Право питерского бульдозера

Законодательное собрание Петербурга в пятый раз отказалось разрешить референдум о строительстве небоскреба «Охта центр». Большинство депутатов сочли, что городской плебисцит «приведет к неопределенным последствиям» и, кроме того, «не соответствует нормам федерального законодательства».

В Москве милиция жестко выселила жильцов пострадавшего от пожара дома в Царицыне, возведенного на месте дачи первого председателя дореволюционной Госдумы профессора Сергея Муромцева (на даче жил Иван Бунин, а в построенном на ее месте доме — Венедикт Ерофеев, в здании располагался самодеятельный исторический музей). Избиение погорельцев и разрушение здания столичные власти назвали «вывозом строительного мусора», заявления жителей и защитников архитектуры об исторической ценности построек и экспонатов — «спекуляциями». Кажется, что эти два события ничего не объединяет. Инициаторы петербургского референдума получили отказ по процедурным основаниям (насколько правомерно — другой вопрос).

Законность действий милиционеров и чиновников в Царицыне еще более сомнительна, чем в нашумевшей истории сноса домов в «Речнике». Не ясно, как Нагатинский райсуд Москвы удовлетворил иск столичных властей о выселении из тогда еще не горевшего дома, не заслушав, как утверждают жильцы, их доводов. Они не смогли обжаловать решение. Разрушение конструкций и вывоз бытовок, где временно разместились погорельцы, начались незадолго до рассмотрения поданного четыре года назад иска жильцов о признании их собственности на дом.

Даже если предположить, что решение о выселении легитимно, сомнения вызывает способ его исполнения. Кадры теле- и видеосъемки запечатлели, что дом сносили в выходной день, а безопасность разрушителей обеспечивали милиционеры, которые, по словам погорельцев, не показали ни единого документа. Согласно 5-й статье закона «Об исполнительном производстве» этим должны заниматься судебные приставы, причем только в рабочие дни с шести утра до 10 вечера.

Исключения возможны только при ликвидации угрозы жизни и здоровью граждан, когда дело связано с выборами или если необходимо сохранить скоропортящееся имущество должника.

Объединяет эти события слабость закона и сила власти. Памятники истории оказываются беззащитными перед желанием бюрократов возвести нужный — по их мнению — объект.

Эксперты бессильны, когда чиновники отказываются рассматривать ходатайство о придании зданию статуса памятника. Шедевры архитектуры не спасает и статус памятника — только в Москве за постсоветские годы утрачено около 90 зданий, находившихся под охраной государства. Строительство «Охта центра» означает исключение центра Петербурга из списка объектов всемирного наследия ЮНЕСКО. Закон «Об охране объектов культурного наследия» не содержит четких санкций за разрушение знаменитых общественных и промышленных зданий, домов и усадеб, а 243-я статья Уголовного кодекса «Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры» применяется крайне редко.

По данным социологов, против строительства небоскреба в Петербурге выступают от половины до 60% горожан (за — от 21% до 23%), при этом 61% петербуржцев намерены участвовать в референдуме. Возмущение общественности и попытки противодействия встречают многие последние инициативы власти, связанные со строительством или переделом земли: снос «Речника», строительство олимпийских объектов, вырубка Химкинского леса. Но общественность пока не может похвастать крупными победами.

В нынешнем устройстве власти обратная связь практически отсутствует. А законодательство и правоприменительная практика остаются на крайне низком уровне защиты памятников ли, природы ли, частной ли собственности. Идеология защиты этих прав и в законах, и в устремлениях власти находится на одном из последних мест.