Лимонов: \"Коалиция партий и лидеров оказалась хрупкой\"

Эдуард Лимонов уже 18 лет занимается политикой в качестве лидера запрещенной ныне НБП, а недавно еще и как один из руководителей \"Другой России\". Раньше оппозиционеры проводили совместные акции, а в последнее время начали отмежевываться друг от друга. Власти же продолжают давить на все движения и запрещать акции протеста. Лимонов приехал в Петербург, чтобы обратиться по поводу притеснений в Конституционный суд, а также рассказал ЗАКС.Ру, что происходит в лагере оппозиции.

— Вы специально приехали в Петербург, чтобы подать жалобу в Конституционный суд? Расскажите, что именно вы просите проверить на предмет соответствия Конституции.
— Мы оспариваем положение федерального закона 54 \"О проведении публичных мероприятий\", если в общем. Поскольку нам каждый раз не санкционируют наши мероприятия — мы столкнулись уже с седьмым отказом по поводу \"Стратегии-31\", — заинтересовавшись юридической стороной, мы вдруг выяснили, что московское правительство и стоящее за его плечами федеральное нарушает закон.

— Рассчитываете на успех или считаете, что решение против может быть заранее предопределено?
— Я бы не стал относиться с такой предрешенностью к решению суда. Мы должны делать то, что мы делаем, чтобы сказать, что испробовали и это тоже. Параллельно мы подали и в Страсбургский суд, поэтому будем пытаться по всем фронтам наступать.

— В Петербурге, столкнувшись с проблемами при организации \"Стратегии-31\", как вы восприняли подготовку альтернативной акции со стороны ОГФ и \"Яблока\"?
— Мы с самого начала говорили, и так было задумано, и об этом говорит даже наша коалиция с правозащитницей Людмилой Алексеевой, что \"Стратегия-31\" — акция надпартийная. Она не предусматривает партийные интересы. Что мне не нравится в питерской ситуации — мы первый раз столкнулись с таким. Только что провели конференцию, там были представители 20 российских городов, в том числе Архангельска, Владивостока, которые уже проводили митинги. А в Питере уникальная ситуация, когда появились такие штрейкбрехеры. Очень некрасиво эти люди поступают. Они же знают, что 31 января моими сторонниками и моими союзниками был проведен один такой митинг у Гостиного двора. Приходить со своим уставом в чужой монастырь — неэтично.

— Чем может быть вызвано их решение?
— Не знаю чем, но у людей есть, может быть, желание перетянуть одеяло на себя, может быть какие-то амбиции, может неудовлетворенность. Насколько я знаю, они объясняют, что Дворцовая площадь якобы удобнее, но мы не можем так поступать, потому что следующие, кто примкнет, будут требовать проведения акции еще в каком-то месте. Это нелепо. Есть какие-то правила, есть приоритеты. Идеи никому не принадлежат, я не пытаюсь как-то приватизировать идею, просто знали люди, что это вызовет определенный раскол и сумятицу в умах. Они же предполагали это, они взрослые люди и тем не менее так поступили. Это некрасивый поступок, пусть он останется на их совести.

— Это уже не первое проявление раскола... В последнее время складывается такое ощущение, что оппозиция окончательно оказалась раздроблена.
— Я считаю, что в данном случае эти люди кругом виноваты. Во всех других случаях я не знаю, кто прав, кто виноват.

Был какой-то этап. Теперь другой этап, это как метаморфоза. Сейчас мы приблизились к пониманию того, что нужно надпартийное движение. Может быть, оно будет называться \"Движение-31\", мы не формализировали это пока. Потому что партийная коалиция — из партий и лидеров — оказалась хрупкой. Она чревата разными столкновениями амбиций, капризами — кто-то смелее, кто-то трусливее. Ладно бы, если тот, кто трусливее, оставил бы в покое тех, кто смелее, но они хотят добиться своего преобладания и т. д. и т. п.

— Какие сейчас у вас в целом отношения с ОГФ, с Гарри Каспаровым?
— С Каспаровым у меня никаких деловых отношений нет, я с ним время от времени вижусь. Недавно мы вместе были приглашены на \"Эхо Москвы\": Борис Немцов, Каспаров и я. ОГФ оставил в Москве и во всех регионах, где они присутствуют, право выбора активистам: хотят они приходить — приходят. Но как организация они нас до сих пор не поддерживают. Я бы сказал, Каспаров нерасчетливо позволил растворить себя и своих людей в \"Солидарности\".

— А с Касьяновым тоже больше никаких контактов нет?
— У нас нет совместной работы, как с лидерами, хотя многие его сторонники выходят туда же, на Триумфальную. Они выходят и в Омске и еще где-то, где \"Стратегия-31\" появляется. И от РНДС, и от ОГФ.

— А почему \"Солидарность\" не может стать таким движением?
— Знаете, я не смотрю на них с таким интересом. Я отдаю себе отчет, что вообще демократы и либералы у нас в стране сейчас непопулярны. Это надо понимать. Непопулярны они по объективным причинам, потому что была шоковая терапия Гайдара и на много поколений вперед наш российский народ не будет любить либералов. А он их смешивает постоянно с демократами. Поэтому если бы надо было бороться за электорат либеральный, я бы, конечно, боролся, но чуть-чуть, потому что есть куда больший электорат коммунистов, электорат националистов. Есть электорат патриотов, сейчас затихший.

— Кстати, а почему они затихли?
— Во-первых, эту тему перехватили коммунисты. Они же все время использовали и до сих пор используют патриотические мотивы. Во-вторых, нет сколько-нибудь значительных вождей. То же самое можно сказать и о националистах. У нас подспудный, неполитический национализм существует, и это большая сила. Но нет вождей, нет оформленных организаций. Большое влияние оказывают спецслужбы, которые ссорят людей. Спецслужбы работают все время, это их работа.

— Можно ли создать оппозиционное движение без провокаторов?
— Знаете, сейчас вообще невозможно создать оппозиционное движение, я имею в виду партию, потому что мы живем в полицейском государстве. Нас (официально запрещенную НБП. — Ред.) запретили, но до этого в 90-е годы не было полицейского государства. Тогда, собственно, и появились все политические репутации, возникли политики, возникли политические организации. Сейчас этого нет. Для того чтобы сформировался политик, он должен появляться на телевидении, люди должны смотреть на него, прикидывать, оценивать. Для того чтобы сформировалась организация, нужны глотки свободы. Я несерьезно отношусь ко всем этим затеям, когда нам говорят, что сейчас мы создадим новую партию. Это говорят профаны, непрофессионалы. Как можно создать? Записать что ли людей? Создать — это долгий процесс. Люди должны притереться друг к другу, они должны вместе работать. Это невозможно в условиях полицейского государства.

— В свое время Буковский предлагал другой путь: обратно идти на кухни, вернуться к диссидентству, отказаться от всех организаций. Как считаете, жизнеспособная идея?
— Ну Буковский живет там, за границей, честь ему и хвала за то, что он проникся нашими интересами, но он лет двадцать пять никакого интереса не высказывал.

Я думаю, что это бессмыслица. Он не знает, о чем говорит. Он великолепный человек, но он уже персонаж истории, неживой, он не живет здесь, не понимает этого.

— Сегодня очень многие люди, особенно в мегаполисах, особенно молодежь, они примерно этим и занимаются. То есть находятся фактически в некоторой внутренней эмиграции, не примыкая ни к какому движению.
— Ну что можно сказать? Значит, Россия обойдется без них.

— А если не обойдется?
— Знаете, все перевороты — и политические, и в умах — создаются меньшинством. Никогда большинство ничего не создавало и не решало. Оно может в лучшем случае аплодировать или негодовать тихо в кулак. Это доказано.

— Почему после довольно громкого выступления в Калининграде оппозиционные силы не пошли по этому пути и не развили успех в День гнева?
— День гнева — это изобретение Карин Клеман, главы института \"Коллективное действие\". Нельзя взять и вдруг объявить: мы создаем День гнева. Второй год они это делают. И люди сейчас побегут гневаться, да? Должны быть какие-то структуры организационные, значит плохо работали, мало убеждали людей. Видимо, не было четких лозунгов. Что касается Калининграда, я был там в 20-х числах декабря. Там были и остаются совершенно объективные условия для недовольства людей. Вся Калининградская область — население около миллиона людей. В основном они зарабатывали деньги на переправке автомобилей с Запада в Россию. Это было очень доходно, и люди кормились. Там есть еще строительный бизнес. Но без этого там жить не на что, это отрезанный от России кусок территории. Поэтому люди и вышли.

Сейчас им бросили подачки. Во-первых, снизили транспортный налог. Во-вторых, сумели деморализовать, запугать оппозицию, в частности Константина Дорошка. Те народное недовольство, которое вызывается какими-то материальными причинами, когда, например, снижают заработную плату, легко тушится смешанной тактикой. Где деньжат бросят, где отменят какой-то несправедливый налог, где напугают. В Пикалево, помните? Путин поехал, бросил каких-то денег. Поэтому и захлебываются так называемые народные восстания во Владивостоке. У Дорошка просто нет опыта. Меня бы не напугали.

Нужны кадры, которые не побоятся побоев, не побоятся тюрьмы, нужен лидер, который тоже этого не побоится. И тогда будет продолжительным протест. В Калининграде я ожидал, что это будет так: как только они будут представлять для власти угрозу, она сделает все, чтобы их подавить. Вот она и сделали.

— Если говорить о вашей партии, вы в последнее время ощущаете, что интерес к ней молодежи ослабевает или растет?
— Понимаете, партия запрещена, нам очень тяжело существовать, практически все здоровые силы в свое время ушли в коалицию \"Другая Россия\". Заниматься политикой нам не запретили, запретили только в рамках организации \"Национал-большевистская партия\". Поэтому мы стали делать то, что можем при полицейском режиме.

Принципиально от нас никто не отвернулся. Существует миф партии, привлекающий людей. Существует гордость принадлежности к такому коллективу. У нас есть история, так легко мифы не уничтожаются. Если бы сегодня нас восстановили в легальном поле, я бы открыл офисы в каждом большом городе и партия стала бы массовой.

— Как сейчас оцениваете решение о союзе с либералами, как ошибку или нет?
— Я честно вам говорю: у нас не было никакого другого выхода, чтобы выжить и дальше продолжать заниматься политикой. За это время немало приобретено. Мы были организацией, которой не доверяли СМИ, не доверяли демократы, не доверяли либералы, не доверяли порядочные люди, грубо говоря. Мы были организацией известной, но все равно оставались где-то вне большой политики. Связь с Каспаровым и Касьяновым придала нам легитимность. В глазах людей это много значит, мое рукопожатие с Касьяновым — огромный шаг вперед. Но мы не разошлись с Касьяновым — Каспаров разошелся с Касьяновым. Мы семь часов пытались на совещании 28 июня 2007 года помирить их, прийти к чему-то общему.

— А какую теперь перспективу видите? Как далеко смотрите?
— Понимаете, когда стало ясно, что Каспаров завладел \"Национальной ассамблеей\" и не знает, что с ней делать, мы вышли оттуда, приостановили членство до момента, когда будет созвана очная сессия. Потому что мы считаем, что он угробил организацию. Следующей была \"Стратегия-31\". И мой вызов этому полицейскому государству в форме предъявления намерения быть кандидатом в президенты в 2012 году. Я ввязываюсь в это, значит, надо сделать все, чтобы выиграть. Помимо всего прочего, это удобный повод для конфликта. Наша оппозиция постоянно пытается его избежать, хотя ей давно надо вступить во вполне открытый конфликт с этим полицейским государством, не боясь.

— Все-таки к 2012 году оппозиционеры смогут создать коалицию или что-то в этом роде?
— Она не нужна. Лучше всего обойтись без тех кадров политической оппозиции, которые у нас есть. Рядовые активисты годятся. Но так называемая элита оппозиции — нет. Это же чудовищно, как они друг друга оскорбляют. Это столько амбиций, столько капризов, столько подножек. Они не подлежат реабилитации, их нельзя использовать, они только мешают. Когда мне говорят: объединитесь, я говорю: упаси боже. Я уже с ними объединялся. Арифметическое голосование убивает все. Оно убивает талантливость. Я считаю, что у нас оппозиция широко развита. Не надо говорить, что ее нет. Она живет при условиях полицейского государства, ей трудно. Ее не видать часто. Но наша элита оппозиции чудовищна, ее надо выбросить, как воду грязную из таза. И начать все с гражданами, начать с активистами, рядовыми.

— В свое время ваши сторонники временами баллотировались на выборах под флагом КПРФ.
— Только президентские выборы могут изменить ситуацию в стране. А все остальные выборы просто лохотрон. С КПРФ невозможно работать. Во-первых, из-за их политического эгоизма. Потому что они будут дудеть в свою дурную дудку еще сто лет. У них если даже мизерный кандидат, который наберет 4–5% — они предпочтут своего кандидата. Вся другая наша оппозиция точно так же устроена. Это называется политический эгоизм. Загашник на какие-то грядущие годы, которых никогда не будет. Мечты это.

- Оппозиция выдвигает лозунг \"Путина в отставку!\". Насколько это ключевая фигура, что изменится от ухода одного человека?
— Больше у них никого нет. На самом деле он не железный человек и далеко не тянет на это звание, ведь никаких испытаний он пока не пережил. У него не было угрозы потери власти. Это человек, у которого ни одной идеи. Какую идею Путин когда-либо сформулировал? Если бы он ушел в отставку, были бы другие. Еще глупее и еще беспомощнее. Медведев — человек из пробирки, это еще не худший вариант. Он профессорский сынок, отгороженный от страны, Deep Purple и нанотехнологии — вот это его. Они не талантливы. Это не люди, которые нужны в тяжелую эпоху в нашей стране. Нужны по-настоящему сильные железные люди.