Место России в Европе под лестницей?

Изображая себя в восточном круге, мы делаем вид, будто никакой модернизации у нас не происходит, изображая в западном – не понимаем законов догоняющей модернизации

– Где наше место в Европе?
– Под лестницей.

Звучит, поистине, ужасающе. Автор, заявивший нечто подобное, с полным правом может претендовать на то, чтобы его назвали русофобом. Есть ли в «европейском доме» место более жалкое, чем под лестницей?

Впрочем, можно вспомнить, что именно в таком месте жил Гарри Поттер до своего стремительного восхождения в настоящие волшебники. Если же этого аргумента недостаточно, то вот еще некоторые рассуждения о том, почему я, считая перспективы модернизации России достаточно хорошими, решился на образное сравнение, столь неприятное для многих.

СТУПЕНИ МОДЕРНИЗАЦИИ

Обычно во время лекций, посвященных сравнению России с Европой, «славянофилы» рисуют на доске два круга. Один – Запад, другой – Восток. Россию размещают во втором, произносят ряд заклинаний о том, какие мы особенные, а завершают рассуждения чем-то вроде знаменитого киплинговского: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». «Западники» тоже рисуют два круга, только Россия у них оказывается в пределах Запада. А дальше следуют заклинания о том, как ужасно было бы вылететь из того круга, в который нас определили христианская цивилизация, Петр Великий, горбачевская перестройка и т.п.

Мне гораздо ближе второй подход, однако представление о кругах двух культур – западной и восточной – мало информативно и мало продуктивно, если мы действительно желаем понять наше место в процессе модернизации. Изображая себя в восточном круге, мы делаем вид, будто вообще никакой модернизации в России не происходит. Изображая себя в западном круге, мы лишаемся возможности понять, с чем связано то, что догоняющая модернизация на протяжении ряда столетий все никак не дает нам возможности догнать впередиидущих.

Отставание России от многих европейских стран в процессе модернизации определяется не различием культур, а различием исторических путей, о чем я уже писал в своем недавнем посте. Для наглядности попробуем представить себе европейскую картину не в виде кругов, а в виде ступеней лестницы, по которой всем странам приходится восходить в процессе модернизации. Картина со ступенями окажется намного сложнее предыдущей, но, думается, она точнее отражает ход реальных процессов.

СОБСТВЕННОСТЬ И ПАРЛАМЕНТАРИЗМ

Верхушку лестницы модернизации занимает Англия. В этой стране на протяжении примерно четырех столетий можно говорить о высоком уровне защиты прав собственности и о высоком уровне развития парламентаризма, благодаря чему представители народа участвовали (пусть долгое время с цензовыми ограничениями) в управлении обществом.

Является ли столь высокое положение «врожденным свойством» английской культуры? Ни в коей мере. Во времена Генриха VIII Тюдора (первая половина XVI века) права собственности нарушались самым бесцеремонным образом. А при Карле I Стюарте конфликт между парламентом и монархом, стремившимся к расширению власти, довел страну до гражданской войны. Однако некоторые важные особенности исторического пути привели Англию к ситуации, в которой парламентаризм и правовая защита собственности сильно окрепли.

В небольшой популярной статье не к месту подробно анализировать причины успешной модернизации Англии, но в двух словах об этом сказать можно. Островное положение страны определяло необходимость иметь в целях безопасности сильный флот. Обратной стороной сильного (и весьма дорогостоящего) флота стала слабость сухопутной армии. Слабость армии сдерживала возможности монарха в плане успешного продвижения к абсолютизму и давала шанс парламенту ограничивать произвол короны. Парламентские ограничения монаршей власти, в первую очередь, ставили преграды на пути увеличения налогового бремени и на пути расширения государственного насилия над правами частного собственника. Именно в Англии восторжествовало то, что Егор Гайдар любил называть демократией налогоплательщиков.

Это все, бесспорно, лишь отдельные штрихи в сложной исторической картине. Но хотелось бы подчеркнуть, что это именно картина исторического пути, а не особой западной культуры. Ведь путь других стран с «западной культурой» был значительно более тернист, нежели английский.

Скажем, во Франции, стоящей на лестнице модернизации ступенькой ниже Англии, долгое время не складывались ни традиции парламентаризма, ни традиции уважения прав частной собственности. Например, Генеральные штаты вообще не созывались в период расцвета абсолютизма. А как собрались (в 1789 г.) – так сразу устроили революцию. Причем революция эта, помимо всех прочих своих «прелестей», отличалась еще и полным пренебрежением к правам частной собственности. Разграбление дворянских поместий, экспроприация чужого имущества, обложение буржуазии принудительными займами, обдирание народа государством с помощью инфляционного налога – вот далеко не полный перечень того, куда завел Францию ее исторический путь.

Однако на протяжении примерно ста лет после Великой французской революции страна постепенно втянулась и в парламентаризм, и в частнособственническую систему. Большое значение оказали влияние английских идей и пример успешного промышленного развития, который британцы после наполеоновских войн продемонстрировали всему континенту.


«УХАБЫ» ИСТОРИЧЕСКОГО ПУТИ

Теперь спустимся еще на одну ступеньку того, что мы назвали лестницей модернизации. На этой ступеньке стоят Пруссия (с 1871г. – Германская империя) и Габсбургская империя (с 1868 г. Австро-Венгрия), распавшаяся в 1918 г. на несколько независимых государств.

Особенность этих стран в сравнении с Францией (не говоря уж об Англии) – длительный период сохранения крепостного права на восточных территориях. В Пруссии крепостничество существовало за Эльбой, в Габсбургской империи оно охватывало львиную долю земель державы (кроме Верхней и Нижней Австрии, а также Тироля). Понятно, что при сохранении системы внеэкономической зависимости трудно говорить о формировании настоящей частной собственности. В Пруссии и в Габсбургской монархии защищенность производителя от произвола власти касалась лишь меньшинства. Даже свободные люди в «просвещенный» XVIII век могли жестоко пострадать от произвола, если, скажем, они не понравились монарху или придерживались не той веры.

Было ли все это культурной особенностью народов Центральной Европы, отличавшей их от англичан, французов, итальянцев? Нет никаких оснований для подобных заключений.

«Ухабы» исторического пути, который завел немцев и австрийцев в крепостничество, мы сейчас можем набросать лишь штрихами. В частности, спецификой Пруссии и Габсбургской державы был «дефицит» рабочих рук в сравнении с обилием находящихся на востоке земель, а, значит, руки эти требовалось «привязывать». Картина в известной мере походила на российскую. Походили (опять же, в известной мере) и результаты.

Ни о каких гарантиях частной собственности в Германии и Австрии невозможно говорить даже применительно к середине ХХ века, когда по просторам Центральной Европы гулял нацизм. А в восточно-европейских наследниках империй – Польше, Чехословакии, Венгрии, Югославии – частная собственность была зажата собственностью государственной вплоть до бархатных революций, произошедших на рубеже 80-х – 90-х гг. ХХ века.

Спустимся, наконец, еще на одну ступеньку лестницы модернизации. Там стоят балканские народы, находившиеся долгое время в составе Османской империи – греки, сербы, болгары, боснийцы, македонцы, албанцы. Там представления о частной собственности вообще были весьма относительны. А о реальном парламентаризме у некоторых народов трудно говорить и сегодня.

Отсталость эта, отнюдь, не культурная в своей основе. Беда Балкан в том, что их исторический путь был связан с завоеванием и искусственным включением в круг иной (исламской) культуры. Выход из этого круга создал вновь возможности развития. Некоторые из балканских стран ими неплохо воспользовались, и уже находятся в Евросоюзе.

БУДЕТ ЧЕМ ГОРДИТЬСЯ

Теперь – Россия. Здесь – полный букет проблем, связанных как с незащищенностью собственности, так и с неразвитостью парламентаризма. И не удивительно, что проблемы имеются по сей день. В истории у нас – и крепостное право, и гипертрофированное государство, и систематические нарушения прав собственников. Однако так же как у других европейских стран – это все не особенности культуры, а следствия нашего извилистого исторического пути.

В принципе, Россию можно было бы разместить на той же ступени лестницы модернизации, что и балканские народы, если бы не одно но… Османская держава с самого момента своего формирования была активно вовлечена в жизнь средиземноморского мира и находилась в культурной зависимости от государств Запада. России же было сложнее. Несмотря на христианство и исконную принадлежность к Западу, наша страна лишь с петровских времен стала активизировать контакты. До этого исторический путь разворачивал Россию лицом на Восток. А стоя к Европе задом, трудно ведь улавливать веяния модернизации.

В общем, исторический путь оставил нас у самого подножья европейской лестницы модернизации. В этом нет ничего стыдного.

В этом нет ничего фатального. Сей факт говорит лишь о том, что наше восхождение оказывается более трудным и долгим. Нам чаще приходится на своем историческом пути останавливаться для передышки. А порой становится страшно, когда поднимаешь голову вверх и глядишь, сколько еще осталось топать.

Впрочем, тем интереснее становится восхождение. И тем больше будет оснований для гордости, когда оно, наконец, завершится.