понять: как это так — нельзя повлиять на суд?!

К сожалению, в России власть по-прежнему византийского типа, она сакральна. Неважно, кто сидит на самом верху — царь, генсек или президент, все равно он почти бог.

Государства Восточной и Центральной Европы слишком хорошо помнят «российский тип», исторические обиды еще не забыты. И понятно, что эти страны предпочли бы более критическое отношение к России и даже, наверно, были бы не против, чтобы последовало какое-либо наказание и за те годы, и за современную российскую политику.

Западная же Европа уже не первый год пытается реализовать engagement politics — политику вовлечения, то есть попытку трансформировать Россию через сотрудничество. Россия достаточно успешно сопротивляется, но если сравнивать наши дни с ситуацией 30-летней давности, то изменилось очень и очень многое. Тогда мы даже помыслить не могли, что Россия будет обсуждать плюсы и минусы сотрудничества с НАТО и даже возможность вступления эту организацию.

— По вашему мнению, НАТО сможет справиться с существованием подобного «водораздела»?

— Мне думается, что лидеры стран Восточной Европы переживут исторические обиды и смогут воспринимать Россию не через призму неких фобий, а как европейского партнера. Фобии уже уходят.

Вот, например, показательный момент из моего личного опыта. В начале 90-х представители Восточной и Центральной Европы — чехи, поляки, венгры — только-только стали появляться на заседаниях НАТО. Я, памятуя, что представляю Россию, которая несет историческую ответственность за то, что мы натворили в XX веке, всегда начинала говорить с ними на английском. И спрашивала, на каком языке они предпочитают общаться. Они всегда отвечали — на английском.

Но вдруг, после 2000 года, сначала один чех, потом поляк, а потом несколько балтийцев, сказали мне: «А давайте говорить на русском!» Кроме того, не будем забывать, что во многом в антироссийских настроениях виноваты и политические элиты. Создание «внешнего врага» было всегда самым легким способом манипуляции общественным мнением.

Точно такая же картина наблюдается, кстати, и в России, где также сильны антизападные настроения. Российская политическая элита не старается объяснить россиянам, почему партнерство с НАТО нам необходимо. Очень немногие пытаются говорить широкой общественности, что НАТО защищает интересы России. Например, в Афганистане. И не дай бог, НАТО потерпит там поражение — ведь это наши южные границы!

— Литва, например, вновь намерена поднять вопрос о чрезмерно мягкой реакции НАТО на вторжение России в Грузию в 2008 году. Волнует ли Москву мнение Балтийских стран — участниц НАТО?

— Я думаю, что для России... не очень важно мнение балтийцев по этому вопросу. Кроме того, что значит мягкая реакция? Что должна была делать НАТО? Бомбить Москву? И что — третья мировая война и мы хороним друг друга? Наказать как-то по-другому? Но Россия — это газ и нефть, без которых не может работать экономика стран Центральной, Восточной и части Западной Европы.

Кроме того, любые санкции отбросят Россию от евроатлантических структур уже навсегда. Отбросят в объятия, например, Китая. Разве Европе нужно, чтобы Россия начала сотрудничество с проблемными режимами, которые противодействуют Евроатлантике?

— Со «старыми» странами НАТО у России проблем, похоже, не возникает. Можно упомянуть хотя бы договоренность о приобретении вертолетоносца Mistral у Франции.

— Возможную покупку Mistral, как бы это странно ни прозвучало, можно считать одним из моментов интеграции России в евроатлантические структуры. Ведь речь идет о модернизации российской армии. Как образно выразился по поводу этой сделки один из российских журналистов: «Представьте, что к хрущевке подогнали Bentley».

У нас нет ни баз, на которых могли бы обслуживаться корабли подобного класса, ни персонала, который обучен работать на таких кораблях. То есть всему этому нас должны будут научить НАТО и Евросоюз, и по большому счету Mistral — это символ партнерства. По сути Франция сейчас пытается взять на себя роль главного автора engagement politics и вовлечь Россию в евроатлантические структуры.

Что же касается опасений балтийцев о том, что Mistral будет использоваться для акций устрашения и даже, возможно, атаки на побережье Балтии — это утопия.

— Вы не можете представить ситуацию, при которой Россия атакует Латвию?

— Нет, не могу. Это нереально. Вы — страна НАТО, и существует пятая статья Вашингтонского договора, согласно которой нападение на страну — члена альянса будет означать нападение на альянс в целом. Поэтому этого никогда не произойдет.

У России есть правильное понимание ситуации. Уровень нашей экономики, уровень наших вооруженных сил оставляет желать лучшего. И это самое мягкое выражение. В случае вооруженного конфликта Россия проиграет НАТО, и в Москве это понимают. Все разговоры о том, что мы равны с альянсом — это массирование наших комплексов.

ДОСЬЕ

Татьяна Пархалина родилась 11 июня 1950 года. В 1973-м окончила МГИМО. Кандидат исторических наук. Более 30 лет работает в Институте научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН. В настоящее время — директор Центра европейской безопасности, заместитель директора ИНИОН РАН по научной работе, вице-президент Российской ассоциации евроатлантического сотрудничества.