Доренко: Мы не станем ближе к Китаю никогда

Мы не станем ближе к Китаю никогда, потому что способ сотрудничества у нас разный. Мы очень по-разному концептуально - мировоззренчески смотрим на эти вещи. В Китае существуют способы горизонтального взаимодействия, которые основаны на лояльности к клану, лояльности к семье, лояльности к родственникам и вежливому, корректному обращению с другими кланами, с чужими родственниками.

Россия хочет всегда окончательности, Китай хочет осторожности. Китайцы верят по-настоящему только клану. А остальных он хочет осторожно не обижать. Русский верен идеям, а не людям, и эта идея всегда окончательная. То есть либо мы окончательные братья – давайте тогда всё общее, либо мы давайте враждовать, тогда мы пойдём на топорах друг друга порубим, или на шашках, или на ракетах.

Китаец ищет умной жизни, русский ищет героической смерти. В этом отличие. Оно никогда не будет преодолено,. Китайцы и американцы – у них есть площадка, где они могут разговаривать не как инопланетяне. А русские – не буржуазные, не прагматичные, русские ищут героической смерти, поэтому нам не о чем говорить с людьми, нам странно говорить с людьми.

Мы можем стать братьями, но тогда уже такими братьями, чтобы всё общее. Мы не можем, мы не понимаем, мы русские – героические дети, понимаете? В этом пафос этого народа, в этом величие русского народа, что русские – героические дети. Они самоотверженны, они живут ради великой миссии какой-то, которая ещё не расшифрована. И пока она не будет расшифрована, водка может вылечить нас, чтобы уйти от ужаса повседневности, уйти от ужаса рутины.

Для китайца не существует рутины. Китаянка сидит и вышивает стельку от тапочка – это не рутина, это не подвиг, это абсурдно с точки зрения русского: «Что она делает? Это она потом в музей отдаст?» «Нет, она в тапочек положит». «Что? Она - дура?» «Нет, не дура». «А сколько она будет работать? Да ладно? Не может быть!» Понимаете? Всё это невозможно соединить. Как вы это соедините? Ну, это иллюзия. Мы просто совсем разные.