Пацифизм постмодерна: США и ЕС

На модерации Отложенный

Основой любого военного союза должно быть единое чувство угрозы. Европа не разделяла этого чувства с США со времен «холодной войны». Для европейцев 11/9 важнее, чем 9/11. Падение Берлинской стены 9 ноября 1989 года ввело европейцев в постмодернистский пацифистский транс. Нападение «Аль-Каиды» на Америку потрясло их, но из транса не вывело.

Я знаю, что европейцы, сославшись на ключевую пятую статью Североатлантического договора, объявили нападение на Нью-Йорк и Вашингтон нападением и на них также. Я знаю, что европейцы теряют своих солдат в Афганистане, хотя даже страны вроде Италии и Германии не суются в самое пекло. Я знаю, что террористы пролили европейскую кровь во имя джихада в Испании и Великобритании.

Все это — правда, но я не вижу единого фронта. Европейцы с крайним скептицизмом относятся к войнам, которые ведет Америка. Это подтверждает вероятный вывод двух тысяч голландских солдат из Афганистана в этом году. Голландское общественное мнение выступило против войны и в феврале привело к краху коалиции власти. Оно согласуется с силой пацифистских настроений во всей Европе, о которой свидетельствует хроническая нехватка финансирования местных армий. Призывы Америки реалистично оценить угрозу не убедили европейцев в необходимости тратить на оборону больше.

Последний призыв из уст министра обороны США Роберта Гейтса был на редкость прямолинеен: «Демилитаризация Европы, где большая часть общества и политических сил выступает против военных вмешательств и сопутствующих рисков, из блага XX века превратилась в препятствие для достижения настоящей безопасности и длительного мира в XXI веке».

Приблизительный перевод: Европа и Америка живут в разных стратегических мирах. Но разве президент Барак Обама не обещал восстановить Трансатлантический союз после потрясений иракской войны? Да, но не смог этого добиться.

Говорят, Владимир Путин называет Обаму «американским Горбачевым». В устах Путина это не комплимент. Он указывает на сомнения, полумеры, дела, не доведенные до конца.



Европейские лидеры — от Николя Саркози до Ангелы Меркель — считают, что Обама уделяет им мало внимания. Особенно разочарован Саркози, с энтузиазмом поддерживавший Обаму во время предвыборной кампании. Желающих помогать США, выделяя дополнительное финансирование на оборону, становится меньше. Бюджеты большинства европейских стран не соответствуют заданной НАТО планке в 2% ВВП, которые должны выделяться на оборону.

Европа — постмодернистский континент. Ее основной проект — Европейский союз — посвящен достижению мира после многих веков войны, уничтожению границ и отказу от национализма во имя общего процветания.

В основе европейской интеграции лежит отказ от войны. Пока по прусским равнинам ездили советские танки, эта склонность имела свои ограничения. Но после их вывода она взяла верх.

Европейцы жалеют о своих военных потерях, американцы воздают хвалу погибшим. Европейцы видят в первую очередь ужасы войны, американцы — героизм.

Когда Обама пришел к власти, европейцы поверили, что он завершит глобальную войну против терроризма. Обама отказался от этой фразы (он часто говорит об экстремистах, а не террористах), заканчивает войну в Ираке и намечает выход из Афганистана. Но он все-таки не отказался от идеи войны против терроризма, идеи, которую европейцы понимают с трудом. Когда и как, спрашивают они, она вообще может закончиться?

Теперь Обаме придется потратить много сил, чтобы удержать войска европейских членов НАТО в Афганистане до тех пор, пока не будет достигнут минимальный уровень стабильности. Это потребует более теплых и тонких дипломатических отношений с Европой, чем те, которых на сегодняшний день ему удалось добиться.

Бывший министр обороны Германии как-то сказал, что безопасность Европы начинается с гор Гиндукуша. Европейцы в это не верят. Гиндукуш — это не Берлин. «Демилитаризация», о которой говорит министр Гейтс, действительно существует.