США ломают голову над тем, как сдержать Иран

Президент оказался в ловушке между разгневанным Конгрессом и упрямым Китаем.

Он пропустил свои крайние сроки, он может не получить достаточно голосов, и даже если мера пройдет, она, скорее всего, будет лишена остроты. Вот в каком положении оказался Барак Обама не только по реформе здравоохранения, но и в отношении своего стремления препятствовать тому, чтобы Иран сделал свою бомбу.

Что касается реформы здравоохранения, Обама пришел к власти со смелой идеей. Он хотел порвать отношения со своим предшественником и протянуть руку дружбу Ирану. Если Иран не принял бы эту руку дружбы или полностью сознался бы в свой ядерной деятельности, мир знал бы, кого винить за продолжающуюся враждебность между двумя странами. Это позволило бы Совету Безопасности ООН ввести четвертый раунд экономических санкций – «деструктивных» на этот раз – которые заставили бы аятоллы соблюдать свои ядерные обязательства.

Предложение Обамы «о привлечении» получило хорошее начало. В октябре прошлого года в Женеве иранцы, казалось, пообещали отправить большую часть своего ядерного запаса в Россию на некоторое время, тем самым уменьшив опасения в том, что они вскоре могут обогатить достаточно урана для изготовления бомбы. Позже они нарушили свое обещание – но сделав это, они расстроили Россию, сделав ее более восприимчивой к требованию США о введении новых санкций.

Однако остается убедить Китай. Два американских чиновника – Джефф Бэйдер из Белого Дома и Джим Штейнберг из Государственного департамента – недавно побывали в Пекине, чтобы достичь новой резолюции. Америка спешит. Она хочет, чтобы Совет Безопасности принял меры до того, как Ливан (на который очень сильно влияет Иран) займет кресло председателя в мае и начнется обзорная конференция по Соглашению о ядерном нераспространении в Нью-Йорке.

Высокопоставленный чиновник из администрации утверждает, что Бэйдер и Штейнберг провели «хорошие обсуждения» в Пекине: как и Америка, Китай заинтересован в стабильной обстановке в странах Персидского залива и не хочет вооруженного ядерного оружием Ирана. Однако дипломаты из других западных стран сообщают, что китайцы выступают против новых санкций до тех пор, пока есть «даже 1% шанса» дальнейшего диалога (иллюзия, которую иранцы выражают с мастерством). И хотя Китай неохотно использует свое право вето в Совете Безопасности, его растущая уверенность в себе в качестве великой державы предполагает, что он может сделать это теперь. Если даже Китай согласится на санкции, он, вероятно сначала удостоверится в том, что любые новые санкции, одобренные ООН, не будут деструктивными.

Однако подталкивая упрямого осла, которым является Китай, Обама также пытается обуздать яростного жеребца, каковым является Конгресс. Антииранские чувства в Конгрессе США уже были воспламенены отрицающей Холокост риторикой президента Махмуда Ахмадинеджада, однако они достигли крайней степени «возбуждения» после пресечения деятельности продемократического зеленого движения.

И демократы, и республиканцы выражают нетерпение, желая ужесточить санкции Америки против Ирана. Белый Дом умолял дать время – сначала дать шанс стратегии привлечения, позже - избежать усложнения попыток в Совете Безопасности.

Теперь терпение Конгресса закончилось.

Хотя Белый Дом отрицает, что его действия не согласованы с Конгрессом, Кеннет Кацман из Исследовательской службы Конгресса говорит, что Конгресс тоже участвовал в поиске любых возможных способов «зажать» иранцев. Давление идет с двух сторон: в число инициаторов санкций входят сенатор-республиканец Джон МакКейн и демократ из Палаты Представителей Говард Бермэн. Одна часть законов может наказать все компании, в том числе иностранные, продающие Ирану бензин или оборудование для переработки (Ирану не хватает нефтеперерабатывающих мощностей). По другим предложениям, будут наказывать отдельных людей, замешанных в нарушении прав человека, а также будут делать так, чтобы режим изменил официальную политику.

«Тупые инструменты», как эти предложения, могут разрушить осторожные усилия Обамы по поиску и привлечению на свою сторону зарубежных союзников, а также убеждению иранцев в том, что Америка лишь обеспокоена ядерной провинностью режима, но не враждебна к самому Ирану. Однако Обама сталкивается с трудной задачей. Некоторые советники Государственного департамента говорят ему о том, что слишком большое давление побудит Иран принять ответные меры в Афганистане (где он побывал на этой неделе), что приведет за собой ненужные последствия в войне, от которой, в конечном счете, будет зависеть судьба его президентства. Но даже не враждебные исследователи общественного мнения, как Стэнли Гринберг и Джеймс Карвилл, собирают признаки того, что президент становится уязвимым по вопросам национальной безопасности. Сара Пэйлин услужливо советовала ему «ужесточить меры» и объявить войну Ирану.

По реформе системы здравоохранения демократы все еще могут собрать голоса, необходимые в Конгрессе, и вырвать победу. То же самое может произойти в Совете Безопасности по иранскому вопросу. Но что тогда? Поскольку Обама пообещал ввести новые санкции, если политика привлечения окажется неудачной, их введение стало для него политической необходимостью и одним из немногих способов, за исключением войны, которые мир может использовать для того, чтобы сдержать Иран. Тем не менее, мало кто из политиков Вашингтона верит, что только санкции могут положить конец ядерным амбициям режима. Поэтому некоторые американцы, наблюдающие за этой проблемой, предполагают более продолжительную «игру».

Карим Саджадпур из Фонда Карнеги за международный мир вернулся к статье Джорджа Кеннана, написанной из Москвы под псевдонимом Х в 1947 году. Статья призывала к «терпеливому, но решительному и бдительному сдерживанию» Советского Союза. Одним ненамеренным последствием «протянутой руки дружбы» Обамы оказалось содействие укреплению в Иране жизнеспособного демократического движения. Сейчас лучше поощрять оппозицию и ждать, пока режим потерпит крах, говорит Саджадпур (вероятно, этого не придется ждать 40 лет), а не концентрировать внимание только на центрифугах, вращающихся в Натанзе. Обама может думать так же, если только он может жить с мыслью о том, что Иран приступит к производству ядерного оружия, когда он у власти.