Россия и Турция. Заложники имперских амбиций

Недавно исполнилось ровно 270 лет с момента подписания Белградского мира, завершившего длительное и кровопролитное военное противостояние двух империй: Российской и Османской (Турция). По условиям договора формально победившая в войне Россия получила крепость Азов на берегу Азовского моря, правда, все ее укрепления пришлось разрушить и сравнять с землей, а окрестности оставить незаселенными. Нельзя было восстанавливать и Таганрог, но взамен победитель получал право заложить новую крепость на Кубани. А главное, России запрещалось иметь в Черном море собственный флот, и торговать она имела право только при посредничестве турецких кораблей.

Согласитесь, для победившей стороны это крайне скромный результат, особенно если учесть, что война 1735—1739 годов, по оценкам историков, стоила России более ста тысяч человеческих жизней и колоссальных материальных затрат. Причем львиная доля всех военных расходов легла на плечи именно украинского населения. На территории тогдашней Малороссии располагались зимние квартиры российской армии, которую было обязано обеспечивать всем необходимым местное крестьянство. Ощутимые потери понесло участвовавшее в войне на стороне России украинское и запорожское казачество (в бою погиб даже сын гетмана Даниила Апостола Павел, бывший миргородским полковником). Крымское ханство было полностью разорено российскими войсками. Солдаты сожгли его столицу Бахчисарай, городок Акмечеть — местопребывание двора ханского наследника. Разрушили Гезлев (Евпатория) и селение Карасу-базар.

В некоторых уголках Украины, например, на славном острове Хортица в Запорожье, и по сей день сохраняются следы тех далеких событий в виде названий балок и оврагов, остатков земляных валов, оборонительных укреплений и... братских могил умерших от чумы русских солдат и казаков. Вспоминая русско-турецкую войну 1735—1739 годов, есть о чем задуматься и современному украинскому обществу. Ибо политики снова активно разыгрывают карту «вековой украинско-российской дружбы» и всех ее «неоспоримых выгод» для нашей страны.

Бессилие малороссийской «верхушки»

В ответ на набеги крымских татар и известие о тайных намерениях Османской империи напасть на Россию императрица Анна Иоановна приказала войскам начать осаду упоминавшейся уже крепости Азов, положив тем самым начало конфликту.

«Каким государственным деятелем была Анна Иоановна? Ответ прост: да никаким! Совершенный ноль!» — так характеризует развязавшую войну императрицу русский историк Евгений Анисимов. По его словам, положение Анны в обществе перед воцарением было столь ничтожным, что при дворе ее называли просто Ивановной, а испанский посол в своих донесениях на Родину иногда путал государыню с одной из ее сестер. Естественно, что «Ивановну» никто никогда не готовил к роли правительницы империи. Да и корону она получила лишь по воле случая. Группа честолюбивых аристократов усадила ее на престол, желая ограничить в свою пользу царскую власть. Так же случайно эта затея была провалена гвардейскими офицерами, сохранившими за Анной Иоановной статус самодержицы всероссийской. Правда, реальная власть, врученная гвардией царице, сразу же сосредоточилась в руках ее фаворита Бирона, прибалтийского дворянина с темным прошлым, успевшего даже побывать в тюрьме за убийство, и кучки иностранных авантюристов, поступивших на русскую службу еще при Петре I.

Одним из таких наемников, возвысившихся при Анне Иоановне, был фельдмаршал Бурхард Кристоф Миних, командующий армией в русско-турецкой войне. В 1736 году он докладывал императрице, что по его приказу 16 тысяч гетманских и несколько тысяч запорожских казаков было «наряжено» в поход против Крымского ханства. Скольким из них посчастливилось возвратиться из похода, неизвестно. По данным российского исследователя Александра Широкорада, Миних, лично руководивший кампанией, потерял в Крыму почти половину своей армии — 30 тысяч человек, не добившись никакого результата, кроме опустошения полуострова. «Непродуманные стратегические планы, низкий уровень оперативного мышления, рутинная тактика, ведшие к неоправданным людским потерям, — вот что можно сказать о воинских талантах Миниха», — пишет Анисимов.

Несамостоятельная украинская верхушка, боязливо озирающаяся в российскую сторону, была не в состоянии повлиять на происходящие в Петербурге политические процессы и кадровые решения русских царей. Петербургские чиновники в свою очередь были уверены, что Россия вправе вмешиваться во все дела Украины и эксплуатировать ее ресурсы, совершенно не считаясь с ее национальными интересами.

Анна Иоановна запретила украинским казакам выбирать гетмана, введя в Украине новый орган власти — «Правление гетманского правительства» во главе с князем Алексеем Шаховским. После взятия русской армией Очакова императрица приказала другому наместнику Малороссии, князю Ивану Барятинскому, направить в покоренную крепость стройматериалы, каменщиков, плотников и прочих мастеровых для проведения восстановительных работ. И только если в Украине чего-то будет недоставать, князю разрешалось обращаться за помощью в соседние губернии.

А судьба украинского казацкого войска полностью находилась в руках Миниха — амбициозного и жаждущего славы ничтожества с фельдмаршальским жезлом, возомнившего себя «столпом Российской империи» (так он написал о себе в мемуарах).

Миф о Крыме

Официальная российская пропаганда, подхватываемая и частью украинского политикума, любит представлять Крымский полуостров местом славы и доблести русского оружия в борьбе с турецко-татарской агрессией. На самом деле, полностью успешными для России можно считать лишь войны, проходившие в эпоху Екатерины II и после нее (за исключением проигранной Крымской войны 1853—1856 годов). В остальных же случаях эта теория требует существенных корректировок.

Советский исследователь России в Петровскую эпоху Николай Павленко отмечает, что походы русских войск на Крым не раз предпринимались и до воцарения Петра, но все они окончились неудачей. «Русской рати приходилось двигаться по безлюдной и безводной степи, и она, подвергаясь еще и нападениям татарской конницы, достигала Крыма столь обессиленная, что не рисковала вступить на полуостров и возвращалась домой», — объясняет Николай Иванович причины неуспеха военных походов против татар.

Под данную характеристику вполне подходит, например, Крымский поход 1687 года. Интересно, что совместными русско-украинскими войсками тогда командовал фаворит правительницы Софьи князь Василий Голицын, но главным виновником неудачи объявили... украинского гетмана Ивана Самойловича (степь подожгли якобы не татары, а запорожские казаки по его приказу). Несчастный гетман был арестован россиянами, лишен должности и сослан в Сибирь, где вскоре и умер.

Зато следующий Крымский поход Голицына, предпринятый им в 1689 году, был объявлен царевной Софьей победоносным для России, несмотря на то, что ее войска, простояв пару недель под Перекопом, повернули назад, так и не вступив на территорию полуострова.

Можно вспомнить и более раннюю войну 1676—1681 годов, стоившую Украине части ее территории, отошедшей туркам с согласия Москвы, и разрушенного по тайному царскому указу города Чигирина, старинной гетманской резиденции. Россия же по мирному договору еще и обязалась платить крымскому хану ежегодную «казну», а проще говоря, — дань.

И, наконец, к перечню откровенных неудач русского оружия в войнах с турками можно причислить Прутский поход 1711 года, когда российская армия, под руководством самого Петра I, попала в окружение. Дабы не стать пленником султана, царь был вынужден отказаться от захваченного им ранее Азова, еще и заплатив турецким полководцам крупные суммы денег. Интересно, что для своих подданных, по словам историков, Петр обнародовал другой вариант мирного договора с Османской империей, представлявший события в более выгодном свете.

Война 1735—1739 годов тоже не является исключением из списка провалов. Русские войска три раза вторгались в Крым, но каждый раз вынуждены были возвращаться, неся серьезные потери, в основном, не боевого характера (много солдат и офицеров умирало не от вражеских пуль, а от жары, засухи, различных болезней). Крымское ханство было разорено. Русские солдаты с казаками сжигали все населенные пункты, попадавшиеся на их пути. А калмыки (союзники России) еще и увели с собой множество пленных, обращенных в рабство. Но при этом морские ворота Крыма — портовые города южного побережья (скажем, знаменитый невольничий рынок Кафа), снабжавшие полуостров всем необходимым, остались нетронутыми. К ним русские войска даже не приближались.

Из-за вспыхнувшей эпидемии чумы русским пришлось оставить добытый в тяжелых боях Очаков. Напомним, что в его восстановление немало усилий вложила Украина. По той же причине было провалено еще одно стратегически важное мероприятие. Русскому войску пришлось оставить Ново-Запорожскую верфь, заложенную на острове Хортица по приказу самого Миниха. Расположенная ниже днепровских порогов, она лучше всего подходила для строительства лодок и кораблей, используемых армией при блокировании осаждаемых крепостей. В апреле 1739 года, по данным исследователя Александра Широкорада, вблизи Хортицы находилось более трех сотен кораблей самых различных моделей: галер, бригантин, дубель-шлюпок и казацких чаек. Но ни один из них в бой так и не вступил.

Как уже отмечалось, в русском лагере на Хортице вспыхнула эпидемия чумы, начались проблемы с провиантом. Кроме того, Россия вскоре заключила мир с Турцией, после чего необходимость в судах, построенных на Ново-Запорожской верфи, попросту отпала. Провести их вверх по Днепру, да еще и через пороги, у оставшихся в живых людей не было никакой возможности, поэтому их вынуждены были оставить, затопив самый крупный корабль вместе с пушками и ядрами (часть из них сегодня являются экспонатами Музея запорожского казачества).

Так что, говоря современным языком, результаты этой войны абсолютно не оправдали вложенных в нее средств и людского ресурса. Она не решила даже проблему безопасности украинского и русского населения, страдавшего от постоянных набегов татар вплоть до царствования Екатерины II, под этим предлогом начавшей в 1768 году очередную войну с турками.