Место России в мире определит и место русского языка

Если бы можно было русский язык представить в виде знаменитой бальзаковской ослино-шагреневой шкурки, то по своей форме шкурка эта обязательно напомнила б очертания СССР. Прекратил свое существование Союз, и великий могучий язык вдруг стал уменьшаться, усыхать. Процесс этот называют шагренизацией. О том, почему мы теряем русский язык и в территориальном, и в культурном отношении, и изменится ли эта ситуация — говорилось на «круглом столе» «Россия на постсоветском пространстве: социокультурный и лингвистический аспекты». Он состоялся в Москве в рамках III Международного симпозиума «Русская словесность в мировом культурном контексте».

На задворках культуры или на рубеже бескультурья?

Кажется, еще вчера советские пионеры свободно переписывались на русском со своими сверстниками из Болгарии, Польши, Германии. Русский язык знали не только в республиках, но и в странах народной демократии. К концу первого десятилетия нового века ученые констатируют: русский язык исчезает в странах, где теперь не имеет статуса государственного. Процесс этот хоть и характеризуется своими особенностями в Таджикистане, Прибалтике или на Украине, но проходит идентично. Тревожная примета шагренизации – ограничение употребление языка приводит к тому, что его культурное, литературное лицо изменяется не в лучшую сторону. Русский язык не просто ограничивается, он вытесняется (косвенно или принудительно) в маргинальные сферы применения. Это приводит к падению общей культуры. Оказывается, что в странах постсоветского пространства русский язык служил основой для благополучного существования и национальных культур в том числе. Вот ведь, казалось бы, парадокс!

Александра Спектор, кандидат филологических наук, профессор, заведующая кафедрой мировой литературы Российско-Таджикского славянского университета, заметила любопытную вещь, которая произошла после того, как в школах с таджикским языком обучения русскую литературу изъяли из программы как предмет. «Когда к нам приходят первокурсники, оказывается, что они вообще о русской литературе ничего не слышали. И не только о русской, но и о своей, таджикской! Я спрашиваю их о таджикском писателе, именем которого названа улица, где стоит университет, и никто не знает, кто он! Меня волнует, что в последние годы все говорят только о защите языка. Мы как будто забыли, что существует русская литература. А без литературы нельзя знать русский литературный язык!..»

Непростая ситуация складывается и на Украине. В последние годы со школьной программой по литературе связан нешуточный скандал. В учебнике по украинской литературе для 8-го класса детям для изучения была предложена сказка «Червона Шапочка» («Красная Шапочка») в современном варианте (автор — украинский писатель Евгений Дудар). Учебник одобрило Министерство образования. В новой сказке героиня пьет вино, курит, дышит на волка перегаром, грабит бабушку, отбирая у нее пенсию, а когда охотник вбегает защитить старушку, «Красная Шапочка» грозится, что «настучит», будто он к ней приставал. Чем была плоха для изучения в школе сказка Шарля Перро, переведенная на русский — литературный — язык? Неужели это — тенденция: ушел язык большой культуры, и на его месте оказалась пошлость?

Изменения, происходящие сегодня с самим русским языком (в нашей метафоре — с видом и качеством шагреневой кожи, ее стойкостью и красотой) отмечают не только ученые из стран постсоветского пространства. Маргинализация литературного русского языка — процесс, захватывающий, прежде всего, и саму Российскую Федерацию. Одна из участниц круглого стола отметила интересную тенденцию – отпадение от ценностной системы русского литературного языка. Вечные ценности понижаются в нашем представлении, теряя свои «лексические» значения, они теряют и смысл как таковые. Педагог выписала называния статей и книг, которые мелькают в прессе, и сделала вывод о вымывании смыслов, на которых создавалась русская литература. «Новейший Завет», «Священное писание предпринимательства», «Лень как высшая благодать», «Скрижали преступности», «Семь заповедей современных блоггеров» — увы, это вовсе не метафоры. Это симптом того, что появляется новое поколение, которое уже не ориентируется в ценностной системе языка. Такой же катастрофой, угрозой существованию орфографии и пунктуации представляется сегодня так называемый «олбанский язык» — интернет-суржик.

Светлана Минц, преподаватель культурологии из Кубанского госуниверситета считает, что спасение русского языка — насущная проблема. «Получая курсовые работы от студентов гуманитариев и историков, я возвращаю их на доработку не потому, что возникают проблемы по теме. А потому, что на одной странице — по 15-20 языковых ошибок. Рекорд — 28 ошибок!». По словам преподавателя, упрощенному языку современного студента могла бы позавидовать Эллочка-Людоедка. «Сейчас попадаются диссертации, которые Эллочка могла бы написать более развернуто, — заметила Светлана Самуиловна. — Потому что язык — это, прежде всего, образ мышления. Теряя нормы литературного языка, мы теряем нормы российской культуры, российского мышления. И российский классический литературный русский язык закладывал принципы системного мышления. А теперь в какой-то момент запускается информационный сигнал, нарушение нормы языка. И у людей меняется выражение лица. Они перестают слушать друг друга — это психологический механизм, манипуляция с языком».

Об этом языке «непонимания» интересно высказались другие участники круглого стола. «Мы должны также понять, кто же манипулирует языком? Мы его теряем изнутри, или все-таки существуют силы, которые успешно осуществляют проект уничтожения русского языка с целью раскола пространства, которое прежде было огромным Русским миром?», — задал вопрос на круглом столе писатель из Харькова Станислав Минаков.

Словно ответом на этот вопрос стало свидетельство его коллеги руководителя русской писательской организации из Эстонии Владимира Илляшевича: «С начала 90-х в Прибалтике стали усиленно навязывать новые нормы: например, Таллин писать с двумя «нн» в конце. Вместо нормального этнокультурного названия «Прибалтика» стало вводиться новое — «Балтия». Вы знаете, хитрость состоит в том, чтобы на уровне подсознания навязать не просто новые нормы, а новое понимание того, что эта территория, юго-восточная часть прибалтийского региона, никак не связана исторически с Россией — с пространством Восточно-Европейской равнины. Это нечто другое. «Таллинн и Балтия» — это дальше от России, чем «Таллин и Прибалтика».

Писатель заметил, что молодое поколение эстонцев русским языком владеет удручающе плохо. «Я думаю, такие вещи, которые мы называем эрозией языка, запускаются в обиход не случайно. В конечном итоге и русская молодежь Прибалтики теряет не только связь с Россией, а и интерес к ней», — уверен он.

«Сами придут и сами попросят»

Неожиданно и интересно поставила проблему утраты языка русскоязычными гражданами за границей Николь Секулич, лектор частной школы для русскоязычных детей из Вероны (Италия): «Мы называем таких детей «руссо», но они, конечно же, двуязычны. Сегодня в Италии подрастает поколение детей, не читающих, не пишущих на русском или пишущих с чудовищными ошибками, или детей, которые слушают итало-русскую смесь, когда итальянские слова склоняются и спрягаются по закону русского (типичная фраза: «пойти делать пезу»). Это не только дети от смешанных браков, но и огромное количество молдавских, украинских подростков, которые говорят по-русски, но пишут слово «Венеция» через «и», а «Грецыя» — через «ы», и не могут объяснить, почему. Они начинают говорить на безобразном суржике, и с этим тоже нельзя ничего сделать. Возникает чудовищная «мова» — это не русский, не итальянский. Этих детей нельзя назвать иностранцами, говорящими по-русски. Сегодня никто не придает значения тому, какое количество русскоговорящих детей живет за границей. Практически ничего не делается для того, чтобы эти дети, относящиеся к русскому миру, являлись полноценными носителями языка…».

Отметим, что превращение языка в суржик, дефицит учебников и специальных программ по изучению языка в школах — все эти проблемы веронских «руссо» неожиданно оказались близки и украинской действительности.

А казах из Ташкента Маханбет Джусупов, доктор филологии, заведующий кафедрой русского языка Узбекского государственного университета мировых языков, высказал идею, которую полезно было бы принять к сведению тем, в чьей власти сегодня — остановить шагренизацию русского языка в странах постсоветского пространства. «Суть дела не в том, чтобы у русского языка был какой-то статус — государственный, официальный, родной или иностранный — это ничего не меняет,— настаивает профессор. — В Таджикистане как 80% населения не владели русским языком, так сейчас и не владеют. Хотя в Конституции закреплено, что русский является языком межнационального общения. Суть в том, что русскому языку за пределами России нужен образовательный статус. Именно он является распространителем русского языка, его географического расширения. Русский язык должен быть обязательным предметом в школе, вузе. И предметом не «по выбору», а одним из главных — как математика, история».

О положительном опыте преподавания русского языка в Риге рассказала Любовь Каширина, представлявшая Балтийскую международную академию, самый большой частный вуз в Прибалтике. По ее словам, там для поддержки преподавания русского языка Россия делает очень много. В Латвии работает Дом Москвы, открылся фонд «Русский мир», который великолепно оборудован, укомплектован роскошной литературой на русском языке. Но… «На одном из мероприятий фонда мы с его руководителем подарили студентам майки «Время говорить по-русски» и попросили надеть их и сфотографироваться. Очень многие ребята стали съеживаться и рассредоточиваться — смущаться того, что они зафиксируют то, что они русские. Это, на мой взгляд, — драматический факт, который показывает, что культурное самоопределение утрачивается, а общую тенденцию шагренизации русского языка остановить невозможно… В наших республиках, наших государствах это политическое явление, оно реализуется под воздействием косвенного выдавливания языка, когда наши русскоговорящие русские дети становятся языковыми маргиналами. Поскольку уровень владения родным, русским языком, сегодня совершенно неудовлетворителен».

Латвийскую тему продолжила школьный преподаватель русского языка как иностранного из г. Даугавпилса Елена Кривень. «Латвия такой регион, где русские начали жить не в советское время, а с XII века. Потому что русские трудолюбивы, и в те времена охотно нанимались и немцами, и шведами в качестве работного люда. Значит, и своя корневая русская культура здесь есть. На территории Латвии представлена и православная культура, и старообрядческие общества. Считается, что после церковной реформы Никона в окрестностях Даугавпилса осели приезжие из семнадцати регионов России. Так что, я думаю, русская культура и русский язык на этой территории имеют будущее».

Представляется, что яркие примеры того, как в странах дальнего зарубежья сегодня налажено изучение русского языка, могли бы существенно помочь и заинтересованным людям в близком зарубежье.

Так, отвечая на мой вопрос о том, почему сегодня китайцы изучают русский язык, профессор Китайского Народного университета Лян Кунь рассказала: «Хотя популярность русского языка в Китае сегодня нельзя сравнить с популярностью английского, русский язык изучается, и немало студентов занимается им. Россия — великая страна. У нее есть блестящая культурная традиция — литература, музыка, живопись, изобразительное искусство, наука и техника, военное дело и космическое дело, все это привлекает к русскому языку большое количество китайцев. С другой стороны, развитие экономико-торговых отношений между Китаем и Россией возродило необходимость сегодня изучать русский язык. В-третьих, во многих школах Севера-Востока и провинции Шаньдун есть традиция установления лекций по русскому языку как иностранному. В последние годы государство организовывало мероприятия в рамках «Года России в Китае — 2006» и «Года русского языка — 2009». Это в определенной степени углубило в массовом сознании желание знать о России больше».

Вывод о том, при каких условиях русский язык может сохраниться и развиваться за границей России, прозвучал из уст организатора форума президента Фонда Достоевского академика РАЕН Игоря Волгина.

«Размышляя о развитии русского языка, мы говорим о влиянии русского мира, — отметил Игорь Леонидович. — Франция вкладывает гигантские деньги в поддержку французского языка в бывших колониях. Мы сейчас тоже, кажется, пошли по этому пути. Но, в конечном счете, влияние Русского мира будет определяться не количеством вложенного капитала. Будущее русского языка зависит от того, как дела будут складываться в самой России. Если страна будет в упадке, то и язык если не погибнет, то будет влачить маргинальное существование. Но как только Россия обретет некое экономическое, политическое и нравственное могущество, будет влиять на мировые процессы, сразу же вырастет интерес к русскому языку. На нем будут читать не только научные публикации. Сами будут просить, изучать русский язык — не по квоте, а по необходимости. То есть место России в мире будет определять место русского языка. Несомненно, какова будет Россия, такова будет и судьба русского языка в мире. Она неотделима, не может быть отдельной…»