\"День открытых дверей\" после отставок в ГУФСИН

Скандал с отставками высшего руководства ГУФСИН России, вызванный гибелью адвоката Сергея Магницкого в «Матросской Тишине» , и приказ президента Медведева проверить качество медицинской помощи в учреждениях Федеральной службы исполнения наказания обернулись в Петербурге неожиданным мероприятием. Журналистов отправили ... в тюрьму, точнее, одну из старейших тюремных больниц России.

“День открытых дверей» в одном из самых крупных лечебных учреждений пенитенциарной системы России — Областной больнице им. Ф.И.Гааза — начался с экстрима. При проходе журналистов через шлюз, разделяющий ряд КПП, внезапно выключилось электричество. Перестала работать электроника на дверях, и несколько представителей пишушей братии, включая корреспондента «Росбалта», оказались запертыми в узком коридоре за колючей проволокой. Причем слева и справа шлюз охраняли служебные овчарки (правда, за решетками), а сверху мрачно смотрело морозное небо в клеточку. Утешало только то, что вместе с журналистами в неволе оказались и представители ГУФСИН России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. С ними собаки, хочется верить, не стали бы есть журналистов...

Проблема разрешилась минут за 15. Все КПП были удачно пройдены, мобильные телефоны сданы, и акулы пера, наконец-то, оказались за решеткой. Любой арестант в прямом смысле об этом только мечтает. Не секрет, что заключенные идут на любые ухищрения, лишь бы поменять тюремные бараки на теплые стены и усиленное питание пусть тюремной, но больницы.

Двери старейшей в России тюремной лечебницы, построенной еще в 1881 году по проекту знаменитого Бенуа, гостеприимно открыл ее начальник Александр Коробченко. В местном музее он познакомил журналистов с коллекцией гвоздей, бритв, вилок и ложек, которые регулярно глотают желающие «закосить» — так называемые мастырщики. Их, конечно, тоже вылечат, но потом вернут в родные стены, где зэки-экстремалы получат не только дисциплинарное взыскание, но и внушительный счет. За сознательное членовредительство заключенный должен вернуть в бюджет расходы на медицинскую помощь.

Встречаются и «тихие» симулянты. «Таких мы раскусываем еще на подходе, то есть в приемном отделении, — рассказал Александр Коробченко. — Во всех тюрьмах знают, что просто так в больницу не попадешь».

Настоящих больных тоже хватает. Причем каждый пациент тюремной больницы — это бесценный «наглядный образец» для любого врача, так как практически у любого можно найти целый «букет» всех возможных болезней. Если пациент поступил, скажем, с диагнозом «сотрясение мозга», то у него тут же, «не отходя от кассы», обнаруживается и туберкулез, и ВИЧ/СПИД, и разнообразные кожные заболевания, и проблемы в области кардиологии, неврологии, психиатрии и т.д. Поэтому каждый врач должен быть подкован едва ли не по всем медицинским специальностям.

В больнице имени Гааза сейчас работают 54 докторов (из них четверо — кандидаты медицинских наук) и 94 медсестры высшей категории. Примечательно, что зарплата здесь меньше, чем на воле, но медиков держат не только определенные социальные льготы.

«Работать врачом в тюремной больнице — это бесценный опыт, — говорит Коробченко. — Например, на все тюрьмы Финляндии нашелся лишь один заключенный с устойчивой формой туберкулеза. А у нас таких — каждый шестой. Поэтому финские врачи пенитенциарной системы приезжают учиться к нам».

Больница носит имя одного из первых российских врачей, пропагандирующих гуманное отношение к людям, находящимся в неволе, — Фридриха Иосифа Гааза. Здесь могут одновременно лечиться 350 заключенных, отбывающих наказание в исправительных учреждениях всех видов режима. Еще недавно здесь было на 170 коек больше, однако в связи с изменившимися требованиями к условиям содержания (на одного человека должно приходиться не менее квадратного метра) количество коек пришлось уменьшить. Всего за год тут пролечились полторы тысячи больных.

Больница принимает пациентов из 54 регионов, поскольку порой только здесь могут оказать квалифицированную помощь.

В случае необходимости вызываются консультанты — лучшие петербургские врачи узкой специализации. Недавно, например, удалось прооперировать сложного кардиологического больного, причем квоту на высокотехнологичный метод лечения дал Комитет по здравоохранению. Сделали офтальмологическую операцию ВИЧ-инфицированному...

Впрочем, в одной из крупнейших российских тюремных больниц не хватает элементарных медикаментов и расходных материлов. Даже несмотря на то, что медицинское снабжение по сравнению с 2007 годом увеличилось вдвое (с 1 млн 931 тыс. до 4 млн). По словам начальника больницы, необходимо три таких бюджета. «Бывают, конечно, целевые поставки по линии ГУФСИН на лечение социально значимых заболеваний — туберкулеза, ВИЧ/СПИД и психиатрическийх заболеваний, но ведь необходимо помогать и обычным больным», — говорят врачи.

За более чем вековую историю «арестный дом» ни разу не ремонтировался. Работы, начатые еще в 1998 году, продолжаются и по сей день. Начальство обещает, что в 2010 году ремон точно будет закончен, — на эти цели планируется выделить 17 бюджетных миллионов. Впрочем, кое-что уже сделано. Например, если бы не решетки, то неврологическое отделение больше напоминало бы отделение в хорошей городской больнице — чисто, тепло, пресловутый евростандарт, телевизоры...Суровей всего выглядит психиатрическое отделение. Здесь двойной ряд решеток, около камер особо опасных преступников — круглосуточное наблюдение и дополнительные заграждения. В этот коридор между двумя решетками без сопровождения конвоя не может заходить даже персонал — пациенты, находящиеся здесь, действительно крайне опасны. Практически у всех — статья 105 за убийство. Склонны к суициду. Один из таких больных, воодушевленный новыми лицами, тут же попытался продемонстрировать, как делал себе «харакири» — живот разрезан от шеи до паха.

«Да ничего, живот зашили, все нормально», — комментирует, глядя на наши расширенные глаза, пожилая санитарка с лицом Арины Родионовны. Она работает здесь уже 20 лет, еще не того насмотрелась. А уходить не хочет. По статистике, попавший сюда персонал из системы уходит крайне редко. Примечательно, что руководит психиатрическим отделением молодая симпатичная женщина. Она спокойно констатирует, что пока не установили дополнительные решетки, было, конечно, страшнее, но сейчас ничего — привыкла.

Живым блеском горят глаза у рентгенолога. Как рыбаки показывают величину пойманной рыбины, так этот доктор увлеченно раздвигает руки, изображая длину извлеченных из желудка, кишечника и даже мочевого пузыря заключенных гвоздей и отверток. И еще умудряется не терять чувство юмора на посту. На его компьютере висит симпатичное объявление: «Граждане! На вопрос «Доктор, что у меня?» сразу ответа не даю!»

Самый популярный вопрос у журналистов к персоналу был очевиден: не страшно ли работать в таких условиях, ведь в течение суточного дежурства весь персонал абсолютно изолирован от внешнего мира (сотовая связь здесь запрещена)? То есть фактически медики находятся почти в равных с заключенными условиях. Все женщины дружно говорят, что сначала было страшно, но потом привыкли. И практически каждая здесь уже работает по 10-15 и более лет.

«Здесь, конечно, очень интересно, — задумчиво говорит врач-стоматолог. — Едва ли не каждый больной — с ВИЧ или с туберкулезом, каждый шестой — наркоман. Поэтому работать надо крайне аккуратно, анестезия тоже далеко не каждому подойдет, поскольку есть наркотическая зависимость. Где еще такое увидишь?..»

… Когда журналисты покидали больницу, автозак привез очередную партию «счастливчиков». Об их ноги пошел потереться толстенный тюремный кот. Ему там, похоже, живется явно лучше всех.