О коррупции в постиндустриальном обществе

Стремясь быть эффективным, государство должно противодействовать одной из самых тяжёлых своих болезней — коррупции. Хотя желание обуздать коррупцию — условие очень важное, но только первое. Второе условие — чёткое понимание самого явления «коррупция». Третье — реализация сделанных выводов на практике.

СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ И КОРРУПЦИЯ

Выход России из государственно-бюрократического социализма осложнился тем, что не было ясности в главном вопросе: к чему мы переходим. В ХХ веке в развитых странах мира утверждался новый, постиндустриальный строй. Однако тогда ещё никто не понимал, что Россия переходит именно к постиндустриализму.

По ряду объективных и субъективных причин в России был реализован худший из возможных вариантов выхода из социализма — номенклатурно-олигархический. И происходил он путём захвата номенклатурой и её доверенными олигархами как государственной собственности, так и власти. А такой захват по своей природе не мог не сопровождаться коррупцией.

Конечно, бороться с ней в новой России пытались. В феврале 1992 года в МВД России создали главк, одна из основных задач которого заключалась именно в борьбе с коррупцией. В апреле 1992 года издан Указ Президента РФ Б. Н. Ельцина «О борьбе с коррупцией».

В 2003 году при президенте В. В. Путине образован Совет по борьбе с коррупцией. В 2004 году Россия ратифицировала конвенцию ООН об уголовной ответственности за коррупцию.

Но, несмотря на всевозможные законы, указы и смену министров (только с ноября 1990 года по август 1997-го председателями Госкомитета по имуществу побывали Малей, Чубайс, Полеванов, Беляев, Казаков, Кох — шесть министров), ситуация с коррупцией не улучшалась. Есть данные: в стоимости каждого квадратного метра жилья, возводимого в стране, коррупционная составляющая достигает 30%. А из каждого рубля, потраченного российским гражданином на покупку продуктов питания, не менее 20 копеек, то есть одна пятая, поступает многочисленным проверяющим.

Только за прошедший год на учёт поставлены 50 тысяч сотрудников МВД, совершивших правонарушения, а две тысячи привлечены к уголовной ответственности. Но по-прежнему, на глазах у всех, чиновники, получая невысокие зарплаты, разъезжают на дорогих авто, строят дачи, ежегодно отдыхают на престижных курортах мира.

По уровню коррупции Россию ставят рядом с самыми одиозными государствами Африки и Азии, причём её рейтинг из года в год не становится лучше. Поэтому перед президентом Д. А. Медведевым проблема коррупции встала особенно остро: чтобы с помощью российской государственности модернизировать Россию, необходимо противодействовать разъедающей её коррупции. И 19 мая 2008 года Медведев подписывает Указ «О мерах по предотвращению коррупции», а 25 декабря 2008 года был принят закон «О противодействии коррупции».

Что предполагается противопоставить коррупции? Готовность и желание наказывать. Это твёрдо заявил действующий президент. Но главным становится тот заслон, который вводил ещё Ельцин, — декларации о доходах и имуществе. И своих. И ближних родственников.

Однако за что будет отвечать чиновник? За 100 тысяч? За 1 миллион? Полученные в течение года? В течение 10 лет? Всё не регламентировано. Везде остаётся: «на усмотрение»…

И вообще, кого проверять? Всех? Кого-то? Вспомним эпоху Брежнева. Рекомендовали не разбирать анонимки. Но всё же оставили право райкому, горкому в особых случаях — разбирать. А что считать «особым», решали они сами. Если я не нравлюсь — разбирали. Теперь вопрос о выборе объекта проверки тоже остаётся за начальством. Значит, именно его надо ублажать. А надёжнее всего — ввести «в дело». Ещё лучше — иметь организованную группу, способную и «достать» начальство, и держать в узде «нарушителей конвенции». Словом, мафию.

Такая борьба с коррупцией создаёт мотивы для подкупа и начальников и контролёров.

Идея декларации о доходах проста: выявить и наказать. Но могут ли карательные силовые меры пресечь то, что стимулируется всей системой жизни? Наказания применялись тысячи лет, даже руки отрубали. А коррупция всё живёт.

Однако есть коррупция, охватывающая не область прямых доходов и имущества. Помню, как академик Д. М. Гвишиани, создававший в СССР филиал Международного института прикладного системного анализа, сказал мне: «С утра до вечера отбиваюсь от просьб в части ДОР, ЖОР и ЛОР — взять в штат». И пояснил: ДОРы — дочери ответственных работников, ЖОРы — жёны ответственных работников, ЛОРы — любовницы ответственных работников. В какие декларации о доходах всё это, явно относящееся к коррупции, попадёт?

Или вот ещё один аспект борьбы с коррупцией. В. В. Жириновский потребовал начать её с московских чиновников и наказать их, поскольку считает Москву наиболее коррупционным городом. Но есть и другая сторона дела: именно в Москве создана экономика, которая сама себя содержит, а не сосёт из бюджета страны. В Москве наиболее высокие доходы у работающих и наиболее высокие выплаты по программам социальной поддержки. Борьба с коррупцией, к которой призывает Жириновский, не учитывает экономические и социальные результаты. А любой экономист знает, что нельзя анализировать издержки без учёта эффективности. Возродить подход советского времени, как предлагает Жириновский, значит прийти к советскому же тупику. В советское время такая борьба с нарушениями выливалась в борьбу с любым новаторством, не вмещавшимся в советские нормы.

Итак, вывод. Предлагаемые меры борьбы с коррупцией выльются в борьбу внутри бюрократии, в самоедство начальства. Итогом такого самоедства станет появление победившей и никому, кроме себя, не подконтрольной группы. А она — лучшая база для коррупции или основа нового витка новых видов коррупции.

ИСТОРИЯ И ОПЫТ БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ

В наше время о советском прошлом активно создают мифы. Один из них — при социализме не было коррупции, сравнимой с нынешней. Говорят: такие величины, которыми ворочают сейчас коррупционеры, советским начальникам и не снились. Или: масштаб доли национального богатства, вовлечённого в коррупцию сегодня, неизмеримо больше советского. Или: разрыв «верхов» и «низов» в наши дни огромен.

Да, размер «кусков» нынешних и в СССР несопоставим. Но надо учитывать следующее. Советский строй сам отнимал у трудящихся граждан громадную долю созданного ими и тратил её не только на непомерные инвестиции, но и непроизводительно — на пропаганду, на мировую революцию, на будущую войну, охранку, бюрократию…

Да, разрыв огромен. Но ведь как считать? Присмотримся внимательнее. Уже 8 мая 1918 года (на седьмой месяц после Октября 1917-го) советское руководство вынуждено было издать декрет о борьбе с коррупцией. Все двадцать томов собрания сочинений Ленина, написанные после революции, напичканы тематикой бюрократизма и коррупции. В 1922 году создана специальная Комиссия по борьбе со взяточничеством во главе с самим Ф. Э. Дзержинским. В документах тех лет фигурируют дела о взятках (в виде денег, перстней, баранов и даже в виде женских «ласк»), упоминаются бесплатные обеды, оплаченные квартиры, дефицитные предметы потребления. Издатель знаменитого многотомного «Архива русской революции» Гессен бежал из Петрограда в Финляндию, заплатив «неподкупной» петербургской ЧК Урицкого десять тысяч рублей.

В мифе о советской коррупции есть и такой: она была при НЭПе, а при Сталине исчезла. Но именно Сталин послал из городов 30 тысяч уполномоченных проводить коллективизацию, так как считал местные партийные и советские органы подкупленными крестьянством. Это Сталин сам раздавал деньги в конвертах и разрешал это делать внизу, вплоть до секретарей райкомов. Это Сталин разрешил не платить партвзносы с «конвертов». Это Сталин разрешил генералитету наживаться на грабеже Германии — всем, вплоть до самого Жукова.

Основой советской коррупции были отсутствие необходимых законов и секретность. Но и недостаток образования, и отсутствие опыта управления у советских кадров играли здесь не последнюю роль. Однако главных основ советской коррупции было три.

Первая. Бесконтрольность партии и власти, точнее — их самоконтроль. Настойчивые попытки Ленина создать в компартии Центральную Контрольную Комиссию (ЦКК), равноправную Центральному Комитету и избираемую на одном и том же съезде партии, неизменно отвергались руководством ЦК. Вторая. Идеология. Преобладал подход «заботы» о «социально близких» кадрах. (Вроде подхода Франклина Рузвельта к латиноамериканским диктаторам: «Он — сукин сын, но это наш сукин сын».) На основе идеологических обвинений расправлялись с конкурентами. Формировали аппарат только из «своих» по идеологии. И третья основа — самая главная: силовая, диктаторская природа советской власти (если у чиновников есть сила, то бороться с их коррупцией трудно).

Настоящего расцвета коррупция достигла в двадцатилетие Брежнева. Прежде всего, в силу растущих аппетитов номенклатуры и поисков путей удовлетворения этих аппетитов. Общее сокращение фондов потребления заставило бюрократию активно искать пути увеличения своей доли в этих фондах. Более того, коррупция стала приобретать групповой, клановый характер, зачастую семейный. Достаточно назвать семьи Брежнева и Щёлокова. А борьбу с коррупцией часто использовали для расправы над инициаторами перемен, попадавшими под суд и в тюрьму. Так погибли Худенко, Хант, Стародубцев и другие инициативные хозяйственники, и все — по обвинениям из области коррупции.

Развернувшаяся при Андропове и Горбачёве борьба с коррупцией носила специфический характер. Она свелась прежде всего к дискредитации и устранению конкурентов в борьбе за власть. Именно во время борьбы с коррупцией пали Медунов, Чурбанов, Щёлоков, Сушко, Трегубов, Богомолов, Павлов.

В качестве главных «зон» борьбы с коррупцией были избраны национальные республики. (Помните Гдляна и его узбекское дело?) Когда-нибудь историки оценят, какую роль в появлении у республиканских элит страстного порыва уйти из СССР сыграла перспектива развёртывания Москвой борьбы с коррупцией в их республиках. Коррупцией сопровождались реформаторские начинания Горбачёва, прежде всего, кооперативное движение, вызвавшее тогда справедливую ненависть к реформаторству.

Коррупционный характер имели и личные привилегии бюрократии. Я был членом комиссии Е. М. Примакова по привилегиям, созданной первым Съездом народных депутатов СССР в 1989 году. И чего только мы не обнаружили. Спецмашины. Спецбуфеты. Дачи. Особые лечебные заведения. Охотничьи хозяйства. Командировки за рубеж. Устройство детей на работу за границу. Льготные очереди на автомобили. Квартиры нестандартной планировки и большого размера со льготной ежемесячной платой. Особые школы и детские сады. Особые билетные кассы. Списки, по которым заказывались издаваемые книги… А ведь это всё — только учтённое. Оно, скорее, составляло видимую часть айсберга. Под водой осталось много всего — и полузаконного, и вовсе незаконного.

И всё же самое главное в советской коррупции то, что она вовлекала в свою орбиту многих простых граждан. Билет на поезд, устройство ребёнка в детский сад или музыкальную школу, получение бесплатной и даже платной (кооперативной) квартиры, садовый участок и поиски для него саженцев, кирпича и гвоздей… Не осталось ни одного уголка в человеческой жизни, где не надо было бы приплачивать или переплачивать. Советский человек, с момента рождения до могилы, был звеном круговой поруки, обеспечивавшей безопасность коррупции и бюрократии.

Но советский социализм погиб не из-за коррупции. Его сломало — среди прочего — то же самое, что явилось одной из неизлечимых болезней самодержавия — вырождение верхушки правящей номенклатуры. Надо быть совершенно ослеплённым коммунистической пропагандой, чтобы говорить, что советская коррупция была не столь сильна, как ныне.

Именно советская коррупция дала обширный опыт нынешним коррупционерам. И — главное — поставила новой России кадры, пропитанные опытом привилегий и коррупции. Эта «пропитка» оказалась столь мощной, что Б. Н. Ельцин (несмотря на все свои лозунги) сразу же после прихода к власти создал свой спецбуфет. И дал старт системе привилегий уже в современной России. И нынешняя борьба с коррупцией существенно ослаблена именно тем, что неправильно оценивается и вовсе не анализируется советский опыт.

Не рассматривая проблему коррупции за рубежом как особую тему, сделаю главный вывод: коррупция — одна из главных проблем наступившего XXI века во всех странах мира. Подчёркиваю: во всех.

О ПОНЯТИИ И СУЩНОСТИ КОРРУПЦИИ

В обширной юридической литературе есть много определений того, что считать коррупцией. Среди официальных трактовок коррупции одним из лучших я считаю определение, данное в материалах ООН: «Злоупотребление властью с целью получения личной выгоды». Очень ёмкая трактовка, преодолевающая представление о коррупции только как о взяточничестве. И всё же для меня в этом определении остаются проблемы.

Вот разбился вертолёт на Алтае. Погиб чиновник администрации президента. Охотились и убивали охраняемых законом редчайших горных баранов. Кто организовал? Кто предоставил вертолёт? Кто его оплатил? Ездил ли этот «кремлёвец» в отпуск или в официальную командировку? На мой взгляд, это типичный случай коррупции (можно предположить, что местные власти ублажали президентскую администрацию).

Вот история с допингом наших биатлонисток: их изгнали из соревнований. И данный случай, по-моему, коррупционный: те, кто допустил допинг, «инвестировали» в свою карьеру и в олимпийское начальство России.

В одном из интервью генерал Ивашов выступил с анализом нашей операции в Южной Осетии и вскрыл чудовищную картину неготовности армии. Информация об этой неготовности от нас скрывалась. А секретность информации — это ведь тоже, по большому счёту, коррупция — во имя чести мундира. Или вспомним пример с выборами. На их итоги плакались и КПРФ, и ЛДПР, и партия Миронова. Сетовали на коррупцию. Но ведь это же они сами законодательно снизили предел явки избирателей на выборы до неприлично низкого. Они сами увеличили норму для прохождения партий до неприличных 7%. Вывели из сферы прямого голосования избирателей тех самых губернаторов, на которых они теперь жалуются. Иначе говоря, сами создали ситуацию, доступную коррупции.

Коррупцией является и написание статей для чиновников, подготовка и публикация — для создания имиджа — якобы ими сочинённых книг.

И каков же вывод? Определение коррупции, данное ООН, всё же недостаточно ёмко. Неслучайно в Оксфордской энциклопедии на первое место среди проявлений коррупции поставлено: «фальсификация выборов». Затем идёт «незаконное приобретение собственности». И только потом, на третьем месте, «взяточничество». Причём в списке среди взяточников политики стоят перед государственными чиновниками.

Следовательно, необходимо рассматривать «узкую» и «широкую» трактовки коррупции. Всё, связанное с «узкой» трактовкой коррупции, разрабатывается, хотя и неполно. А вот над трактовкой «широкой» предстоит ещё работать и работать.

Теперь о сущности коррупции.

Чаще её трактуют как хищение средств: вариант грабежа государства, граждан, природы, соответственно наших детей и внуков. Такая трактовка справедлива, но охватывает она только часть проблемы и не позволяет выявить серьёзные аспекты коррупции.

Проведу известную экономистам аналогию. До Маркса прибавочную стоимость большинство теоретиков считали своего рода грабежом. Маркс показал, что есть прибыль, рента, процент. И природа их очень разная. Например, в самой ренте есть рента абсолютная — грабёж и две ренты дифференциальные, имеющие объективные основания.

На мой взгляд, в сущности коррупции самое главное то, что это гигантский механизм перераспределения всего национального дохода общества. И требуется научный, теоретический анализ, чтобы вскрыть природу и характер этого перераспределения. Почему он появляется и в пользу кого?

ОСНОВЫ КОРРУПЦИИ В ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОМ МИРЕ

Если коррупция — это особый механизм перераспределения национального дохода, то возникает вопрос: в чём причина появления такого коррупционного механизма? Сам факт систематически повторяющегося перераспределения означает, что в постиндустриальном обществе имеются такие реальные отношения, которые или мало учитываются, или вовсе игнорируются. Они и составляют базу, или основу, для коррупции. И первая база связана с тем, что в постиндустриальном строе огромна роль государства как силы стабилизирующей, организующей и контролирующей. В руках государства сосредотачиваются гигантские ресурсы. Без его участия невозможны ни современная наука, ни образование, ни развитие многих отраслей экономики и непроизводственной сферы. Но возрастание роли государства — это и возрастание роли чиновников вообще и высших в особенности. И коррупция как минимум означает, что не учитывается реальная роль государственного механизма.

Возникает глубокая антиномия (от греческого anti — против и nomos — закон), как сказал бы Кант. Администраторы получают твёрдую зарплату, хотя это и не очень высокая зарплата. А принимают решения о многомиллиардных расходах, определяющим образом влияя на размеры прибыли и доходов всех участников государственного финансирования. При этом должны смотреть на это как бы со стороны.

В капиталистическом обществе разрыв между тем, что создавал рабочий, и тем, что капиталист ему выплачивал, становился основой классовой борьбы.

А теперь разрыв между тем, чем распоряжается чиновник, и тем, что он получает, — одна из главных основ коррупции.

Коррупция — новый, современный вид эксплуатации. Бюрократия и её верхушка — номенклатура — эксплуатируют общество через систему коррупции.

Другая объективная база коррупции — присущая постиндустриальному обществу демократия. Разделение властей, появление наряду с тремя властями четвёртой (власти средств массовой информации) создаёт в постиндустриальном обществе проблему дисбаланса между этими властями. К дисбалансу четырёх властей добавляется их неустойчивость в силу коротких сроков избрания. Избираемые на четыре-пять лет структуры должны принимать решения, охватывающие периоды в десятки лет и более. Налицо дисбаланс. Дисбаланс и властей, и сроков их полномочий создаёт базу для коррупции. Есть ещё дисбалансы — центра и регионов, регионов и местной муниципальной власти. Они тоже дают основу для поиска полузаконных, а то и незаконных вариантов преодоления этих дисбалансов. Выборы, деятельность политических партий, голосование — питательная среда для поиска всех резервов (в данной ситуации коррупционную грань нередко переступают в самых передовых странах).

Третья объективная база коррупции — положение наций в постиндустриальном обществе. Место и роль национальных сообществ в постиндустриальном обществе даже в рамках одного государства объективно неодинаковые. А государственные механизмы одинаковые. И этот разрыв между формальным и реальным готовит почву для коррупционных отношений.

Четвёртой базой коррупции я назвал бы военно-промышленный комплекс и армию. По своей природе они призваны к растрате общественного богатства, растраты же во многом идут по субъективным пристрастиям. Выбор видов оружия, размеры заказов на разработку и проектирование, а потом финансирование производства оружия порождают коррупцию уже в силу гигантской субъективности выбора и оценки, а также в силу закрытости принимаемых решений.

Пятой базой коррупции можно назвать серьёзную деградацию установок и мотивов людей, отражающих процесс превращения их в постиндустриальном обществе в винтики чуждых им механизмов. Реакцией на утрату личности становятся наркомания, игорный бизнес, порнобизнес, масс-культура — благодатнейшая почва для коррупции. Ещё важнее то, что в постиндустриальном обществе отдельный человек мало что может сделать. Везде — структуры, коллективы, организации. Личность нивелируется. Возникает, как говорил ещё Герберт Маркузе, «человек одного измерения». Такой человек бороться с коррупцией не может. Более того, он сам лично становится её добычей или даже сам без внутренней борьбы включается в неё.

Шестая база коррупции — госсектор. Ещё государственный социализм столкнулся с огромной, неразрешимой для него проблемой: сфера общей собственности оказалась сферой ничейной. И в постиндустриальном обществе тоже есть госсектор. И «ничейность» в нём сохраняется. И эта «ничейность» создаёт почву для коррупции.

Седьмая база коррупции — добыча сырья и охрана окружающей среды. Они ограничены нередко только волевыми и субъективными правилами. И тут коррупция получает серьёзную питательную почву.

Восьмой базой коррупции является наличие частного сектора. В постиндустриальном обществе существует общее узаконенное значительное неравенство. В нём есть граждане с огромными законными состояниями. В постиндустриальном обществе нет ситуации, с которой в двадцатые годы столкнулся в СССР Остап Бендер: есть миллион, но нет права ни расходовать его, ни даже показать. А раз у одних есть кошельки, из которых можно платить, а у всех есть право иметь набитые кошельки — база для коррупции всегда найдётся.

Девятая база коррупции — уже наша, российская: особенности переходного периода России от социализма к постиндустриализму. Основная черта выхода России из социализма состоит в том, что были отвергнуты и китайский путь (выход под руководством компартии), и либеральный путь стран Восточной Европы, и потенциально лучший народно-демократический путь. Был реализован, как уже говорилось, худший из возможных вариантов выхода из социализма — номенклатурно-олигархический, где главное — не распределение общей социалистической собственности между её создателями, а захват этой собственности номенклатурой и её доверенными олигархами. Номенклатура и олигархи при этом тяготеют к отраслям, цена на продукцию которых зависит не от уровня их организации, а от цен на мировых рынках и от природных условий, — добыча сырья, прежде всего нефти и газа.

Но ни номенклатура, ни олигархи нормально хозяйствовать в условиях рынка и рыночной конкуренции не умеют, поэтому у них нет прочной экономической основы. Их положение неустойчиво. И новые, усиливающиеся группировки выступают с претензиями на передел и собственности и власти. А когда отказывают рыночные и демократические механизмы, переделы сводятся к рейдерству. Опасаясь за свою «добычу», номенклатура и олигархи вывозят доходы за рубеж в поисках «укрытий» и «запасных аэродромов».

Именно номенклатурно-олигархический путь выхода из социализма и его современный этап — управляемая демократия — предопределили, как уже отмечалось, особую роль коррупции во всех сферах: в экономической, политической, социальной, нравственной и международной.

Из названных основ коррупции — главные первые восемь. Последняя только добавляет наш национальный аромат.

Итак, подчеркну: главные, фундаментальные характеристики нового постиндустриального строя создают возможности для коррупции или прямо ведут к ней. Как природа капитализма обязательно включала эксплуатацию, так и постиндустриализм неотделим от коррупции. Вывод: коррупция уже стала и будет одной из главных составляющих утверждающегося на нашей планете и в России нового строя.

РЕЗУЛЬТАТЫ И СЛЕДСТВИЯ КОРРУПЦИИ

Анализируя феномен коррупции, очень важно выявить все его результаты и следствия. И это надо рассматривать прежде всего во всём многообразии — в юридическом, экономическом, политическом, социальном и морально-нравственном аспектах.

В экономике коррупция охватила все три устоя постиндустриализма: государственное регулирование, рынок с его конкуренцией и государственный сектор. Коррупция стала одним из главных препятствий для реализации преимуществ этого «триумвирата», призванного преодолевать ограниченности и частного произвола, и всеобщего социалистического огосударствления. В политике коррупционный механизм не только подминает демократию, но и дискредитирует её.

Огромный отрицательный эффект коррупции связан с тем, что борьбу с ней используют для дискредитации конкурентов — и среди «своих», и среди политических оппонентов, и просто несогласных. Под флагом борьбы с коррупцией фабрикуются целые дела и процессы. Порой десятки расследователей и средства информации годами раскручивают дело в 5—10 тысяч долларов. И, не выявив его подоплёку, невозможно понять такое рвение и очевидную растрату средств, идущих на «разоблачение». (Кстати, финансовые потери от создания органов, призванных бороться с коррупцией, и отвлечение квалифицированных кадров от борьбы с другими преступлениями — это тоже отрицательные следствия коррупции.)

С социальной точки зрения коррупция подрывает доверие масс и к государству, и к государственной бюрократии, подрывает веру граждан в суд и представителей всей правоохранительной системы. Но, пожалуй, самое опасное следствие коррупции — интеллектуальная деградация. Постоянная жизнь в условиях нарушений не может не деформировать личность как взяткополучателей, так и всех взяткодателей.

В морально-нравственном аспекте происходит дискредитация важных для общества установок, ценностей, подмена их другими, соответствующими коррупции, но чрезвычайно опасными — и сейчас и для будущего. И тогда в здравоохранении нельзя доверять ни лекарствам, ни их качеству, ни врачам, рекомендующим эти лекарства (не связаны ли эти врачи с их производителями либо с реализацией). А в образовании и науке ослабляется доверие и к дипломам, и к учёным степеням, и к званиям. Коррупция отталкивает от властных структур социально ответственных и талантливых граждан. Вытесняет их и из средств массовой информации, и из других официальных структур — даже в культуре и спорте.

Перечень пороков коррупции можно продолжать. Однако неверно и поверхностно делать вывод, что коррупция несёт только отрицательные последствия. Если бы это было так, то живучесть коррупции была бы необъяснима. Суть проблемы в том, что в коррупции есть и ещё одна, третья, группа следствий — назовём их условно-положительными. Коррупция развивает у её «соучастников» чувство удовлетворения. Так, хотя бы извращённо, коррупция позволяет получить признание способностей и талантов. Иначе говоря, коррупция способствует активизации части членов общества, выводит их из состояния апатии и пассивности, ослабляя тем недовольство состоянием дел в обществе. И от этого никуда не уйти.

Положительно и то, что значительная часть захваченных коррупцией ресурсов идёт не на паразитическое потребление, а инвестируется в производство или в потребление, стимулирующее производство. Коррупция перераспределяет доходы, тем самым ослабляя те дисбалансы, которые её вызвали.

Коррупция выявляет болевые точки. Так, коррупционный передел собственности — будь то частный рейдерский захват или государственное рейдерство — со всей остротой говорит: у нас так и не заработали нормальные рыночные, конкурентные механизмы передела собственности, обязательно необходимые в развивающейся экономике. А коррупция при подборе кадров — острейший сигнал о недостатках, точнее, об отсутствии системы работы с кадрами. Коррупция при выборах — доказательство и неготовности общества к демократической системе, и дефектов принятых вариантов этой системы. Это — явный сигнал о необходимости перемен.

Иначе говоря, коррупция при исчерпывании или слабости других рычагов позволяет решать проблемы: и личные, и региональные, и общенациональные. Взятка, писал великий знаток русской государственности М. Е. Салтыков-Щедрин, преодолевает препятствия и сокращает расстояния.

Коррупция — не всегда песок в механизме, но и своего рода смазка государственного механизма (при отсутствии других смазок). Без неё механизм не смог бы работать. Опыт российской монархии, триста лет успешно существовавшей и даже крепнувшей при постоянности и всеобщности взяток, требует серьёзного размышления.

Коррупция, таким образом, один из факторов совершенствования всей системы общественных отношений и регулирующего их законодательства.

Игнорировать эти и другие прямо или условно позитивные результаты и итоги коррупции было бы неправильно.

О БОРЬБЕ С КОРРУПЦИЕЙ

Если коррупция — не внешнее вторжение в здоровый организм, а явление, органически вытекающее из фундаментальных характеристик постиндустриального строя, то всякого рода представления о том, что лихой кавалерийской атакой можно победить коррупцию, — несерьёзны. Не менее опасны и представления о возможности уничтожить коррупцию, абсолютно очиститься от неё. Это — или утопические мечты, или заблуждения, или, хуже, обман. И ещё вывод. Само понятие «борьба» относится только к одной из частей коррупции — к её крайностям, «нарывам» и к одной группе методов — к «хирургии». В отношении же основной части коррупции более правилен термин «противодействие». Именно он включён в название плана президента Медведева.

Возможно ли вообще устранить коррупцию в постиндустриальном обществе?

Ленин, после пяти лет борьбы с бюрократизмом, признал, что бюрократизм неразрывно связан с самой природой и характером социалистической власти. Поэтому Ленин — а он всегда был логичен — писал, что обещания вырезать бюрократизм, навсегда убрать — шарлатанство, обман. Хирургия, подчёркивал он, тут невозможна. Остаётся только лечение. Рузвельт же, организуя поход на американскую мафию, говорил, что убить её не сможем, но загнать в подвалы, даже в крысиные норы — можно. И добился. Мафия удержалась только там, где эксплуатируют пороки человека — в наркоторговле, порнобизнесе, игорном бизнесе.

И в отношении коррупции надо чётко понять, что можно здесь сделать: либо выжечь, либо свести к минимуму, либо лечить, лечить постоянно, годами и десятилетиями…

Человек смертен, но он создал медицину для того, чтобы отодвинуть смерть и избавить себя от мук. Какой должна стать «медицина» противодействия коррупции?

На первом месте — меры правовые. О них пишут многие юристы. Необходима постоянная чистка законодательства от выявившихся или сознательно заложенных в него зон, допускающих коррупцию, а то и способствующих ей. В арсенале американского законодательства о коррупции есть, например, закон Пэна, принятый ещё в XIX веке (его по-другому называют «законом о добыче»). Победивший на выборах президент имеет право только 5% должностей аппарата предоставлять своей команде. Это обычно места помощников и секретарей. А руководителей президент может только предлагать — утверждает их Сенат. Основная же масса работников аппарата — 95% — осуществляет продвижение по службе в соответствии с регламентом, определяющим чёткие сроки пребывания на постах и соответственно защищающим чиновника от произвола победителя на выборах. Президент США, вновь переизбираясь, не может дальше использовать свой прежний аппарат.

Далее — меры экономические. Главных среди них, на мой взгляд, две. Мера первая: разработка законных, прозрачных, публичных, подконтрольных механизмов выявления у чиновников собственности. Уместно напомнить, что Пётр I, «рукой железной» поднимая Россию «на дыбы», не нашёл ничего более эффективного, чем разрешить талантливым «птенцам» своего «гнезда» участвовать и в предпринимательстве, и в торговле. Но и отвечать за неблагие дела, регулярно попадая под палку царя.

И мера вторая: законное, прозрачное, облагаемое налогами участие бюрократов в доле от полученной в результате их решений прибыли. Когда я заговорил об этом в 1990 году, на меня набросились и левые и правые. Клеймили как покровителя взяточников. А ведь это не я, это Ленин не нашёл ничего лучшего, чем тантьемы — участие чиновников советской власти в прибылях. Моё предложение отвергли — ну и что? Вместо того чтобы расколоть бюрократию на большинство, законно зарабатывающее свои установленные доли, и меньшинство, ворующее в произвольном размере, получили круговую поруку чиновничества. Дело дошло до катастрофической стадии криминализации. Чиновники свою долю всё равно получают. Но вовсе не те, кто лучше руководит. Получают нерегламентированно, подпольно, без связи с мерой эффекта. Уходя от налогов. Словом, разрушая систему постиндустриализма.

Среди главных политических мер я бы выдвинул замену нынешней демократии иной, в которой избиратели начнут что-то значить, а депутаты перестанут быть стадом, утром голосующим за автоналог, а вечером — после свистка — хором осуждающим свои заблуждения. И средства массовой информации, особенно электронные, должны стать независимыми. И, тем более, независимыми должны стать суды и вся правоохранительная система.

Среди мер административных на первое место я бы поставил ликвидацию и любых привилегий, и аппарата, созданного для реализации этих привилегий и для добывания для них денег. Надо увеличить зарплату чиновникам: от министров до клерков — пусть в десять раз, но для себя они должны всё приобретать на том же открытом рынке, где и все граждане. Иначе не будет ни рынка, ни нормального госаппарата.

И, наконец, нужен комплекс мер нравственного, морального плана. Правильно сказал глава Следственного комитета А. Бастрыкин: «Нужно что-то менять в головах людей». Один из главных путей противодействия коррупции — формирование в России такой интеллектуальной элиты, для которой будет неприлично рваться на тусовки в коридоры власти. Которой, в принципе, будут чужды «мочиловка», патриотическая пошлятина, стремление сводить государственность только к военно-полицейской её составляющей.

Только такая элита выработает правильное отношение к коррупции, станет моральным авторитетом для народных масс и передаст им свой подход к коррупции.

***

В XVIII веке одной из главных проблем в Европе было освобождение личности человека прежде всего от феодальных цепей. В XIX веке такой проблемой стала эксплуатация свободного человека. В ХХ веке — милитаризация и войны, в которых участвуют и империализм, и государственно-бюрократический социализм всех видов.

Одной из главных проблем XXI века будет проблема коррупции и её обуздания.

Противодействие коррупции — важнейшая проблема постиндустриализма. А у нас, в России, это особенно актуально. Или мы хотим начать наконец реальную модернизацию России и соответственно реально противодействовать коррупции. Или всё сведётся в очередной раз к политиканству, к использованию борьбы с коррупцией для победы над другими лидерами или кланами бюрократии, для прикрытия переделов собственности и власти, для «запудривания» мозгов народных масс.