Иран победил Израиль в горах Памира

Глава Таджикистана публично поддержал ядерную программу Ирана, что было весьма негативно воспринято официальным Иерусалимом. Что заставило бывшего директора совхоза им. Ленина ринуться в объятия лидера шиитских радикалов, и почему Израиль не ответил на тайное послание таджиков...

На уходящей неделе президент Ирана Махмуд Ахмадинежад нанес свой первый в новом году визит за рубеж - в Таджикистан. Переговоры, проведенные им в Душанбе 4-5 января, привлекли внимание не только ключевых игроков центрально-азиатской политики, но даже в далеком от этого региона Израиле. Официальный Иерусалим весьма негативно воспринял заявление таджикского президента Эмомали Рахмона, сделанное по итогам встречи с коллегой из Тегерана: \"Мы поддерживаем иранскую мирную ядерную программу на всех уровнях в качестве стратегического партнера\".

Естественно, поддержка ядерной программы Ирана самой нищей страной СНГ, лишенной влияния в международных институтах, с практической точки зрения ничего не значит. Но в дополнение к аналогичным заявлениям лидеров ряда других азиатских и латиноамериканских стран, слова Рахмона стали еще одним достижением иранской дипломатии в борьбе против введения международных санкций, инициируемых Израилем. Тем более, в случае мусульманских государств СНГ, образующих северное \"подбрюшье\" Исламской республики, и расположенных в относительной близости от Тегерана, иранцы всегда обостренно воспринимают любые свои успехи и достижения Запада. Именно так было в 1995 году, когда Узбекистан, единственный в СНГ, поддержал американские экономические санкции против Ирана. И уже как огромное достижение собственной дипломатии иранцы расценили договор, заключенный в 2007-м, по которому лидеры прикаспийских государств (Россия, Азербайджан, Казахстан, Туркменистан, Иран) обязались не предоставлять свою территорию другим странам для военных операций против одного из них (т.е. США против Ирана).

С еще большим максимализмом Тегеран воспринимает не только достижения, но и вообще любую активность Иерусалима в этом регионе. Еще в августе 1997-го, когда израильский премьер Биньямин Нетаниягу лишь на пару часов заехал в Азербайджан по пути с Дальнего Востока, радиостанция \"Голос Исламской республики Иран\" объявила, что \"Баку играет в опасные игры\". Рупор режима аятолл предупреждал, что \"если такие действия продолжатся, исламский народ Азербайджана, в конце концов, будет вынужден отреагировать, и заставит правительство прервать связи с сионистами\" (впоследствии азербайджанские спецслужбы не раз обезвреживали группы исламистов, действовавших по заданию Тегерана против израильских объектов в Баку). А в июле 1998-го на встрече с туркменским президентом Сапармурадом Ниязовым духовный лидер Ирана Али Хаменеи заявил: \"Туркменистан не нуждается в израильтянах, нам с вами следует обратить внимание на то, что где бы ни появлялись эти сионисты, они сеют раздор\". И восемь лет спустя, в ходе первого визита в Ашхабад, Махмуд Ахмадинежад предупредил, выступая в туркменском парламенте, что \"сионистский подстрекательский режим постоянно сеет раздор и вражду среди стран региона\".

Однако в течение 1992-2008 годов Тегеран воспринимал активность Иерусалима явно неадекватно. За это время Израиль открыл посольства лишь в трех из шести мусульманских республик СНГ (в Узбекистане и Казахстане). Эти государства не относились к приоритетным направлениям израильской внешней политики. А с 2000 года визиты высокопоставленных представителей Иерусалима в Центральную Азию вообще прекратились. Более того, отношения с Узбекистаном, считавшимся на рубеже веков потенциальным стратегическим партнером Израиля, в 2004-2005 оказались в состоянии глубокой стагнации. Относительно ровно развивались лишь связи с Казахстаном и Азербайджаном, да и то с большим креном в сторону энергетики, при заметном отставании других сфер бизнеса и политического диалога. Несмотря на это, анализируя итоги израильской активности в 2001-2005 годах, эксперты иранского Центра по изучению России, Центральной Азии и Кавказа (IRAS) отмечали, что \"за последние годы Израиль расширил свое присутствие в регионе Центральной Азии\", и в этой связи даже ставили его в один ряд с Россией, Турцией и США (\"Доктрина конструктивной интеракции\").

На самом же деле ситуация начала меняться только в 2009 году, после того, как во внешней политике Израиля на постсоветском пространстве возник тандем президента Шимона Переса и нового министра иностранных дел Авигдора Либермана. Их совместная деятельность на южном направлении СНГ отличается осознанным комплексным подходом, как в контексте израильских интересов в бывшем Советском Союзе, так и в мусульманском мире. В минувшем году Перес посетил Азербайджан и Казахстан, Либерман - Казахстан, и на февраль запланирован его визит в Азербайджан. Параллельно глава израильской дипломатии дважды встречался со своим азербайджанским коллегой и один раз с президентом этой республики. В свою очередь, Перес дважды имел встречи с лидером Казахстана, и еще несколько раз беседовал с ним по телефону. Одновременно была достигнута договоренность об открытии посольства Израиля в Туркменистане.

Таким образом, впервые четко определились приоритеты израильской политики в этом регионе. Они охватывают три прикаспийских государства, огибающих по суше и морю северные границы Ирана. Кроме стратегического расположения, эти три республики представляют интерес для Израиля тем, что позволяют ему повысить уровень собственной энергетической безопасности (наравне с Россией, Азербайджан и Казахстан являются основными поставщиками нефти и газа на израильский рынок). Параллельно, военные контракты, реализуемые при активном участии израильтян в Азербайджане, усиливают его обороноспособность на фоне сохраняющейся напряженности в отношениях с Ираном.

С точки зрения иранцев, это - открытый вызов со стороны израильтян. Главным принципом региональной стратегии президента Ахмадинежада является недопущение наращивания присутствия, и тем более вмешательства, в Центральной Азии и на Кавказе, особенно в зоне Каспия, противников Ирана. Об этом фактически открыто было заявлено главой МИД Моттаки и секретарем Высшего совета национальной безопасности Лариджани еще в декабре 2005-го на 13-ой международной конференции по Центральной Азии и Кавказу, проходившей в Тегеране. Но, \"благодаря\" Пересу и Либерману, с этой задачей Ахмадинежад справиться не сумел. Поэтому неудивительно, что для своего первого зарубежного турне в 2010 году он избрал именно Центральную Азию (Таджикистан и Туркменистан). Здесь же иранский президент добился первого дипломатического успеха в новом году - публичной поддержки своей ядерной программы со стороны лидера одного из государств региона. На этом фоне показательно выглядела отмена визита члена правительства Таджикистана Мирзошохруха Асрори, который собирался приехать в Израиль как раз в первых числах января.

Направление \"ответного удара\" было выбрано Тегераном не случайно. В свете растущего партнерства с Ираном, а также ключевых событий во внешней и внутренней политике Таджикистана в 2009 году, у президента Рахмона практически не было выбора, кроме как пойти навстречу Ахмадинежаду, несмотря на прогнозируемое недовольство США и Израиля.

Хотя Таджикистан сильно уступает по своей \"привлекательности\" Азербайджану, Казахстану, Туркменистану, и Узбекистану (одна из причин, по которой он остался за пределами израильской активизации в регионе), эта республика имеет немалое значение в Центральной Азии. В отличие от соседей, лишенный крупных запасов нефти и газа Таджикистан контролирует водные ресурсы засушливого региона - здесь берут начало реки, которые питают остальные республики. Эти реки служат источником не только питьевой воды, но и орошения в сельском хозяйстве, в котором занята значительная часть жителей соседних стран, в частности более 40% трудоспособного населения почти 28-миллионного Узбекистана. Соответственно, в руках таджиков находится ключ к социальной, а значит и политической стабильности всего региона.

Стратегическое значение Таджикистана возрастает в силу его географического расположения. Он занимает второе место после Пакистана по протяженности границы с Афганистаном (1206 км), на котором администрация Барака Обамы сфокусировала свои военно-политические усилия. Причем афганские таджики образуют вторую по численности группу населения, и сконцентрированы в северо-западных и северо-восточных районах страны, прилегающих соответственно к Ирану и Таджикистану. Эта же бывшая советская республика имеет границу (414 км) и с наиболее взрывоопасным районом Китая, Синьцзяном, где около половины населения составляют мусульмане, для подавления беспорядков которых в июле 2009-го властям пришлось задействовать армию. Синьцзян имеет для Пекина огромную важность не только по внутриполитическим причинам: здесь есть крупные запасы нефти, а также проходит кротчайший из Китая путь через Таджикистан и Западный Афганистан (заселенный таджиками) к иранским и арабским энергоресурсам и рынкам сбыта. А значительная часть границы Таджикистана с двумя другими соседями, Узбекистаном и Кыргызстаном, находится в еще более взрывоопасной Ферганской долине. Это - самый густонаселенный район Центральной Азии, с неразрешенными территориальными спорами, массой социально-экономических проблем, и межэтническими конфликтами. Не случайно эта местность традиционно является рассадником радикального ислама в регионе.

Таким образом, Таджикистан способен служить идеальным плацдармом для дестабилизации чуть ли ни всей Евразии. С учетом водного ресурса, межэтнических и приграничных проблем, а также исламского фактора, используя эту нищую республику можно влиять на ситуацию в Китае, Афганистане, Узбекистане. А это уже прямой путь к воздействию на мировую экономику, особенно с учетом в ней роли Китая и участия Узбекистана в поставках энергоресурсов в страны Евросоюза.

Тем более, сам Таджикистан постоянно балансирует на грани экономического коллапса и социально-политического взрыва. Это признал в апреле 2009-го даже президент Рахмон, заявивший в обращении к парламенту, что страна находится под угрозой \"беспорядков\", которые могут привести к гражданской войне. В подтверждение этого в мае-июле на востоке республики происходили столкновения правительственных войск с исламистами и бывшими активистами оппозиции 90-х. В июле столицу сотрясли два мощных взрыва, в том числе возле международного аэропорта \"Душанбе\".

Параллельно набирали силу радикальные движения суннитского ислама, имеющие ближневосточное происхождение. Их популярности способствуют социально-экономический кризис, репрессивные действия властей, и поддержка из-за рубежа. Против суннитских исламистов выступают как правительство (наиболее крупная акция была в июле - 40 задержанных), так и проиранские элементы в местном духовенстве. Последние рассматривают суннитских радикалов в качестве проводников арабского влияния, прежде всего Саудовской Аравии, в борьбе за влияние на верующих. Один из главных ветеранов исламистского движения, Ходжи Акбар Тураджонзода, тесно связанный с иранскими аятоллами, в июле обвинил в поддержке суннитских экстремистов арабские страны, намекнув, что за ними стоят западные спецслужбы.

Главная причина политической напряженности - социально-экономическое положение в республике, усугубившееся из-за мирового кризиса и трехлетней засухи. Обнищание государства усилило перманентный энергетический кризис: наравне с острой нехваткой электричества, в октябре резко сократились поставки газа из-за рубежа. Всё это нанесло мощный удар по трем основным источникам дохода казны и населения: производству хлопка, алюминиевой промышленности, и денежным поступлениям от миллиона таджикских гастарбайтеров в России и Казахстане. Доходы от хлопка резко сократились из-за низкого урожая (51% от запланированного объема) и снижения цен на мировых рынках. Экспорт алюминия в январе-сентябре снизился по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 51% - производство было сокращено в частности из-за нехватки электричества. Мировые цены на алюминий также резко снизились в результате экономического кризиса. Он же стал главной причиной сокращения денежных поступлений от гастарбайтеров. Как следствие, только по официальным данным, 83.5% населения оказались за чертой бедности.

ласти Таджикистана нашли панацею от всех проблем республики в сооружении мощной гидроэлектростанции на реке Вахш, с самой высотной плотиной в мире (Рогунская ГЭС). Они рассчитывают покрыть потребность страны в электроэнергии, а также наладить ее экспорт в Афганистан и Пакистан.

\"Загвоздка\" в том, что Вахш наполняет водами реку Амударья, которая затем проходит по территории Узбекистана и Туркменистана, являясь там главным источником орошения. Ташкент выступил резко против этого проекта, опасаясь, что таджикская плотина спровоцирует тяжелейший водный кризис. Но пока у Душанбе нет средств на возведение этой гидроэлектростанции, зато в 2009 году данный проект стал причиной беспрецедентного ухудшения отношений Таджикистана с Узбекистаном. Противостояние достигло пика в декабрьском выступлении президента Рахмона перед таджикскими журналистами. По данным одного из самых авторитетных российских экспертов по Центральной Азии, журналиста \"Времени новостей\" Аркадия Дубнова, лидер Таджикистана объявил, что его узбекский коллега \"борется против всего таджикского\", предупредив: \"Самарканд и Бухару мы все равно возьмем\" (центры средневековой таджикской культуры, входящие в состав Узбекистана).

В январе 2009-го президент России Дмитрий Медведев публично проявил понимание озабоченности Узбекистана по поводу строительства электростанции на Вахше. Москва пошла навстречу Ташкенту, дабы закрепить его участие в российских проектах по транспортировке газа в страны Евросоюза. Но заявление Медведева спровоцировало заметное ухудшение отношений с Таджикистаном. В ответ Рахмон поднял вопрос о статусе военных объектов России на своей территории, инициировал запрет на официальное использование русского языка, и перекрыл вещание \"РТР-Планета\" - единственного в Таджикистане российского телеканала. До конца года ситуация не изменилась - \"стратегическое партнерство\" двух стран, существовавшее с начала 90-х, оказалось под вопросом. В Душанбе заговорили о необходимости искать альтернативу экономической зависимости от России.

Этим в первую очередь воспользовались китайцы, для которых Таджикистан имеет значение \"буферной зоны\" на границах Синьцзяна. В июле Душанбе посетила высокопоставленная делегация из КНР, сообщившая о выделении 1 млрд. долларов на инфраструктурные проекты. Китай уже стал главным кредитором Таджикистана, и еще в 2008-м обогнал Россию по объемам товарооборота и инвестиций в эту республику. Но переориентация на Пекин грозит Душанбе растущей экономической зависимостью от китайцев, особенно из-за огромных кредитов, вернуть которые таджики не имеют шансов.

Поэтому Рахмон попытался заручиться большей поддержкой Запада. В феврале он посетил Брюссель, где выступил за тесное сотрудничество с НАТО. Одновременно власти республики подключились к американскому плану создания наземной сети поставок для операций в Афганистане. В Душанбе зачастили генералы Пентагона. В октябре сюда переместились из Кыргызстана 30 военнослужащих НАТО, присоединившись к расквартированной здесь французской воздушно-десантной эскадрильи. Но в целом Запад не проявил интереса к полномасштабному сотрудничеству, особенно в сфере экономики (из-за высокого уровня коррупции в этой стране). Практически все контакты Вашингтона и Брюсселя с Душанбе были связаны с операцией в Афганистане. Объемы американской помощи, оказанной Таджикистану в минувшем году, около 40 млн. долларов (по линии различных ведомств), нельзя и сравнить с вложениями китайцев.

Но даже \"точечная\" и ограниченная активизация Пентагона и НАТО в Таджикистане не могла не вызвать озабоченности Ирана. Для него эта республика - единственный надежный плацдарм в Центральной Азии. Она является уникальным персоязычным островком в тюркском окружении, и бывшей восточной окраиной азиатских владений Персии.

Благодаря общности языка Таджикистан - единственная страна региона, где иранцам удалось с начала 90-х создать многочисленную \"пятую колонну\". Это: религиозные деятели, представители академических кругов, и даже чиновники, прошедшие обучение в Иране. Активную пропагандистскую работу в Таджикистане продолжают благотворительно-просветительские организации, среди которых выделяются Фонд Имама Хомейни и столичный Иранский религиозный колледж. Их усилия подкреплены деятельностью ряда духовных авторитетов представленной в парламенте Исламской партии возрождения Таджикистана, которые за время учебы в Иране стали приверженцами шиизма.

Создана фактически сеть агентов влияния, призванная не допустить чрезмерного сближения Душанбе с Западом, и тем более ослабления иранских позиций. На их еще большее укрепление направлены проекты, осуществляемые Ираном, в ряде случаев на собственные средства, в сфере инфраструктур: малые электростанции, автомобильные дороги, железнодорожные линии и туннели в горных районах. Ту же цель преследует интенсивные контакты на межгосударственном уровне.

 Еще в конце 2008-го, находясь в Тегеране, Рахмон провозгласил Исламскую республику своим \"естественным стратегическим партнером\". В очередной раз он посетил Иран в марте 2009-го (в предыдущем году побывал там дважды). В апреле здесь находился с официальным визитом глава МИД Таджикистана. С иранской стороны в течение минувшего года Душанбе посетили один из вице-президентов и министр торговли.

По итогам 2008-го товарооборот между двумя странами возрос в сравнении с предыдущим годом на 58.5% и составил 216.2 млн. долларов (с КНР - 1.250 млрд., Россией - 1003 млрд., с ЕС - 800 млн.). В феврале 2009-го в таджикской столице началось строительство Иранского торгового центра площадью в 5000 кв.м. По итогам переговоров Рахмона и Ахмадинежада в начале января 2010-го, была достигнута договоренность о \"новых иранских инвестициях в гидроэнергетику, геологию, транспортную инфраструктуру, создание совместных перерабатывающих предприятий\".

Самым же знаковым жестом иранской стороны, призванным закрепить стратегическое партнерство с Душанбе, стала позиция Тегерана по поводу строительства гидроэлектростанции на реке Вахш, против которого, как отмечалось, резко выступает Ташкент. Еще в январе 2009-го таджикские СМИ акцентировали внимание на том, что сразу после \"скандального заявления\", сделанного президентом России в столице Узбекистана, состоялся продолжительный телефонный разговор Рахмона и Ахмадинежада. В феврале иранский посол в Душанбе объявил, что его страна \"будет участвовать в строительстве Рогунской ГЭС в любом случае, как на правительственном уровне, так и через частный сектор\". Иранцы пошли еще дальше россиян, очень осторожно поддержавших узбеков. Фактически Тегеран однозначно занял сторону Душанбе в противостоянии с Ташкентом, к тому же вразрез с линией Москвы.

Ответным жестом Рахмона стало заявление о поддержке иранской ядерной программы, прозвучавшее 4 января сего года, и вызвавшее недовольство Иерусалима. Хотя еще в феврале 2009-го, за месяц до визита в Тегеран, таджикский президент агитировал в Брюсселе за недопустимость антииранских санкций (в пику израильтянам). Он пытался убедить чиновников ЕС, что европейцам выгоднее всего наладить импорт нефти и газа из Ирана, дабы положить конец энергетической зависимости от России.

В прошлом Эмомали Рахмон в присутствии иранского коллеги делал заявления, и напрямую касавшиеся Израиля. Так, летом 2006-го, во время Второй ливанской войны, они совместно с президентом Афганистана огласили заявление с осуждением \"израильской агрессии\", хотя таджикский лидер всегда избегал слишком резкой критики в адрес Иерусалима. Достаточно сдержанной оказалась и реакция Душанбе на операцию \"Литой свинец\" в секторе Газа в январе 2009-го. Спецслужбы республики тогда даже откликнулись на неофициальную просьбу израильтян, запретив Исламской партии возрождения проводить массовый \"антисионистский\" митинг в столице. Не исключено, что это было прелюдией к очень аккуратному зондажу на предмет возможной активизации двусторонних отношений, который произошел два месяца спустя.

Таджикистан занимает последнее место среди республик Центральной Азии по уровню связей с Израилем. Хотя дипотношения между двумя странами были установлены в 1992 году, в Душанбе за все это время не побывал ни один израильский министр. Таджикистан - единственная страна Центральной Азии, президент которой ни разу не посещал Израиль. Встреча лидеров двух стран (Эмомали Рахмона и Ицхака Рабина) произошла лишь однажды, и то случайно, в октябре 1995-го в Нью-Йорке. Таджикистан - одна из трех республик региона, не имеющая посольства в Тель-Авиве (наравне с Туркменистаном и Кыргызстаном). В израильском дипломатическом ведомстве за связи с Душанбе отвечает посол-нерезидент, работающий из Иерусалима. В 2007-2008 годах эту должность занимал сын выходцев из Афганистана Эхуд Голь, но за все время каденции он побывал в Таджикистане только раз - в мае 2007-го, когда и вручил президенту верительные грамоты. Его преемник Шеми Цур пробыл в должности почти полтора года, и за все это время так и не успел добраться до Душанбе.

Правда, еще в 1992-93 годах в Таджикистане активно работал ныне покойный израильский миллиардер Шауль Айзенберг. Он продвигал проекты по выращиванию хлопка на базе капельного орошения, с последующей поставкой в Израиль. Параллельно предпринимались попытки взять под контроль энергетическую отрасль республики. Интересы израильского магната лоббировал тогдашний премьер Абдумалик Абдуллоджанов, пять лет спустя бежавший в Америку. Но гражданская война, охватившая республику, положила конец всем начинаниям Айзенберга. В последующие годы некоторые израильские бизнесмены еще несколько раз предпринимали попытки закрепиться на таджикском рынке. Так, в 1998 году велись контакты по поводу экспорта алюминия из Таджикистана в Израиль, в том числе для нужд оборонной промышленности. В 2003-м было объявлено о возможном участии израильской компании Gilad в прокладке Трансазиатской волоконно-оптической связи, призванной соединить Таджикистан и Афганистан. В 2004 году компания \"Нетафим\" пыталась внедрить на местный рынок пробный проект капельного орошения. В 2008-м Лев Леваев провел переговоры с Эмомали Рахмоном по поводу возможных инвестиций в золотодобывающую промышленность республики. Но все эти попытки окончились безрезультатно.

 Об израильских капиталах таджикское руководство вспомнило уже после начала мирового экономического кризиса. И теперь приближенные президента решили сами попытаться привлечь в страну израильские инвестиции. В марте 2009-го брат супруги Эмомали Рахмона, глава правления крупнейшего банка страны OrienBank, Хасан Ассадуллозода (Садуллоев) отдал особняк в центре столицы в дар еврейской общине для новой синагоги. Сразу после того, через одного из ключевых деятелей общины бухарских евреев США, в Иерусалим было передано негласное послание представителей таджикского руководства. Они дали понять, что готовы на развитие полномасштабных отношений, вплоть до открытия посольства в Тель-Авиве, взамен на инвестиции в основные отрасли экономики (хлопковое производство и алюминиевая промышленность). Более того, в послании содержались осторожные намеки на то, что при условии крупных капиталовложений, Душанбе будет готов взвесить вопрос о пересмотре \"стратегического партнерства\" с Тегераном, на которое ему пришлось пойти за неимением иного выбора. Устно было сообщено, что в случае получения ответной реакции уже летом 2009-го в Израиль сможет приехать Хасан Ассадуллозода для продолжения контактов.

Однако официальный Иерусалим не стал отвечать на это послание. Новое израильское руководство предпочло сконцентрировать усилия на более перспективных направлениях региональной политики - Азербайджане, Казахстане и Туркменистане. Израиль не имеет прямых политических интересов в Таджикистане, подобно Китаю, России и США. Поэтому ему нет смысла, да и возможностей, на государственном уровне оказывать финансовую помощь этой республике, по примеру китайцев. Завлекать же туда частных бизнесменов бессмысленно, с учетом таджикских реалий, они вряд ли когда-либо смогут извлечь доходы от своих инвестиций. Кроме того, любая деятельность официальных представителей Израиля в Душанбе была бы сопряжена с массой усилий по обеспечению их безопасности, и цель явно не оправдывает средства. Как следствие в таджикском вопросе Израиль повел себя точно так же, как спортсмены из Ирана на международных соревнованиях, когда сталкиваются с израильтянами. Иранцы в таких случаях просто отказываются от схватки, тем самым, отдавая лавры первенства своим заклятым противникам.

Так и не дождавшись ответа из Израиля, разругавшись с Узбекистаном, и изрядно испортив отношения с Россией, президент Таджикистана остался один на один с китайцами и иранцами. Теперь у него уж точно не осталось выбора, кроме как публично заявлять о поддержке ядерной программы своего единственного \"стратегического партнера\"...