Интернет создаёт писателей

Классики современной интернет-литературы рассказывают о пути своего успеха и делятся советами, как построить карьеру начинающим авторам. Развивает ли интернет литературу или убивает ее обилием графоманских текстов? Об этом – в новой программе \"Живая среда\".Маша Дрокова, телеведущая: Здравствуйте, дорогие зрители Russia.ru, в эфире ток-шоу «Живая среда».

Костя Максимюк, телеведущий: Это передача о том, что делает Интернет живым. И Вами ее ведущие – Костя Максимюк и Маша Дрокова. Мы сегодня говорим о писателях в Интернете. Что дает Интернет писателям? Как они становятся там писателями, если это происходит? И что со всем этим делать? Первый вопрос к Вам, Дмитрий: скажите, как признанный писатель, что дал Вам Интернет?

Дмитрий Глуховский, писатель: Мне кажется, что Интернет мне дал все, т.е. всему, что у меня есть, я обязан Интернету. Маша Дрокова: Как это происходило? Как Вы заставили Интернет работать на себя? Дмитрий Глуховский: Знаете, наверное я – одно из первых поколений, которые буквально со школьного возраста уже росло с Инетернетом. Конечно, написав первую свою книгу, которую я придумал еще в школе.

Маша Дрокова: Как она называется?

Дмитрий Глуховский: «Метро 2033», в школе я ее придумал, а когда наконец ее дописал и попытался опубликовать, был во всех издательствах незамедлительно послан. В этот момент я озлобился на весь мир и и решил опубликовать себя сам. Я создал себе специальный сайт, нарисовал на коленке и вывесил полностью текст бесплатно в Интернете. Расставил какое-то количество ссылок на текст на форумах любителей фантастики и на форумах любителей метро. Дальше пошел лавинообразный процесс. Сначала было 10 человек в день на сайте, потом 20, потом 100, а сейчас заходят в среднем 400 человек. Издатель не пришел сразу. Проблема была структурная в книге «Метро 2033», заключалась она в том, что герой погибал случайной смертью. Это не формат. Единственный издатель, который объяснил мне, в чем дело, сказал: «Перепиши конец». Конец нельзя было переписать, нужно было просто еще дописать половину книги. Мне пришлось дописать практически 10 глав, я решил это делать в интерактивном режиме, привлекая читателей, как соучастников процесса.

Костя Максимюк: А большой процент соавторов? Сколько Вашего в этой книге? Дмитрий Глуховский:На самом деле, небольшой. Все, что по смыслу, по сюжету – все мое. Костя Максимюк: А все остальное?

Дмитрий Глуховский: Я жил в этот момент в Германии и во Франции, когда писал этот текст. Конечно, у меня не было возможности исследовать московский метрополитен, поэтому корректура и редактура, которые были, были технического характера. Мне говорили: «Вы знаете, что в Калашникове не обязательно передергивать затвор каждые 3 минуты, чтобы он стрелял, как у Вас делают герои?» Или «Знаете ли Вы, как устроен туннель, Дмитрий? О чем Вы пишите?»

Костя Максимюк: Сейчас, как я понял по тому, что происходит на Вашем сайте, книги на сайте продолжения в некой социальной сети, которую Вы пытаетесь сделать вокруг авторов. Может, Вы прокомментируете? Я нашел такое: «Никто не думал, что такое случится. Жить в метро, как крыса плодиться. Последний оплот и первый круг ада. Деваться здесь некуда, а жить как-то надо!» У меня вопрос: Вы правда думаете, что это надо тиражировать?

Дмитрий Глуховский: Секундочку. Вы сейчас говорите о проекте «Вселенная. Метро 2033», который предполагает привлечение новых, ранее неиздававшихся авторов и путем народного голосования на сайте наверх топа поднимается самое интересное и достойное с точки зрения большинства остальных читателей.

Костя Максимюк: Это было одно из лучших, кстати.

Дмитрий Глуховский: Не знаю, в десятке его точно нет. Люди сами определяют, что им нравится, что не нравится, ставят плюсы или минусы. Те произведения, которые попадают в десятку, если все всем понравилось и читателям, и мне, и редакторам, мы этому человеку либо предлагаем опубликовать его произведение в книжной серии, которая уже стартовала и из нее вышло две книги. Костя Максимюк: А никто не мухлюет, кстати? Плюсиков поставить побольше?

Дмитрий Глуховский: Мухлюют, но тут есть экспертное мнение. Маша Дрокова: Давайте на этом пока остановимся. Я хотела спросить у Евгении, почему люди выходят в Интернет и там ищут авторов, а не идут в библиотеку или книжный магазин? И насколько высоки притязания Интернет-аудитории к писателям? Евгения Вежлян, литературный критик: Что касается Интернет-аудитории, уровня ее притязательности, где-то лет 10 назад были большие баталии, была большая дискуссия по поводу так называемой ситературы, т.е. было замечено, что возникает какая-то другая литература, которая немножко отличается от той литературы, к которой мы привыкли. Было проведено несколько конкурсов, связанных с этой ситературой.

Костя Максимюк: И постепенно решили, что это литература?

Евгения Вежлян: Да, т.е. ситература ушла, решили, что нет никакой ситературы, а есть литература и не литература. Я потому вспомнила, что мы сейчас не можем говорить об Интернет-аудитории вообще, поскольку Интернет-аудитория сейчас очень дифференцирована, она стала очень большой. И как любое большое сообщество, она перестала быть единой. Есть та аудитория, которая читает журнальный вариант «Живой журнал», глее все наши основные журналы выложены. Есть другая аудитория, которая не читает журналы, но которая интересуется книгами – это аудитория любителей чтения и любителей хорошей литературы.

Костя Максимюк: Давайте на примерах. Если можно, я Вас прерву. Например, такой рассказ: «Первый раз мы с ним поссорились, когда ехали к моей маме в больницу». Это все, это весь рассказ. Это литература?

Евгения Вежлян: То, что Вы сейчас привели, это попытка минимализма, т.е. попытка полностью использовать коммуникативное пространство.

Костя Максимюк: Удачная? Евгения Вежлян:Чтобы сказать, я должна посмотреть другие записи в этом журнале.. Костя Максимюк: Нет, Вы мне объясните – это литература? Евгения Вежлян: Так вопрос ставить нельзя. Костя Максимюк: Почему нельзя? У меня вполне понятный вопрос. Я не могу это читать, если это не литература. Вы мне скажите, кто это может читать? Мария Белова, писатель: Если Вы не можете это читать, то есть красный крест, который горит на окне.

Костя Максимюк: Прекрасно. Я хочу узнать, кто это читает? Кому это нравится, Вы можете пояснить? Мария Белова: В литературе помимо романов существует такой жанр, как дневниковые записи, абсолютно нормальный, естественный стиль. А дневниковые записи подразумевают то, что там достаточно одного слова, иногда одного знака.

Костя Максимюк: А чего здесь достаточно?

Мария Белова: Это прекрасно, если кто-то найдет отклик в своей душе. Костя Максимюк: Вы сейчас все теоретизируете.

Евгения Вежлян: А чего Вы хотели в ответ на такой вопрос?

Мария Белова: Я бы хотела уточнить, что у каждой литературы есть своя аудитория. Точно также как и «Войну и мир» могут читать литераторы, критики, а также студенты и ученики средней школы. Обращаясь к примеру, который Вы приводите, мы можем сделать вывод, что это также может найти свою аудиторию – девочки 13-14 лет, на которых мы были ориентированы, выпуская наш литературный сборник. Маша Дрокова: Расскажите, что за литературный сборник, в чем была суть этого проекта? Мне кажется, что Ваши книги – это сборник хороших, милых постов. Костя Максимюк: Ну и оставались бы в Интернете, зачем бумагу переводить?

Дмитрий Глуховский: Теперь понятно, кто у нас плохой следователь.

Костя Максимюк: Все по ролям, конечно. Мария Белова: Наш проект заключается в том, что мы – молодые авторы без опыта, мы пишем рассказы, которые являются отражением живой жизни. Мы не претендуем на высокую литературу. Я во многих интервью говорила, что вряд ли даже пока могу называться писателем. Костя Максимюк: А на что Вы претендуете?

Мария Белова: Я претендую на аудиторию, которая интересуется тем, что я пишу.Костя Максимюк: А большой тираж у этих книг? Мария Белова: Первый тираж у нас был 15 000 экземпляров, второй тоже 15 000. Костя Максимюк: Вам это кажется большим числом? Мария Белова: Мне кажется, что для дебюта это шикарный результат.

Маша Дрокова: В чем ценность этих сетевых книжек? Останутся они на несколько лет или они исчезнут, и это просто такой тренд? Вадим Ветерков, политический критик: Я тебе не футуролог, но я попробую. Давайте посмотрим, что такое Интернет 10 лет назад? Это маленькая пищащая коробка и огромная коробка, когда ты подключаешь все – шнур.

Костя Максимюк: Помним, мы не такие молодые, как кажется. Вадим Ветерков: Сейчас давайте посмотрим на секундочку, что такое Интернет? Интернет – это WOX, который весит несколько грамм, у которого есть 3G, с помощью которого я могу открыть его, где угодно. Я уже не должен носить с собой полное собрание сочинений Буинина, я могу ограничиться обычным пидом. Маша Дрокова:А с появлением i pod закоются десятки библиотек.

Вадим Ветерков: Даст Боже. Круг авторов расширяется, исчезает барьер этого самого издательского дела, т.е. бумаги как таковой становится все меньше. Именно поэтому все это и останется. Даже скажу, что только сетевая литература и имеет право на существование. Евгения Вежлян: Мы говорим просто о другом способе представления, бытования просто литературы. Костя Максимюк: В продолжение к этому. А что, издательства все умрут? Ольга Киселева, журналист: Издательства, по большому счету, это маркетинг. Там главное – имя. Т.е. если ты начинающий автор, то мало вероятности, что тебя опубликуют.

Костя Максимюк: История Дмитрия опровергает это, все опубликуют, если ты напишешь интересную вещь.

Ольга Киселева: Понимаете, это все очень проблемно, потому что там главное – не талант, а чтобы было имя у человека, чтобы продавалось и росли тиражи. Евгения Вежлян: У издательства есть пиар-механизм. Ты в обложке – это свидетельство какого-то твоего престижа. Книга – это символ престижа, конечно. И книга – это символ вхождения в некоторое пространство, где дают премии, где признают, пространство признания, скажем так.

Дмитрий Глуховский: Я готов ответить Евгении на эти вопросы, я в них неплохо поднаторел в последнее время. Не стоит преувеличивать мощи пиара издательств, там 10 000 авторов и пиар-служба, состоящая из 5 человек. Вот они как-то пытаются разгребать. Не надо думать, что это что-то такое. Евгения Вежлян: Я не думаю, я просто про вес знаю.

Дмитрий Глуховский: Пространство признания – с одной стороны, я согласен с Евгенией, основной мотив, который движет мною, когда я хочу издаться, - это именно получить признание. С другой стороны, чем больше у тебя тираж, тем больше негатива, жесткого, бескомпромиссного негатива в свой адрес ты выслушиваешь. Костя Максимюк: Не слушайте и все. Евгения Вежлян: Это и есть признание. Я как критик вообще не буду работать с автором, который мне вообще безразличен!

Дмитрий Глуховский: Как человек, который вылепил куличек и хочет показать этот куличек, тебе говорят, что дерьмо у тебя, а не куличек - и тебе так обидно! Костя Максимюк: А если тиражи большие, то, может, Вам и наплевать на эти мнения? Дмитрий Глуховский: С моей точки зрения, тиражи - показатель неизвестно чего. Тиражи могут быть показателем интереса к тому, что ты делаешь, тем больше взрывной волной накрывает людей. Костя Максимюк: А Вы к этому не привыкли разве?

Дмитрий Глуховский: Я этим занимаюсь 4-5 лет. Постепенно, конечно, кожа дубеет. Костя Максимюк: Я вижу у Вас по блогу, Вы вполне адекватно и качественно это делаете, во-вторых, мне не кажется, что это Вас так сильно задевает. По-моему, нормально, если тебя ругают за твое творчество. Евгения Вежлян: С критикой именно так: бьет, значит, любит!

Маша Дрокова: Я хотела у Дани спросить: какие у Вас отношения с Интернетом? Помогает он Вам или нет? Как вообще стать любимым у Интернет-аудитории? Даня Шеповалов, писатель: У меня отношения с Интернетом близкие. Мне кажется, что чтобы стать любимым Интернетом, надо снимать порно и выкладывать его в сеть. Порно с собой, т.е надо стать какой-то порнозвездой, можно Перис Хилтон. Костя Максимюк: Но это же нельзя издать. Даня Шеповалов: Почему нельзя? «Дневники порнозвезды».

Евгения Вежлян: Это сто раз уже было. Последний автор порнодневников оказалась доктором каких-то медицинских наук. Маша Дрокова: Вы стараетесь стать популярным у Интернет-аудитории или Вам это безразлично?

Даня Шеповалов: Что значит, безразлично? Нет, конечно! У меня есть жж, и я стараюсь как-то нарушать правила, возлагаемые объюстин и быть забаненным, чтобы об этом написало, но как-то все не получается, я как-то все не удостаиваюсь внимания. Очень жаль. Костя Максимюк: Вы анализировали Ваши неудачи?

Даня Шеповалов: Да, я недостаточно дерзкий, мне кажется. Костя Максимюк: А что Вам мешает? Даня Шеповалов Мешает внутренняя закомплексованность.

Маша Дрокова: Дмитрий, А Вы как считаете – в чем проблема Дани? Дмитрий Глуховский: У Дани нет проблем. Я смотрю на этого человека, у него нет никаких проблем. Костя Максимюк: Но он-то считает по-другому.

Дмитрий Глуховский: Нет, он тоже так считает. Даня Шеповалов: Я хочу стать инфо-поводом, чтобы обо мне написал «Коммерсантъ», «Планета», чтобы сказали, что Даня Шаповалов запилил Объюстин, например, но не посадили. Костя Максимюк: Может, кто-то помнит какие-то яркие ходы, которые из ничего сделали что-то? Маша Дрокова: Я помню, если к девушкам обращаться, у них была очень яркая обложка, где они были не то, чтобы обнаженными… Это для девочек 13-14 лет.

Костя Максимюк: Это для мальчиков 13-14 лет. Мария Белова: Издатель всегда говорил о том, что мы ориентируемся на девочек 13-14 лет, им нужно трэш про любовь, про разбитые сердца. На что я всегда говорила, что помимо таких девочек, на которых ориентируются наши издатели, могут читать так же девушки, женщины, люди разных возрастов и разного пола.

Костя Максимюк: Люди, львы и черепахи. Мария Белова: Ну, да. И поскольку мы позиционировали себя не как гламурный проект, а как проект обычных девушек, обычно поделились обычными историями с обычными читателями. Маша Дрокова: Маша, я имела удовольствие читать Вашу книгу. Обычные девочки, которые тусуются с обычными мальчиками с рублевки, завтракают в «Калина-бар». Мария Белова: Возможно, это есть в двух рассказах из шести, еще где-то что-то мелькает, но там есть. В конце концов, то, с чего я пытаюсь начать с начала передачи, когда слышу про ерунду, про мусор, про то, что это нельзя читать…

Костя Максимюк: Маша, это просто зависть, ничего личного. Мария Белова: Я могу сказать, что мы даем читателю выбор. Он же не может все время читать Толстого, который опубликован? Костя Максимюк: Почему только Толстой? В ХХ веке была куча прекрасных писателей. Ольга Киселева: Но если книгу публикуют, значит, это кому-нибудь нужно.

Костя Максимюк: Это понятно. Мария Белова: Что касается какого-то сумасшедшего пиар-хода, да, мы придумали поместить на обложке спереди и на обложке сзади по три обнаженных девушки, которые будут выглядеть привлекательно.

Костя Максимюк: Ок. Маша Дрокова: Я хотела бы обратиться к читателям. Алена, ты когда-нибудь покупала какую-нибудь книгу сетевого писателя. Алена Еремина, генеральный директор агентства «Новый интернет»: Да, мы вместе с Костей купили Марту Кетр. Знакомая с творчеством Марты Кетр в Интернете, книжку я читать не смогла, точно так же как я не смогла читать блог Евгения Гришковца, офф-лайн литературу которого читаю с удовольствием.

Маша Дрокова: А в чем причина? Дмитрий Глуховский: В том, что это не литература, это блог-посты. Алена Еремина: Это действительно, не литература. Мне кажется, что издательства заинтересованы в лицах. Они печатают либо общепризнанных литературных авторов, либо они заинтересованы в каких-то селебрити. Селебрити в Интернете с десятком тысяч читателей выходят в глазах издательства теми же самыми селебрити, что и Ксения Собчак, Андрей Малахов, Наташа Королева.

Костя Максимюк: Т.е. весь критерий – это селебрити? Алена Еремина: Да, но мне кажется, что мы пытаемся говорить то ли о какой-то качественной литературе, которой в сети по определению не много, либо настоящее качество станет сверхпопулярным. Но, к сожалению, тысячи читателей – посетителей портала «день» - это не та категория. Костя Максимюк: Там несколько сотен тысяч аудитория – это уже другая категория. Несколько сотен тысяч меня убеждает, что это адекватная литература.

Мария Белова: Я бы хотела дополнить Вас, если позволите. Касательно того, что Вы сказали, что читаете офф-лайн литературу Гришковца, но его блог читать не могу. Вполне естественная ситуация, у меня такое тоже было. Но мне кажется, что блоги писателей сейчас позволяют читателю познакомиться с писателем, как с личностью. Это довольно интересно многим. Евгения Вежлян: Кстати, есть удачный пример – это Линор Горалик.

Алена Еремина: Собственно, рассказ которой Костя и цитировал. Евгения Вежлян: Я понимаю Линор, я просто конкретно этого поста ее не помню, но то, что вошло в ее книги «Недетская еда», например, это очень интересно, это очень остроумно и это читается просто, щелкается как семечки. Я, например, не могла оторваться.

Маша Дрокова: Мне кажется, что сейчас писатели становятся ближе, но в то же время в писателях и классиках привлекает именно недоступность, какая-то недосягаемость, на которую тебе нужно подняться, как читателю, потребность соответствовать автору. Костя Максимюк: Поправь меня, если я не прав: если писатель ближе к народу, не хуже ли это? Вадим Ветерков: Знаете, коллеги, по поводу писателей, которые близки к народу, я не знаю, я читал переписку Достоевского… Евгения Вежлян: А «Дневник писателя»? Вот Вам, пожалуйста, как бы как аналог живого журнала, он же все время его писал.

Алена Еремина: Но переписки – это же называется не литература, это называется публицистика. И мне кажется, что та сетевая литература, которая существует, она именно ближе к публицистике. Дмитрий Глуховский: О чем мы говорим, еще раз? Является ли сетевая литература настоящей литературой? Маша Дрокова: Можно ли так представить, чтобы сетевая литература стала классикой?

Дмитрий Глуховский: У Евгении было интересное выступление на эту тему, что нет портрета Интернет-аудитории сегодня. А нет портрета Интернет-аудитории, потому что Интернет-аудитория – это фактически мы все с вами. Мой папа пользуется Интернетом, моя мама тоже, а им к 60 годам идет. Мой младший брат пользуется Интернетом и трехлетний ребенок скоро начнет им пользоваться. Это значит, что нет никакой конкретной сетевой литературы, есть та же самая пропорция графоманов и талантливых людей, что и в населении, но только теперь это находится в виртуальном пространстве Евгения Вежлян: Проще добраться стало. Сел и почитал. Дмитрий Глуховский: Добраться проще, но все равно джунгли, где побеждает сильнейший, хотелось бы верить: либо самый талантливый, либо самый доступный, самый яркий, самый понятный, что делает книгу самой популярной. Говоря о том, что из себя представляет сетевая литература, сетевая литература представляет из себя то же, что и литература вообще минус ценз редактора и ценз издателя. Если ты талантлив, если ты ярок и интересен людям, ты все равно найдешь своего читателя, а вслед за ним и своего издателя.

Маша Дрокова: Человек, который никогда не издавался в печатной книге, можно ли его считать писателем? Дмитрий Глуховский: Конечно можно! Не факт издания делает человека писателем, а факт составления текстов ярких, талантливых, цепляющих человека за душу делает человека писателем. Маша Дрокова: Т.е. в конце концов это просто обесценит эти книги? Евгения Вежлян: Не обесценит, это просто разные способы, ничто ничего не обесценивает. Дмитрий Глуховский: Тот факт, что Вы печатаете что-то и у Вас есть книжка на бумаге с корешком, а не напечатанная на печатной машинке или принтере, не значит, что вы самоутвердились. Самоутверждение для автора наступает в тот момент, когда его кто-то другой опубликовал. Костя Максимюк: Наверное, бывают разные авторы? Для кого-то и этого достаточно.

Дмитрий Глуховский: Для кого-то и этого достаточно, но в принципе, тебя признали – это первый этап признания. Мария Белова: Это просто вариант оформления, грубо говоря. Мы можем также распечатать на машинке 200 страниц. Это ничего не меняет. Дмитрий Глуховский: А если тебя напечатало издательство, то ты прошел первый этап признания. Дальше критика должна похвалить, а дальше тебя должны включить в школьную программу. Евгения Вежлян: Времени между этим и тем, что Вас включат в школьную программу, пройдет много! Дмитрий Глуховский:Может быть! Маша Дрокова: Вы сейчас бьетесь за то, чтобы Вас включили в школьную программу? Дмитрий ГлуховскийЯ думаю, что меня не включат в школьную программу, но опасаюсь.Евгения Вежлян: Зачем? Дмитрий Глуховский: Прикольно!

Маша Дрокова: Даня, а вы как бы отнеслись к тому, чтобы Вас включили в школьную программу? Какую бы из Ваших книг Вы бы включили в школьную программу? Даня Шеповалов: Давайте я отвечу на то, как бы я отнесся в школьную программу. Давно пора, я не понимаю, что вообще происходит. Практикующие психологи и учителя литературы уже давно преподают по моим произведениям, а то, что я не признан Министерством образования – это странно. Вот ак я отношусь.

Маша Дрокова: Тем не менее, очень интересную тему затронули, касаемо того, какие сетевые авторы и какого рода произведения будут популярны? Есть какие-то прогнозы? Костя Максимюк: Действительно, давайте конкретные примеры – что останется в вечности?Даня Шеповалов: У меня есть прогноз, хотите? Знаете, есть сайт ?.ру, типа Википедии, только стебная и написанная по-русски. Им дается тема и она полностью раскрывается, она остается в вечности, все остальное уходит, а все, что написано этими циничными гадами, останется. Википедия тоже умрет, нужен базис – очень жесткий и очень циничный.

Алена Еремина: Мне кажется, что если говорить о будущем сетевой литературы, возможен такой вариант, при котором плохая литература останется в сети, а хорошая будет в книжный магазинах и уже для коллекционеров. Маша Дрокова: Что из сетевой литературы Вы могли бы посоветовать своим детям?

Мария Белова: Я не знаю, что бы я дала детям, я бы детям дала книжку, которую они могли бы полистать, порисовать. Маша Дрокова: А когда дети подрастут?

Мария Белова: Когда дети вырастут, они сами выберут. Я не знаю, что будет с Интернетом и литературой, какая ерунда будет выходить. Я думаю, что буду читать свои рассказы, в первую очередь, рассказы моих друзей, которые тоже пишут. И не важно, будут они опубликованы в Интернете или в книге. Мне кажется, что если человеку дается, если у него есть хороший слог, если его интересно читать, то какая разница - как он опубликован?

Дмитрий Глуховский: Сейчас у нас экран уступает место электронной бумаге, поэтому через некоторое время мы перестанем говорить о сетевой литературе, а начнем говорить о литературе, доступной на читалках, в электронных магазинах. Будут новые способы коммуникации, технологические революции случаются раз в 10-15 лет. Поэтому наша дискуссия релевантна данному моменту. А что будет через 50 лет, будет ли вообще человечество читать или получать напрямую информацию в мозг, мы с Вами предсказать не можем. Вечно будет только жить талантливо написанная книга.

Вадим Ветерков: Исторический пример: Оруэлл в свое время говорил, что он очень не хотел давать своим детям читать книги Барии, а сейчас «Питер Пэн» - это классика литературы для детей. Да, мы слишком привязаны к тому моменту, который сейчас и будет через 50 лет, поэтому я не рискну предсказывать. Наверное, какие-то классические произведения все-таки останутся.

Даня Шеповалов: Что бы я посоветовал своим детям? Сейчас в сетевой литературе есть такой журналист и писатель, именно сетевой талантливый фантаст Алексей Андреев, мне кажется, что это самый лучший фантаст России. А через 50 лет что будут читать из сетевой литературы? Очень сомневаюсь, что что-то будут читать! Я бы посоветовал им почитать энциклопедию Грамматика.ком, чтобы познакомиться с реалиями современного Интернета. Будет такой антикварный Интернет. Евгения Вежлян: Мне почему-то кажется, что через 50 лет будут читать то, что сейчас публикуется в журнальном зале «Русского журнала», но тоже не все, а только какие-то тексты, которые останутся. Ольга Киселева: Я бы своим детям порекомендовала читать книги, потому что мне кажется, что Интернет-литература – это такое проходящее явление, свойственное какому-то возрасту человека. Алена Еремина: Ничего.

Маша Дрокова: Очень хороший ответ. Костя Максимюк: Я тоже объединю этот ответ, как будет через 50 лет. Я им покажу две книжки из последних, что я читал. Одна из них будет Быков «Эвакуатор», а другая будет, допустим, Марта Кетр. Я им скажу: «Дети, вот это хорошая книга, а это плохая. И если вы думаете по-другому, то, черт возьми, я сделал для вас все, что мог».

Маша Дрокова: Я думаю, что хорошо, что мы так много читаем и нас так волнует эта тема. Я уверена, что через 50 лет точно останется та литература, которая создается сегодня. И я надеюсь и почти уверена, что кто-то из присутствующих сегодня гостей будет среди тех, кого будут читать обязательно через 50 лет. Спасибо. Костя Максимюк: Или через 50 лет они посмотрят эту передачу. Ура нам с вами и спасибо всем!Маша Дрокова:И посмеются над нами.