Футурополис и новый индустриализм

И в средствах массовой информации, и в Интернете активно обсуждается письмо футуролога и публициста Максима Калашникова президенту РФ Дмитрию Медведеву. В этом письме Калашников обращает внимание на разработки нескольких исследовательских групп и на необходимость апробировать их в небольших поселениях, на инновационных площадках, которые он называет футурополисами (а в случае успеха и тиражировать). По поручению президента это письмо было направлено в правительство. Правительство привлекло к экспертизе предлагаемых проектов Российскую академию наук. Одно из обсуждений этих проектов прошло в Академии под началом академика Владимира Фортова 20 января текущего года.

Время пришло

По теории выдающегося русского экономиста Николая Кондратьева, кризисы, войны, взлеты и падения государств, их соперничество и сотрудничество определяются большими циклами, в ходе которых происходит переход от одного технологического уклада к другому. Для инициатив, подобных той, которую выдвинул Максим Калашников, время пришло.

Смысл советских пятилеток состоял в том, чтобы освоить возможности, предоставленные IV укладом. Его локомотивными отраслями были металлургия, тяжелое машиностроение, большая химия, автомобиле- и самолетостроение. Овладение этими возможностями потребовало сверхусилий и позволило выстоять в Великой Отечественной войне, стать сверхдержавой. Вторая мировая война оказалась войной моторов.

Возможности V уклада (микроэлектроника, компьютеры, телекоммуникации, малотоннажная химия) были упущены нашей страной, втянувшейся в бесплодные разрушительные реформы. Потенциал этого уклада был в полной мере использован США, Японией, Южной Кореей. Напомню, что Индия планирует в ближайшие годы довести экспорт программного обеспечения до 60 млрд. долл. в год. Это сравнимо с экспортом всех российских энергоносителей и почти в 10 раз больше, чем экспорт оружия нашей страной.

Однако потенциал этого уклада в большей степени исчерпан. В самом деле, в России сейчас 150 млн. мобильных телефонов. Вложив усилия в рекламу, можно заставить население купить еще по одному аппарату, а по два, вероятно, уже не выйдет. Схожая ситуация с персональными компьютерами, которые находятся на рынке с 1970-х.

В настоящее время мир готовится к новому технологическому скачку, связанному с VI укладом. На роль локомотивов в нем претендуют биотехнологии, нанотехнологии, полномасштабные технологии виртуальной реальности, роботика, новая медицина, высокие гуманитарные технологии, новое природопользование. Именно сейчас решается, какие отрасли, фирмы, страны станут ведущими, а какие ведомыми на этой новой площадке. По оценкам отечественных и зарубежных экспертов, этот скачок произойдет в 2014–2018 годах. С ним будут, вероятно, связаны революции в области вооружений, в промышленности, сельском хозяйстве, управлении, в социальной сфере.

Системная причина нынешнего кризиса, который преподнесет еще немало неприятных сюрпризов, состоит в том, что потенциал развития отраслей V уклада в большей степени исчерпан, а отрасли VI уклада ко вложению огромных денег, имеющихся в мире, пока не готовы.

Судьба России сейчас зависит от того, сумеет ли она воспользоваться технологическими возможностями VI уклада, создать соответствующие научные и внедренческие центры, наладить производства, вскочить в последний вагон быстро уходящего поезда. Это не вопрос «экономической выгоды» или даже «национальной безопасности». Это вопрос самого существования нашей страны.

Выдающийся математик, мыслитель, философ, академик Никита Моисеев в свое время говорил что главные надежды новой России он связывает с десятимиллионным отрядом инженеров, ученых, высококвалифицированных рабочих, трудившихся в сфере высоких технологий и оборонном комплексе СССР, с научно-технической интеллигенцией, с профессорско-преподавательским корпусом. «У этих людей реформы отобрали главное – перспективу и смысл их работы. Это большая сила, и ее время придет», – не раз повторял он.

И, судя по всему, это время пришло. И огромный интерес, и поддержка инициатив Максима Калашникова – знак этого.

Ловушка бессистемных инноваций

До обсуждения в РАН пояснительная записка Максима Калашникова в несколько сотен страниц (и вместе с тем неполная и фрагментарная) была разослана на отзыв во многие научные центры, и в частности, в Институт прикладной математики им. М.В.Келдыша РАН.

И на некоторые принципиальные моменты этой инициативы, которые недооцениваются, стоит обратить внимание.

Во-первых, в письме предполагается создать ВИСНХ – Высший инновационный совет народного хозяйства. «Управлять – значит предвидеть», – говорил Блез Паскаль. Еще более это верно в нынешней реальности – в мире «самосбывающихся прогнозов». Использовать открывающиеся возможности, создать и освоить новое поколение высоких технологий можно, лишь опираясь на серьезный, обоснованный, стратегический прогноз.

Страны-лидеры имеют структуры, занимающиеся стратегическим прогнозом в сфере экономики, технологий, обороны, науки, образования. И это предвидение оказывает большое влияние и на лиц, принимающих решения, и на массовое сознание.

В США среди десятков мозговых центров, занимающихся этими проблемами, можно обратить внимание на корпорацию RAND. В ее состав входят около 5000 инженеров и социологов, математиков и аналитиков, психологов и военных, людей десятков других профессий, главная задача которых – заглядывать в будущее. Это тем более важно, что хаотические, бессистемные инновации, как правило, не дают системно значимых результатов.

К сожалению, именно бессистемность в инновационной сфере отличает действия многих российских госкорпораций и государственных органов, трудящихся на ниве инноваций. «Нам плевать, что там за инновации. Важно, чтобы вложенные деньги были отбиты полностью и в срок», – недавно заявил мне вице-президент одной уважаемой госкорпорации.

Действуя подобным манером, мы ничего не добьемся. К примеру, «Роснано» в соответствии со своим уставом не занимается поддержкой фундаментальных исследований в своей области, прикладной наукой, опытно-конструкторскими разработками, а также подготовкой кадров. Она начинает работать с того уровня, на котором появился опытный образец. Но откуда же он возьмется в агрессивной среде, активно отторгающей инновации?

Область действия «рыночной целесообразности» в инновационной сфере весьма ограниченна. Чтобы прорваться в космос, понадобилось создать в СССР Министерство среднего машиностроения, в США – NASA. Примерам здесь несть числа. Сначала надо подумать, спрогнозировать, спланировать, а потом сделать (в России, к сожалению, получается в последние годы иначе).

Равнение на DARPA

Второй момент. С 2001 года курс на инновационное развитие, на построение экономики знаний был заявлен Владимиром Путиным в его бытность президентом как стратегическое направление развития России. Много воды утекло с тех времен. Но инновационный воз так и не сдвинулся с места. И здесь тоже Максим Калашников предлагает поучиться у американцев – создать аналог агентства перспективных разработок Министерства обороны (DARPA).

DARPA занимается не только прогнозом и стратегическим планированием в сфере инноваций в военной сфере, но и проводит открытые конкурсы. Несколько лет назад, к примеру, DARPA проводила конкурс, по условиям которого транспортное средство без человека должно было пройти путь в 240 км между двумя населенными пунктами, на задавив при этом ни одной черепахи. Премия – 1 млн. долл. Вначале из нескольких десятков машин, вышедших на старт, это не удалось ни одной. А на следующий год – многим. Неплохо?

Проект создания аналога DARPA на совещании в РАН докладывал профессор, специалист в области лазерных технологий, в прошлом первый заместитель министра образования РФ (в свое время он категорически возражал против проектов введения ЕГЭ в России) Б.А.Виноградов. Это предложение и академик Владимир Фортов, и большинство выступавших активно поддержали.

Пафос письма Максима Калашникова состоит в том, чтобы воспользоваться потенциалом, накопленным в свое время в оборонном комплексе, и конвертировать его в ясные, социально значимые, понятные населению программы и проекты.

(По данным социологов, лишь 2% населения страны представляют, что же такое нанотехнологии и зачем они нужны. Представление о высоких технологиях в целом в массовом сознании еще более смутное.)

Среди проектов, предложенных группой Калашникова, особо следует выделить проекты дешевого (150–250 долл. за 1 кв. м) малоэтажного жилья. На мой взгляд, именно эта программа может сейчас стать нервом, «спусковым крючком» для модернизации России. По статистике, в РФ ныне строится жилья на душу населения втрое меньше, чем в США. Десятки миллионов людей не имеют никаких шансов накопить денег на покупку жилья в течение всей жизни. Напомним, что в Москве до кризиса за десять лет цену жилья удалось «накрутить» в 6 раз. Жилье из предмета первой необходимости превратилось в объект безудержных спекуляций.

Эту ситуацию можно переломить. И доложенные группой Калашникова проекты, и технологии малоэтажного строительства, собранные сотрудником ИПМ В.В.Шишовым, по которым уже построено более 12 тыс. домов в разных регионах России, показывают, что здесь есть огромные перспективы. И, конечно, здесь встает много серьезных научных проблем, связанных, например, с автономным энергоснабжением, с возможностью полноценно работать, общаться с людьми, находящимися за тысячи километров, используя новые информационные технологии.
Города под куполом – давняя мечта человечества.
Фред Фриман. Парк чистого воздуха, 1959. Источник: фото из альбома «Out of Time», 2000

Новая социальность

Самые важные инновации в нынешней фазе развития – социальные. В самом деле, представим себе, что объем взяток или «откатов» вдруг уменьшился втрое или хотя бы вдвое. Представим, что кредиты предприятиям, работающим в секторе высоких технологий, стали предлагать не под 20 или 40% годовых (обычно обрабатывающая промышленность не выживает, когда они выше 12%), а под 5–6%, как во всем мире. Тогда у многих предпринимателей, инженеров, изобретателей появился бы шанс. За этими проектами лежат интересы конкретных социальных групп и реальный курс страны.

В ядре программы Калашникова лежит идея футурополиса, обособленного поселения, наукограда нового типа. Роль поселения, в котором сосредоточен большой инновационный потенциал, может быть огромна. Вспомним, какой импульс дало развитию Сибири и советской науки в целом создание новосибирского Академгородка. Роль Сарова, Зеленограда, Пущина, Дубны, да и многих других наукоградов в создании и продвижении высоких технологий в стране трудно переоценить.

Роль Кремниевой долины в становлении отраслей V уклада в американской экономике оказалась решающей. В таких зонах может возникать своеобразное экономическое зазеркалье. Из учебников экономики следует, что две фирмы, работающие в одной местности в близких областях, угнетают друг друга, что между ними возникает отрицательная обратная связь.

Но вот лауреат Нобелевской премии по экономике Брайан Артур, работающий в Институте сложности в Санта Фе, показал, что в Кремниевой долине все было наоборот – обратная связь оказалась положительной! Роль научной и технологической среды, сообщества, живущего будущим, была более важной, чем традиционные экономические взаимосвязи. И еще он показал, что создание таких кластеров – не случайная удача, вытянутый счастливый билет, а технология, которая при надлежащем применении дает отличный результат. И многие страны с успехом проверили этот вывод в своих экономиках.

Академик Фортов предложил «рассыпать» пакет предложений и рассмотреть их подробно в профильных отделениях Академии. И это стоит делать. Значение экспертизы огромно. В Кремниевой долине из 1000 проектов до стадии венчурного финансирования доходит 7 проектов – сито экспертизы оказывается весьма частым. Нельзя упускать возможность улучшить проект, заручившись поддержкой ведущих специалистов РАН.

Принципиальным является системный, целостный, междисциплинарный характер проекта. Очень часто промышленные, управленческие, инфраструктурные инновации не удается влить в не соответствующие им социальные и административные структуры (деятельность Министерства образования и науки в последнее десятилетие в этом отлично убеждает). Но это, с другой стороны, означает, что к обсуждению и экспертизе этого круга проблем следует привлекать социологов, психологов, экономистов, философов, географов. Речь-то идет о становлении субъекта инновационного развития в России.

В целом феномен автономности, обособленности требует самого серьезного междисциплинарного анализа. Для меня, например, было новостью существование американского обособленного поселения в Антарктиде численностью более 1000 человек. Круг проблем, которые здесь возникают, очень широк.

Тут – лунные базы и межпланетные экспедиции, освоение экстремальных геоклиматических зон, сред и регионов, где раньше не было места для человека, защита от бедствий и катастроф. При этом психологические установки, смыслы и ценности, возникновение новой социальности становятся не менее важными, чем вопросы жизнеобеспечения. (В свое время те, кто обеспечивал длительные орбитальные экспедиции, в полной мере убедились в ключевом значении человеческого фактора.)

Пожалуй, главный вопрос, который возникает, – есть ли люди, которые будут жить в футурополисах, которые готовы к «езде в незнаемое», которые хотят воплощать свои мечты. Если есть, то это дорогого стоит. И люди эти, с которых и начинаются все инновации, заслуживают всяческой поддержки.

Футурополисы на вечной мерзлоте

Проект Калашникова напрямую связан с геополитикой. Не секрет, что в сегодняшней России идут процессы перемещения населения с Севера, с Дальнего Востока, из Сибири. Происходит активная миграция в европейскую часть страны. Россия, обладающая 30% мировых природных ресурсов (расположенных именно в этих регионах), производит немногим больше 1% валового глобального продукта. Такие страны долго (в историческом масштабе) не живут.

Поэтому технологии освоения и жизнеустройства в этих регионах приобретают принципиальное значение. В теории техноценозов, развитой в последние годы американскими исследователями Л.Г.Бадалян и В.Ф.Криворотовым, показано, что взлет цивилизаций в истории был неразрывно связан с технологиями освоения новых геоклиматических зон, которые в рамках прежних укладов и системы жизнеустройства считались «неудобьями». И важнейшими инновациями оказывались те, которые на основе новых энергоносителей, технологий строительства, новых стратегий и социальных институтов позволяли осваивать ранее недоступное пространство.

Последний пример – США. Ключевую роль в освоении весьма тяжелой территории страны сыграли в свое время железные дороги, позволившие подвезти зерно в города из американской глубинки, дешевые и быстро возводимые щитовые дома, а позже автомобиль – символ Америки – и система хайвеев. Американцы нашли способ освоить свою территорию и использовать ее потенциал.

Но России этот способ не очень подходит. Около 2/3 территории нашей страны находится в зоне вечной мерзлоты. Поэтому строительство железных и шоссейных дорог в экстремальных географических условиях России очень дорого. По тем же причинам требуются совсем иные технологии строительства и жизнеобеспечения. Их-то и предстоит найти. И футурополисы, обособленные поселения, могут сослужить здесь отличную службу.

Отношение к письму и проекту Калашникова стало своеобразной лакмусовой бумажкой. Мы хотим быть или нам достаточно казаться? Мы работаем на инновационный прорыв и освоение VI уклада или махнули рукой на высокие технологии? Мы надеемся, что Россия встанет с колен, или повторяем эти слова, не вкладывая в них смысла? Ответы на эти вопросы и определяют отношение к этой инициативе. Не случайно 31 декабря 2009 года вышло распоряжение президента РФ «О рабочей группе по разработке проекта создания территориально обособленного комплекса для развития исследований и разработки и коммерциализации их результатов».

Мир стремительно меняется. Новая реальность уже на пороге, и у России очень мало времени, чтобы сделать необходимое.